Ну а если я где-то ошибся — летать мне по всему залу, как нашкодившему в тапки коту.
Мы стоим друг напротив друга, Мэтью снисходительно улыбается, я спокоен и сосредоточен. Начинается отсчет: три, два, один…
— Бой!
Я срываюсь с места и бегу к нему, творя щит, мой противник начинает сгущать вокруг своих ладоней воздух. Я бросаюсь влево, вправо и качаю маятник. Меня обдает струей воздуха, но он промахнулся.
Шесть метров.
Несусь прямо на него, не уклоняясь, он готовится к новой атаке… Удар!!! Мой щит просто испаряется, я получаю в грудь ощутимый удар, значительная часть силы которого съедена щитом.
— Стоп!
Черта с два. Я краешком сознания творю пустотный щит заново. Остается два метра, полтора, метр — и я выбрасываю кулак в простом и бесхитростном сэйкэн-цуки.
Чувство такое, словно кулак продирается сквозь натянутую ткань, и тут одновременно пропадает мой щит, исчезает чувство удара сквозь ткань — и хруст.
Глаза Мэтью расширяются, воздух выходит из легких, а затем импульс моего удара отбрасывает его назад, он падает на пол в двух шагах от меня. Готов.
Оборачиваюсь к залу.
— Он хотел увидеть мою технику — он увидел.
Ой что тут началось! К поверженному и хрипящему противнику бросились оба тренера и сидевший в углу целитель, после короткой возни откуда-то прибежала пара санитаров с носилками.
Горди подбежала к Мэтью, но ее отогнал целитель:
— Не мешайте! Без больницы не обойдется, перелом ребер, минимум трех!
Когда пострадавшего унесли, все вспомнили про меня. Зал по-прежнему шокирован, но тренеры — мрачнее ночи.
— Вы нарушили правила поединка, сэр, — сказал один из них.
Я выдержал его взгляд и пренебрежительно улыбнулся.
— В бою не бывает правил.
— Это спортивное состязание, а не… — начал было второй.
Так, с меня хватит. Публичная порка Кейна свершилась, настало время и этих двоих выпороть. Кто вообще ставит на такие должности людей, не умеющих работать с детьми и не имеющих никакого понятия о спорте?!!
— А теперь оба рты закройте и слушайте, что я вам скажу! — ровно, но достаточно громко отрезал я. — Во-первых, принцип спорта подразумевает равенство соперников. Первый уровень против четвертого — уже не спорт. Во-вторых, меня вызвали на дуэль таким образом, что я не мог отказаться без ущерба для своего престижа. Вопрос стоял просто: либо моя репутация, либо его ребра. С моей точки зрения — выбор очевиден. Вы это видели, на ваших глазах четвертый уровень провоцировал и издевался над первым — и вы не вмешались. О каком спорте речь, если вы не сумели привить своим подопечным элементарный кодекс чести? Все, что случилось, — ваша вина. Полностью.
Зал молчал, как родственники тогда, когда я проехался по деду. Затем старший из тренеров, сохранив, впрочем, самообладание, ответил:
— Как бы там ни было, но правила вы нарушили. А ваше поведение, боюсь, станет дополнительной причиной вашего исключения.
Тут подскочил Аксель:
— А я не согласен! Реджи абсолютно прав, его спровоцировали при вашем попустительстве, и если будет любое дознание — я под присягой покажу, что у него не осталось иного выхода, кроме как отправить Мэтью в больницу, даже и с нарушением правил!
После его слов не выдержала Горди:
— Аксель, ты совсем охренел?!! У Мэтью ребра сломаны, а ты защищаешь этого… этого…
— Уж ты бы лучше помолчала, Гордана! — огрызнулся Берг. — Скажи спасибо, что не твои ребра, господь свидетель, ты заслужила этого не меньше, чем Мэтью, а то и больше!
— Спокойно, все под контролем, — успокоил Акселя, — за поддержку спасибо, но я в ней не нуждаюсь. Мне ничего не будет, даже если я сейчас этих двоих в реанимацию отправлю. Вообще ничего. Даже проще: один телефонный звонок — и их тут не станет.
— Боюсь, вы очень сильно переоцениваете влиятельность своего Дома, — желчно сказал тренер.
Я улыбаюсь шире.
— А разве я говорил что-то о своем? Нет, я позвоню главе Дома Кейнов. Раз уж у нас тут конфликт — я как сторона конфликта требую предоставить мне копию видеозаписей с камер наблюдения. И администрация мне их предоставит. А потом поговорю с Кейнами. Они костьми лягут, чтобы эта запись в сеть не утекла. И тут дело даже не в Мэтью как таковом, хотя проиграть единичке — это клеймо позора на всю жизнь. Гораздо хуже, что многие зададутся вопросом: а на фига императору нужны телохранители, которых пробивает единичка?!! Старших Кейнов я, может, и не пробью, но Мэтью карьера императорского телохранителя уже не светит. Так что в обмен на запись Дом Кейнов не то что инцидент уладит — он и вас отсюда выставит. Или, может, влиятельность Кейнов я тоже преувеличиваю? Так что, если вас все же не уволят, отпустите усы и намотайте на них, что неравенству и неуважению в спорте места нет.
Уф… от такого блефа я даже вспотел. То есть не факт, что блеф, чисто умозрительно моя схема должна работать, но в этом я не уверен. Однако вот лица тренеров мрачнеют еще сильнее, хоть я и думал, что мрачнее уже некуда. Значит, я прав.
Тут в дверь влетел заместитель ректора, которому уже сообщили о чрезвычайном происшествии, и попытался с ходу выяснить, что произошло, чем это может закончиться для университета и кто виноват.
Я, проходя мимо него, вежливо и почтительно сказал:
— Ничего страшного, господин Лэнг, просто по недосмотру ваших служащих один студент получил жесткий, но заслуженный урок. А тренеров вы все же не увольняйте, пожалуйста, им я тоже урок преподал, и если их уволят — мой труд пропадет даром.
Мы с Мартином вышли из зала и двинулись в сторону буфета, он сказал:
— Слушай, что это у тебя за техника такая, что единичка пробивает щит четверки-мастера?!
Загадочно улыбаюсь в ответ. Ну не могу же я сказать, что моя техника называется «физика»?!
На лестничной клетке нас догнал Аксель.
— Знаешь, Реджи, а ты зубастый, — ухмыльнулся он, — я даже представить себе не мог, что первый уровень, да еще и пустоты, может уработать четверку. Как так-то? Щит пробил и ребра поломал — я такой касательной техники даже не знаю… Особенно у первого уровня!
Снова загадочно улыбаюсь.
— Ладно, я попытаюсь угадать… Ты погасил его защиту, повторно создав пустотный щит?
Забавно, а ведь ему в голову не приходит мысль, что это был всего лишь удар кулаком. Сильным я не выгляжу, да и Аксель понять не может, что при всей ее смертоносности пуля проигрывает по импульсу кулаку во много раз. Стереотип «пуля мощнее кулака» играет на меня, мешая всем вокруг увидеть истину.
— Нет-нет, — ответил ему Мартин, — это невозможно. Ты и сам знаешь, что у Мэтью щит с отбивкой касания. То есть погасить защиту Мэтью пустотным щитом возможно только при условии, что его щит вначале сработает, короче, должно было быть так, что он отбивает руку Реджинальда и только после этого гасится пустотным щитом. Да, Реджи?
— А ты разбираешься в пустоте? — удивился я.
— Совсем немного. Меня учили этому, потому что целителю тоже надо как-то защищаться, я слабый, второй уровень, и мне пустотный щит может пригодиться.
— Ну, в общем, ты прав. Там суть не в том, чтобы погасить его щит своим, это уже побочный эффект.
— И ты конечно же секрета не раскроешь? — вздохнул Аксель.
Я чуть призадумался. В целом они снова подсказали мне стоящую идею. Ведь немного авторитета мне не помешает, это хороший стартовый фундамент для чего угодно.
— Скажем так… На днях я тебе кое-что покажу.
Дома я первым делом полез в сеть и вскоре уже примерно представлял себе, что к чему и почему.
Магия, пришедшая к людям от светлых и темных альвов, во многом вытеснила боевые искусства как таковые, в общем и целом повторив историю развития восточного военного искусства моего прежнего мира. Традиционная европейская доктрина ставит во главу угла командную работу, восточная делала ставку на личное мастерство. Такая ситуация сохранялась вплоть до конца войны в Тихом океане. Японская императорская авиация выпускала из своей летной истребительной школы по сто летчиков в год, и это были асы из асов. В начале войны пилоты высочайшего класса на незащищенных, но маневренных «Зеро» уподобились небесным самураям, без доспехов, но с разящей катаной, и записывали на счета своих эскадрилий десятки сбитых. Однако позже это сыграло печальную роль, когда асы гибли в боях и потери перевесили мизерное пополнение. Американцы бросали в бой сотни и тысячи плохо обученных летчиков, которые в подметки не годились японским асам, но их было слишком уж много, а промышленность США штамповала все новые самолеты, которые постепенно стали лучше устаревших «Зеро». Безусловно, старый, но маневренный истребитель оставался смертоносным оружием в руках опытного мастера, особенно показателен в этом отношении бой все того же Сабуро Сакаи, который вернулся в строй после тяжелейшего ранения слепым на один глаз. Пятнадцать «Хеллкэтов», превосходящих по характеристикам «Зеро», атаковали его, но за двадцать минут боя ни один снаряд не попал в самолет аса. Благодаря своему мастерству он уклонялся от атакующих истребителей и постепенно смещался в сторону острова, где японские зенитные орудия отразили атаку. Вот оно, мастерство, которое сильнее машин и числа.
Но эти асы уже никак не могли повлиять на исход войны, колоссальное промышленное превосходство, массовое производство и численный перевес в людских резервах оказались сильнее личного мастерства немногих искусных летчиков. Война в воздухе была проиграна из-за того, что сто летчиков-истребителей в год — слишком малое число при колоссальном размахе боевых действий.
Однако в этом мире ситуация сложилась с точностью до наоборот: мастерство, подкрепленное врожденным Даром, правит полем боя по сей день, и тут уж числом не возьмешь: можно построить сотни самолетов, можно обучить сотни пилотов, но магом надо родиться. Сколько рыцарей есть — столько есть, и новых взять негде, разве переманить из других стран, что в прошлом становилось причиной междоусобных конфликтов.