– Это что за место такое? – моя любимая на мгновение сморщила носик. – Никогда не слышала.
– Там знаменитая грязелечебница. Еще Пироговым основана. Говорят, дает поразительные результаты при лечении бесплодия.
При упоминании об этом лицо Лиды потускнело, но она выразила твердое согласие:
– Хорошо. Поедем!
Молодец она у меня. Правильно держится. А вот я, шляпа, чуть не упустил важный момент: был же в Московской горной академии – так надо было к ректору, к Губкину, заглянуть, еще одну удочку забросить. Стоит еще раз поднять вопрос насчет разведки на нефть в Башкирии и Татарии. Бурили там уже недавно, но неглубоко, и ничего не нашли. А он, кажется, как раз это дело и пробивал…
Тогда же, сразу после первой встречи с Федоровским, мы с ним вдвоем принялись прокручивать колесики бюрократической машины. Конечно, ссылаться на анонимное письмо, и кричать – «мы будем искать алмазы!» – мы не собирались. Впрочем, не совсем так. Проверку наличия месторождений на Урале пробивали, что называется, в лоб – все-таки тамошние находки были достаточно широко известны, и тут можно было не скрывать своих намерений.
Не забыл я заглянуть и к Губкину. Иван Михайлович произвел на меня впечатление очень увлеченного, горячего человека. Когда зашел разговор о неудачном бурении на нефть в Поволжье, он буквально вскипел:
– Эти недоумки в Геолкоме прямо-таки смотрят в рот Калицкому! И Тихонович, и даже Голубятников! А еще старый друг называется! Видите ли, следы нефти на поверхности – это остатки незначительных, старых, уже исчезнувших месторождений. Дурачье! Никто не хочет сообразить – это ведь выходы нефти из глубинных пластов по рукавам. И чтобы вскрыть эти месторождения в куполах осадочных пород, надо бурить, по меньшей мере, глубже шестисот метров, а то и глубже километра. А бурили-то едва на триста! – Да, крут профессор. Вот дай такому власть, небось, стопчет своих оппонентов – и не заметит даже.
– Погодите, Иван Михайлович! – останавливаю фонтан эмоций. – Меня переубеждать не надо. Я в геологии почти ничего не понимаю, но уверен, что ради поиска новых месторождений стоит рискнуть, и положиться на ваши выкладки. Без новых источников нефти нам очень скоро придется туго. Но предложение Богдановского о едином центре геологоразведки Геолком завернул, а Госплан дал отрицательное заключение на проект создания специального треста для поисков нефти в Урало-Поволжье. Президиум ВСНХ тоже в довольно резких выражениях высказался против…
– Я и говорю – недоумки! – снова вспыхнул Губкин.
– Погодите! – снова останавливаю его, поднимая руку ладонью вперед. – Против решения Президиума ВСНХ я, как вы понимаете, пойти не могу. Раз уж они записали в протоколе, что «волжская нефть Губкина такая же авантюра, как курское железо»…
– Это вранье! – почти кричит профессор.
– Я покопался в этом вопросе. Железной руды под Курском полно, и руды хорошего качества. Тут правда целиком на вашей стороне, – пытаюсь одобрительными словами притушить страсти Ивана Михайловича. – Другое дело, что сейчас нам чисто экономически не поднять освоение этого месторождения – нужны колоссальные единовременные капитальные затраты. Но мы отвлеклись. Раз нам не удается переупрямить Геолком и Президиум ВСНХ, то, может быть, стоит пойти обходным путем? – вижу, как профессор блеснул круглыми стеклами очков, уставившись прямо на меня. – Обратиться прямо в «Азнефть», к Серебровскому. Он недавно закупил в Америке новое буровое оборудование…
Не дав мне договорить, мой собеседник воскликнул:
– Точно! Александр Павлович – умница человек. Он поймет, не может не понять. Я немедленно напишу ему письмо…
Вот так и сложилась моя командировка в Баку. Выхлопотать ее оказалось несложно: постоянные конфликты нефтяных трестов («Азнефть», «Грознефть», «Майкопнефть») с могущественным Нефтесиндикатом из-за политики цен и регулярных задержек платежей за поставленную нефть и нефтепродукты давали для этого достаточный предлог.
Поезд, под ставший уже привычным перестук колес и паровозные гудки (память о «бархатном» бесстыковом пути и электровозах постепенно подергивалась дымкой забвения…), принес меня в столицу Азербайджанской Советской республики. Александра Павловича в конторе не оказалось – после недолгих расспросов я разыскал его в Черном городе. Город действительно черный – копоть от старых нефтеперегонных заводов наложила отпечаток на все вокруг – на дома, здания мастерских, складов, заводских контор. Копоть лежала и на вытянутых ввысь дощатых пирамидках нефтяных вышек, так непохожих на знакомые мне сборные решетчатые металлические конструкции.
Серебровский на берегу Бакинской бухты наблюдал за работами по засыпке участка бухты, примыкавшего к промыслам Биби-Эйбат, – с этой насыпной площадки предполагалось провести бурение большого числа скважин, обещавших стать высокодебитными. Поздоровавшись с Серебровским (уже знакомы были по делам в ВСНХ), спрашиваю:
– Что, расширяетесь?
– Да, ищем возможности освоить новые нефтяные поля. Здесь, на Апшероне, перспективы нового бурения невелики. Нет, кое-какой прирост за счет недавно разведанных нефтеносных участков мы получить сможем, и даже немалый, но разведочное бурение новых перспектив уже не обещает. Надо идти за нефтью в море. А это очень сложно и дорого. Однако, вот, выкручиваемся, – он показался рукой на развернувшиеся вовсю земляные работы. – У нас часто к старым спецам относятся с недоверием, а зря. Тут инженер Потоцкий командует. Старик, ослеп совсем, но дело знает великолепно и я за этот участок спокоен.
– А я к вам как раз по этому поводу, – начинаю свой разговор.
– Что, по поводу спецов? – Александр Павлович, не отрываясь, смотрит на то, как кипит работа.
– Нет, насчет перспектив расширения нефтедобычи, – после этих слов мой собеседник круто разворачивается и я встречаюсь с пристальным взглядом. – Раз уж тут у вас горизонты ограниченные, не попытать ли счастья в другом месте?
– В каком? – сразу же интересуется Серебровский.
– В Поволжье.
– Э-э, бросьте, – он машет рукой. – Геолком против и ВСНХ этот проект зарубил.
– Что же вы думаете, я не в курсе решений собственного ведомства? Потому и обращаюсь к вам. Разве вам не хочется заполучить большое перспективное месторождение? – Черт, неужели не решится?
– Перспективное? – Александр Павлович качает головой. – Это журавль в небе. Даже если там есть нефть, то одних только разведочных работ на много лет требуется.
– Нефть есть. И даже известно, где.
Серебровский смотрит явно скептически:
– Вы же, насколько я знаю, не нефтяник. И вообще не геолог…
– А авторитет Ивана Михайловича для вас что-нибудь значит? – с этими словами достаю из портфеля и протягиваю ему письмо Губкина.
Начальник «Азнефти» разворачивает листки, пробегает их глазами… С волнением жду его реакции. Наконец, он снова поднимает взгляд:
– Это слишком серьезное дело, чтобы решать его на ходу, – промолвил он. – Давайте, проедем ко мне, и там обстоятельно все обсудим.
Как оказалось, Серебровский подразумевал не контору, а собственный домик из четырех комнат, располагавшийся на окраине Баку. Там как раз началась сборка первых коттеджей, прибывших из США в виде комплектов деталей. С ними прибыли в Баку доселе практически невиданные тут вещи – газовые плиты, стиральные машины, пылесосы. И теперь по подряду со Стройкомитетом приступили к возведению большого поселка для рабочих из домов, изготовленных по американскому образцу.
Александр Павлович очень гордился этим своим начинанием:
– …А еще мы закупили в САСШ футбольные мячи, и теперь у нас будет своя футбольная команда! – с увлечением рассказывал он. Но, когда я мягко вернул его к поднятой проблеме, он заметно поскучнел:
– Положим, буровые станки, трубы и насосы у нас есть. Иван Семенович Плескачевский – тоже, кстати, старый специалист, – нашей конторой «Техснаб» заведует. Такие закрома отгрохал на побережье… У него там черт с рогами только не сыщется, а коли чего нет – он из-под земли добудет. Но вот финансы… Финансы поют романсы, – эта шутка, однако, самого Серебровского к веселью вовсе не располагала. – Нефтесиндикат обдирает нас, как липку. Денег на такие масштабные проекты нам не наскрести.
– Так у вас же золотые россыпи в руках! – восклицаю в нетерпении. Жарко… И даже слабые ветерок, веющий с Каспия, не помогает. Вытираю платком вспотевшее лицо и продолжаю: – Газовые плиты, стиральные машины… Неужто на них не будет спроса?
– Это же валюта! – отзывается мой собеседник. – Кто позволит? Один раз выгорело, но больше… – он машет рукой.
– А самим производить? Или религиозные убеждения не позволяют? – чего это меня за язык потянуло?
– При чем тут религиозные убеждения? – недоумевает Серебровский.
– Что же вам еще может помешать?
– Такое производство с нуля не создашь! – кипятится Александр Павлович. – Вы сами инженер, в одном политехническом учились, должны ведь соображать!
И вправду, Серебровский, как и Осецкий, оба учились в Брюсселе, и даже могли там встречаться. Однако, тогда не довелось. Прав нефтяник, прав. Наладить такое производство можно, но это дело дорогое и небыстрое. Тем не менее, чую, мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас…
– Ну, Москва тоже не сразу строилась. Что же касается денег на нефтеразведку, тут одно решение я вижу. Все равно нам этой инстанции не миновать.
– Какой инстанции?
– Партийного комитета! – объясняю своему собеседнику. – Если «Азнефть» захочет вести разведку на территории Башкирии, значит, надо идти к Сергею Мироновичу. Пусть связывается с ответственным секретарем Башкирского областного комитета РКП(б). Кто там сейчас? Кажется, Разумов? Если договорятся, то Михаил Осипович запряжет свой Башкирский Совнархоз, Киров – Азербайджанский, и пусть совместно подсобят нашему общему партийному делу. Или дать стране больше нефти – дело не партийное?
– Эк ты завернул, – прямо-таки умиляется Серебровский, – словно на митинге вещаешь. Но, если подать под таким углом зрения, может и пройти. В самом