В последнее время появились сообщения, свидетельствующие о стремлении Израиля не только к более тесным отношениям с НАТО, но и даже о его вступлении в этот военно-политический блок.
Сообщается, что в Иерусалиме идут дискуссии о том, каким образом строить отношения с Североатлантическим альянсом.
Процесс начался более десяти лет назад – 24 февраля 2005 года, когда Израиль посетил генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер.
Визит главы Североатлантического альянса стал первым визитом за всю историю Израиля. Этот шаг расценивался в Израиле как приглашение к участию в альянсе. Однако это оказалось не совсем так, поскольку для США Израиль – фигура, которую можно пожертвовать, если ставки в геополитической игре на Ближнем Востоке будут достаточно высоки. Жертвовать же всем альянсом, пустив в него Израиль, США не собираются.
Поэтому до сих пор Израиль кормят обещаниями, а он тратит более 10 % своего ВВП на оборону, его действующие вооруженные силы насчитывают 167 тысяч мужчин и женщин, а корпус резервистов – 358 тысяч.
В распоряжении Израиля имеется серьезный ядерный потенциал и хорошо оснащенные ВМС и ВВС. По сути, Израиль уже работает на НАТО, поскольку разведывательные возможности Израиля поставлены на службу США, что позволяет осуществлять информационный контроль Восточного Средиземноморья.
Однако уже не в первый раз было отмечено, что деятельность ядерных центров Израиля несет большую угрозу для безопасности и экологии арабских стран и всего ближневосточного региона.
Без ядерного разоружения на Ближнем Востоке невозможно достигнуть прочного мира, что создает тупиковую ситуацию в решении вопросов безопасности в регионе.
Политика защиты слабых от угнетения со стороны сильных держав, находит поддержку у палестинцев, четыре миллиона которых находятся в положении беженцев. Проблемы палестинцев достигли почти катастрофической черты, поскольку перспективы трудоустройства избыточной массы населения, как на территории Газы, так и в регионе в настоящее время представляются нереальными.
До тех пор пока не будут определены границы размежевания палестинцев и израильтян, а беженцы не вернутся в свои дома, мир на Ближнем Востоке невозможен.
Поскольку наша книга носит не только научно-аналитический, но и практический характер, следует обозначить конкретные меры, которые могут привести к нормализации ситуации на Ближнем Востоке в соответствии с интересами России.
1. Россия придерживается международно-правовой концепции, вытекающей из соответствующих резолюций и решений ООН: резолюции ГА ООН № 181/2 от 29 ноября 1947 года «О разделе Палестины»; резолюции СБ ООН № 242 1967 года и № 338 от 1974 года в совокупности с решениями ГА ООН от 1974 года, признающими палестинцев в качестве народа, лишенного своей родины: как участник процесса ближневосточного урегулирования, Россия поддерживает соглашение от 13 сентября 1993 года «О создании Палестинской автономии», рассматривает это соглашение как первый шаг к созданию реальной палестинской государственности, без которой урегулирование невозможно; Израиль отказывается от концепции «единого и неделимого» Иерусалима – его общепризнанной столицей остается Тель- Авив. Статус Иерусалима и Вифлеема должен быть определен на основе резолюции 1947 года ГА ООН «О разделе Палестины». Такой подход – единственный выход для Израиля из фактически начавшейся гражданской войны; этот вопрос является предметом переговоров заинтересованных сторон.
Проблема израильских поселений на Западном берегу реки Иордан, в секторе Газа и на Голанских высотах (Сирия) решается в рамках концепции многонациональности. Представляется, что сохранить (восстановить) мир возможно только в случае мирной интеграции многонационального Израиля. Первый шаг в этом направлении был сделан еще И. Бараком, который провозгласил «светскую революцию в Израиле». На наш взгляд, необходимо сделать следующий шаг: провозгласить Израиль многонациональным государством с равными правами всех этносов и конфессий (евреев, сабров, сефардов, ашкенази, арабов, друзов и др.).
Россия рассматривает урегулирование на Ближнем Востоке только комплексно. Учитывая, что фактическими участниками ближневосточного процесса являются многие арабские страны, Иран, ряд европейских стран, мировые сионистские организации, то и решать проблему необходимо с учетом интересов всех заинтересованных сторон. Если же следовать американскому плану, то проблема будет нерешаема в принципе.
Россия как участник процесса ближневосточного урегулирования предлагает провести в Москве международную мирную конференцию по Ближнему Востоку в расширенном формате. Один из вариантов широкого формата:
–президент России;
–премьер-министр Израиля;
–президент Всемирного еврейского конгресса;
–представитель Европейского союза по международным делам и безопасности;
–лидер палестинского народа;
–генеральный секретарь Лиги арабских государств;
–генеральный секретарь ОПЕК;
–представители сопредельных арабских государств – Египта, Иордании, Сирии, Ливана.
Возможен и более узкий формат конкретных переговоров.
Одновременно создается рабочая группа из представителей спецслужб заинтересованных государств для выработки механизма гарантий удержания ситуации от широкомасштабной гражданской войны, постепенно перерастающей в региональную (в нее фактически уже втянуты Иордания, Иран, Ливан).
К этому следует добавить, что после крайнего обострения терроризма на территории Израиля и Палестинской автономии вновь становится актуальным первоначальный тезис: «Мир в обмен на землю».
РАЗДЕЛ II. ТАКТИКА
ТУРЕЦКИЙ ФАКТОР
С 2015 года Турция стала одним из главных игроков за доской ближневосточных шахмат. Но шла она к этой роли не один десяток лет.
Во второй половине 1980-х и первой половине 1990-х годов в мире и в регионе Ближнего и Среднего Востока, Причерноморья, Закавказья и Центральной Азии произошли события, которые коренным образом повлияли на внешнюю политику Турции.
В годы холодной войны задача Турции как члена НАТО состояла в том, чтобы препятствовать расширению Советского Союза в геополитическом пространстве.
Внешняя политика, проводимая Турцией в то время, соответствовала этой стратегической задаче западного блока. Исключение составило лишь ее поведение в период кипрского кризиса 1974 года, когда вооруженные силы Турции вторглись на территорию северного Кипра. Остров в результате оказался разделенным на север, контролируемый турками-киприотами (а в действительности – Турцией), и юг, контролируемый греками-киприотами.
Соответственно, Турция, как член западного сообщества, участвовала в политических, оборонительных, экономических структурах Запада, получала помощь прежде всего Мирового банка, МВФ и других организаций.
С середины 1980-х годов система двухполюсного мира, сохранявшаяся в течение 40 лет, стала меняться. С исчезновением Восточного блока, роспуском Организации Варшавского Договора, и в целом с окончанием холодной войны для Турции, ранее не имевшей возможности проводить политику, отвечавшую ее национальным интересам, наступили новые времена.
Первоначально переход к ним сопровождался определенной растерянностью властей, поскольку утеря своей стратегической значимости лишала Турцию прежнего чувства безопасности.
Несмотря на то что с распадом Восточного блока советская угроза уменьшилась, в новых условиях сохранялось ощущение угрозы со стороны некоторых соседей Турции.
Иран, Ирак и Сирия стали обладателями мощного (в том числе, вероятно, и химического) оружия и средствами его доставки.
Их ракеты типа «земля – земля» дальностью от 50 до 650 км, а также иранская ракета «Шахид-2» (с дальностью полета свыше 1300 км), стали представлять угрозу безопасности Турции.
Обеспокоенные таким соседством турецкие власти предприняли энергичные меры по технологическому обновлению, отраслевой перестройке оборонной промышленности во второй половине 1980-х годов, расширению сотрудничества с США в этой области, в частности в сборке в Турции самолетов F-16.
Беспокойство Турции за свою национальную безопасность в регионе не уменьшилось и в 1990-е годы – под воздействием таких событий, как иракская война против Кувейта, начатая гражданская война в Боснии и Герцеговине, разразившаяся между азербайджанцами и армянами война вследствие этнического конфликта в Нагорном Карабахе.
Заинтересованность Турции в решении проблем региона определила и осознание ею своего особого положения в этом регионе.
Уже с конца 1992 года Турция начинает заявлять о том, что она с различных точек зрения в состоянии играть роль моста между Европой и Азией, выступать в качестве региональной силы.
Турецкие политологи стали всерьез говорить об объединяющей роли Турции между христианской Европой и мусульманским Средним Востоком, между Севером и Югом, о том, что Турция олицетворяет собою одновременно и Восток и Запад, экономическую отсталость и модернизацию, имперское прошлое и современное национальное государство, религиозный консерватизм и гражданское общество.
Географически Турция оказалась в самом центре территорий, составляющих пространство, именуемое геополитиками Евразией.
Известный специалист по проблемам международных отношений, бывший советник американского президента Джимми Картера по вопросам национальной безопасности Збигнев Бжезинский формулирует понятие Евразии как некоего прямоугольника, границы которого простираются от адриатического побережья Балкан до Синцзяня, от Персидского залива, Ирана, Афганистана и Пакистана до южных территорий бывшего Советского Союза.
Столь уникальное положение Турции в евразийском регионе, пережившем громадные перемены, неизбежно заставляет осознавать себя региональной силой. Изменения в геостратегическом положении Турции вынуждают Турцию вносить изменения в концепцию внешней политики, которой Турция следует с 20-х годов.
Турецкие власти пришли к выводу, что их страна достигла такого положения, когда она уже не должна играть роль пассивного игрока в международных политических и экономических акциях.