Парадокс? А из чего состоит вся жизнь, как не из парадоксов?
К тому же Леру вдохновлял факт вмешательства в дело Механика. Он ведь в некотором смысле крёстный и для Лешего, а значит, не даст крестника в обиду. Хотя бы не допустит его гибели.
Лера отлично понимала, что пытается себя оправдать, что получается это у неё неуклюже, да и не получается вовсе, если уж быть до конца честной, но обратного пути она не видела. Не существовало обратного пути. Только вперёд, как говорится, и с песней.
1. Зона, локация ЧАЭС, 31.03.2058 г.
Съехать в овраг по пологому склону получилось, как на санках, даже лучше, как по водной горке, легко и с причмоком грязи под задницей. А вот взобраться по противоположному склону представлялось почти невыполнимой миссией. Другой склон оврага даже склоном было бы неверно назвать. Высоченный контрэскарп, а не склон, почти отвесная земляная стена с торчащими кое-где ростками автонов.
Почему сразу не подумал, что придётся решать эту проблему? Как мог проколоться на таком пустяке? Детство в мягком месте заиграло, захотелось прокатиться с горки, да чтоб с ветерком?
Леший сделал шаг назад и запрокинул голову, изучая срез отвесного берега.
Земля. Рыхлая, липкая, ненадёжная. Зацепиться не за что, даже если удастся подпрыгнуть.
Просто сон какой-то. Бывает, что снятся такие кошмары. Вроде бы идёшь, всё нормально, а потом вдруг обрыв, или, наоборот, гора, или дорога была асфальтовой и вдруг становится грунтовой, да ещё размытой, как в весеннюю распутицу.
Леший обычно по таким снам легко определял, каким будет день и удастся ли запланированное на сегодня дело. Если перепрыгнул во сне овраг, взобрался на гору, прошёл по грязи аки посуху, всё получится. Если нет, не запрещается попытаться, но надо иметь в виду, что в деле есть какой-то изъян, чего-то при планировании ты не учёл. Срабатывало всегда.
Одна проблема: настолько буквально сон никогда не сбывался.
Леший вновь мысленно себя пристыдил. Опытнейший сталкер, седьмой год в Зоне Смерти, три крупных операции за плечами и такой детский прокол, не удосужился подумать, как выбираться из оврага. Просто наваждение какое-то, словно бес какой-то попутал.
Леший встряхнул головой, то ли прогоняя наваждение, то ли пытаясь привести в порядок собственные мысли.
Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива. Никто ничего на сталкера не наводил, ни порчу, ни сглаз, ни туман на мозги. Сам виноват, задумался, замечтался, завспоминался.
Дома надо лихие дни вспоминать, у Леры под боком. А после того как вышел за порог, о деле думать надо. Так оно полезнее и безопаснее.
Нет, даже ещё раньше следовало выбросить из головы историю с биографией. Ещё когда получил заказ. Когда на связь вышел смешной посредник-новичок, который, сбиваясь от волнения, предложил простое дельце. Разве что в непростом местечке.
Деньги он посулил небольшие, но Леший не стал отказываться. Сидеть без дела он не любил, а деньги и в Африке деньги, любые, хоть бешеные, хоть скромные. Прогуляться до Копачей, забрать посылку и вернуться — сплошное удовольствие, а не миссия, а тут ещё и доплачивают за удовольствие.
Леший прекрасно знал, какой мышеловкой может накрыться безобидная вроде бы прогулка за бесплатным сыром. Но сегодня почему-то сталкер верил, что всё пройдёт гладко. Во сне он буквально пушинкой взлетел на вставшее дыбом шоссе — приснилась типичная картинка из московского прошлого Лешего — а значит, все преграды и мелкие препятствия сталкер должен будет преодолеть без напряжения. Просто обязан их легко преодолеть. Иначе рухнет так тщательно культивируемая система личных прогнозов, а это вам не шуточки.
У каждого человека есть своя система примет, и это неотъемлемая часть его мировоззрения. Отнять её — всё равно что выколоть человеку «третий глаз».
Сталкер хмыкнул и повертел головой, оценивая ситуацию. Пройти влево метров триста, и овраг измельчает, а затем вовсё прервётся, уткнувшись в каменный завал, по которому можно будет легко и непринуждённо взобраться на любой из берегов. Но ведь это крюк! Да ещё какой! Триста метров по колено в вязкой ядовитой грязи это вам не то же расстояние по асфальту. Даже сервоусилители лёгкого бронекостюма не помогут. Вот в тяжёлом скафандре — совсем другая песня, там моторы всё за тебя делают. Не идёшь, а тупо едешь, разве что ногами для приличия перебираешь. Но какой смысл облачаться в такую скорлупу, выходя на короткую прогулку?
Леший бросил взгляд вправо. Там овраг становился ещё глубже и расширялся, да к тому же на дне его разливалось целое море кипящей ядовитой грязи. Булькающая, смердящая топь неведомой глубины. Засосёт — не выберешься.
В общем, оставался только один путь — вперёд. Прямо по скользкой отвесной стенке.
Да, трудно, но не отступать же?
Сталкер сделал ещё несколько шагов назад, кое-как утаптывая грязь, секунду помедлил, а затем рванулся вперёд. Разбег получился неплохой, но прыжок подкачал. Лешему удалось зацепиться за край обрыва лишь кончиками пальцев. Понятное дело, рыхлая земля осыпалась, край раскрошился, и сталкер съехал по склону на животе.
Теперь грязь покрывала его бронекостюм равномерно, и спереди, и сзади. Хорошо, что сверху не присыпало.
Вторая попытка вышла более удачной. Леший сумел улечься животом на край обрыва и потихоньку-полегоньку выполз на ровное место.
Результат следовало признать удовлетворительным. Выпрыгнуть из такой ямы со второй попытки — даже на твёрдую четвёрку.
Леший поднялся, гордо приосанился и аккуратно счистил с костюма самые крупные комья грязи.
— Бегемоты в грязи и то тише плещутся, — проворчал неподалёку знакомый Лешему голос.
— Всё, нам конец, сейчас сюда сбегутся все чугунки сектора, — вздохнув, поддержал первого комментатора второй голос, тоже знакомый. — Я уже слышу, как эти уроды приближаются.
Как выяснилось, гордости Лешего за маленький подвиг не разделяли два человека, наблюдавшие за его упражнениями. Этими зрителями оказались знакомые вольные сталкеры, Боря Толмачёв по прозвищу Толмач и Яков Яковлев по прозвищу… Яковлев. Они сидели на груде камней в нескольких метрах от Лешего, расслабленно положив оружие на колени и ничуть не беспокоясь, на самом деле, о якобы приближающихся биомехах. Оба разглядывали Лешего с дружеской усмешкой и ворчали беззлобно.
— Привет, туристы, — Леший кивнул. — А что мне оставалось?
— Не лезть в яму, — сказал Толмач. — Ты ведь южнее шёл, зачем сюда свернул? Ловушку почуял?
— Так получилось. — Леший пожал плечами и оглянулся.
Приятель оказался прав. Лешему следовало пройти мимо оврага гораздо севернее, по краю посёлка Лелев. Никакими ловушками там никогда и не пахло, мелкие биомехи и скорги «паслись» на энергополях мирно, ходоков обычно не трогали, аномальных явлений тоже никто не наблюдал. Там могли встретиться патрули чистильщиков или бойцы из местной шайки Строгача, но ни военных, ни бандитов, ни хотя бы их следов Леший не заметил. Сегодня Лелев выглядел и вовсе курортным местечком в предрассветный час, а не сектором Зоны Смерти.
И всё же по какой-то неведомой причине сталкер сделал крюк и очутился здесь, в районе турбазы, почти на окраине Копачей, тоже давно не существующего, но нанесённого на карту населённого пункта. Когда-то именно Копачи обозначали середину пути от мёртвого Чернобыля до такой же заброшенной Припяти.
Леший повторно пожал плечами и вновь обернулся к приятелям.
— А вы что тут забыли?
— А мы тоже с пути сбились, — охотно ответил Яковлев. — Прикинь! Шли себе по одному мелкому дельцу в Корогод, никого не трогали, а потом вдруг — раз! — словно выключились. Потом включились и глазам не верим. Как будто во сне пяток километров отмахали. Стоим вот тут и озираемся. И главное дело, ни в какую заразу не вляпались, ни с кем не схлестнулись, даже по жестяному лабиринту в районе пионерлагеря прошли, как слабительное по кишкам: петляя, но не задерживаясь. Чудеса, короче говоря, и мистический фарт сплошным потоком.
— А потом тебя увидели, — сказал Толмач. — Идёшь весь из себя задумчивый и ни вперёд, ни по сторонам не смотришь. Но при этом грамотно идёшь. Яму со скоргами перемахнул, муравейник обошёл, от биомехов лелевских на всякий случай за «жестянкой» укрылся. Я махнул — ноль реакции. Попробовал на связь выйти, ты не ответил. Ну, а дальше… вот он ты.
— Как живой, — добавил Яковлев.
Если последнее слово оставалось за кем-то другим, Яковлева просто пучило.
— Интересная получилась… фигня. — Леший приподнял шлем и потёр затылок. — Гипноз какой-то, что ли?
— Мы с Толмачом жжёные, — засомневался Яковлев. — Нас гипноз не берёт. Обычно.
— Обычно, — Леший усмехнулся. — А вы хоть раз пробовали?
— Не должен брать, — исправил напарника Толмач.
— Не должен брать, потому и не берёт!
— Должен, не должен, это всё теория, — Леший жестом остановил зарождающийся спор. — Факты говорят о другом. Мы все трое свернули с пути и очутились здесь, в Копачах. Кто нас заставил это сделать и как, я не в курсе и не очень-то хочу это знать. Меня даже не волнует вопрос, зачем они это сделали. С умыслом или ради практики, не важно. Может, мнемотехники армейские тренируются на наших имплантах или залётные учёные балуются с какими-нибудь психотронными излучателями, мало ли? Но мне интересно, почему выбрали именно нас? Ведь если сейчас посмотреть на Старую Зону с высоты птичьего полёта, окажется, что по ней ползает как минимум десяток тысяч вольных ходоков и всевозможных ангажированных личностей.
— Силён ты стал телеги толкать, — ухмыляясь, оценил речь Лешего Яковлев. — Прям оратором стал. Доктором оральных наук. Только лично мне по фигу, почему мы, мне интересно — на фига?
— А я согласен с Лешим, — заявил Толмач. — Мне тоже интересно, почему именно нас бесы попутали?
— Не только вас, орлы бескрылые, туды-растуды вас в скорлупу… — послышалось угрюмое ворчание слева, из-за груды камней, до которой Леший поленился идти по дну оврага. — Что ж тут за буераки?! Ракудрить твою…