Праздник между тем близился к завершению, и уже можно было бы сказать, что он а целом удался, если бы под занавес не случился досадный скандал.
Виновником его стал Бруну — брат Паулы. Никто не заметил, как он куда-то исчез, а потом вдруг появился снова, но уже не один, а с юной темнокожей красавицей, которая сразу же привлекла внимание всех присутствующих.
— Это Вивиана, моя девушка! — гордо сообщил Бруну, представляя свою спутницу родителям и жениху с невестой.
— Что? — воскликнула ошеломленная Тереза. — Да как ты посмел притащить сюда черномазую?!
Это прозвучало так грубо, что все вокруг замерли и не знали, куда деваться от стыда.
А Бруну, переведя дух, произнес глухим от волнения голосом:
— Ты пожалеешь об этих словах, мама.
Затем взял за руку Вивиану и гордо зашагал с ней прочь.
Нависшую напряженность попытался разрядить Новаэс, обратившийся к гостям с извинением, но те уже потихоньку потянулись к выходу.
На следующий день Ниси получила свой первый выходной и отправилась в родительский дом.
Там все было по-прежнему.
Алзира гадала на картах Горети — владелице салона для невест. Ниси рассеянно слушала их неторопливую беседу.
— Есть какой-то пожилой сеньор, иностранец. Он любит тебя, — сказала, глядя в карты, Алзира.
— Это, должно быть, сеньор Америку, хозяин продуктового магазина, — догадалась Горети. — Он португалец. Когда я делаю у него покупки, он так любезничает со мной, что даже неловко. А недавно, в мой день рождения, прислал подарок и цветы. Симони сразу же спросила, не Америку ли ее отец.
— Бедная девочка! Она с детства мечтает найти своего отца, — вздохнула Алзира, продолжая колдовать над картами. — Почему ты ей не скажешь всю правду? Симони ведь уже взрослая.
— Она еще несовершеннолетняя, — возразила Горети. — Но дело не в этом. Я вообще никому не расскажу, кто был этот подонок, что бросил меня, беременную, ради какой-то миллионерши. Имени его произносить не желаю!
— Ну ладно, ладно, не волнуйся, — сказала Алзира, заметно оживившись. — Карты говорят, что скоро твоя жизнь переменится к лучшему: в ней появится еще один мужчина.
Горети рассмеялась:
— После стольких лет одиночества — сразу два мужчины? Невероятно! Жаль, что этого не слышит мой братец Бени, который давно уже пытается меня за кого-нибудь просватать, а сам тоже ни разу не был женат.
— Напрасно смеешься, — строго произнесла Алзира. — Ты же знаешь, моим картам можно верить. Вот, пожалуйста! — Она ткнула пальцем в только что выпавшую карту. — Видишь, это означает, что будет и третий мужчина! Он придет из твоего прошлого.
— Неужели речь идет об отце Симони? — вновь заволновалась Горети. — Это было бы совсем ни к чему; свою миллионершу он не бросит, а помотать нервы мне и Симони может вполне.
— А вдруг он, наоборот, захочет помочь Симони деньгами? — вступила в разговор Ниси. — Это было бы неплохо, правда?
— Не вздумай брякнуть это Симони! — рассердилась Горети. — Ты и так на нее дурно влияешь. Она недавно сказала мне: «Выходи замуж за сеньора Америку, он ведь богат!» И теперь я поняла, кто внушает ей подобные мысли.
Алзира тоже выразила недовольство дочерью:
— Она совсем свихнулась на богачах и богатстве. Представляешь, уже воротит нос от Жулиу! Говорит, что ей некогда теперь с ним встречаться. Наверняка положила глаз на кого-нибудь из двух сыновей хозяина!
Ниси не удостоила ее ответом и вышла во двор. Там она встретила Луиса-Карлуса, возвращавшегося домой из мастерской.
— О, Ниси! — обрадовался он. — Жаль, я не знал, что ты дома, пригласил бы к нам Жулиу.
— И хорошо, что не пригласил, — сказала она. — Мне не хотелось бы сейчас его видеть.
— Почему? — изумился Луис-Карлус. — Вы поссорились?
— Нет. Просто я не люблю Жулиу, а люблю совсем другого человека.
— И кого же? — упавшим голосом спросил он.
— Родригу Медейруса.
Луис-Карлус не мог поверить услышанному, но Ниси еще раз повторила имя своего любимого.
— Да ты просто спятила, сестра! — заключил Луис-Карлус.
— Нет, я полюбила его давно, еще когда работала на фабрике.
— Так вот почему ты устроилась няней к Медейрусам! Теперь мне все понятно. А он-то, Родригу, знает, что ты в него влюблена?
— Нет. Для него я только няня Тэу. Но когда-нибудь он обратит на меня внимание! Ведь его невеста — очень плохая, фальшивая, она уже сейчас ему изменяет. А я — единственная женщина, которая может сделать его счастливым.
— Ты меня убила!.. — сокрушенно покачал головой Луис-Карлус. — А представь, что будет с Жулиу, когда он об этом узнает!
— Ему пока не надо ничего говорить, — сказала Ниси. — Пусть то, что я открыла тебе, останется между нами. А потом, когда мне удастся завоевать сердце Родригу Медейруса...
— Что? Что ты сказала? — подступил к ней Аугусту, случайно оказавшийся рядом и услышавший последнюю фразу. — Если бы я знал про твои тайные замыслы, никогда бы не ввел тебя в дом Медейрусов.
— Не надо расстраиваться, папа, — ласково обняла его Ниси. — Раз уж ты все слышал, то я скажу, что не властна над собой. Я любила бы Родригу, даже если бы он был последним нищим. И мне кажется, в этой любви нет ничего предосудительного.
— Да, сердцу не прикажешь, — согласился опечаленный Аугусту. — Но не забывай, кто ты и кто — сеньор Родригу! К тому же он женится.
— К сожалению, — вздохнула Ниси. — Но пока ведь не женился! И значит, у меня остается надежда...
Аугусту вспомнил предостережения жены и впервые вынужден был с ней согласиться:
— Боюсь, что мать была права: ты рискуешь опозорить не только себя, но и всю нашу семью.
— Она меня попросту не любит, — ответила на это Ниси. — Ты не говори ей ничего, папа. Ладно?
— Да, конечно, — пробормотал Аугусту.
В тот же момент к ним подошла взволнованная Апаресида.
— Я узнала, что ты здесь, Ниси. Расскажи подробнее, как эта бесстыжая Тереза Новаэс позорила вчера мою Вивиану. Ты же была на той помолвке.
— Она не Вивиану опозорила, а себя, — с презрением произнесла Ниси. — Ненавижу таких!
— Значит, это правда! — заплакала Апаресида. — А я еще надеялась, что Вивиана преувеличивает...
— Но ты-то чего раскисла? — попыталась приободрить ее Ниси. — Эта гнусная Тереза не стоит твоих слез.
Апаресида же не только не успокоилась, но зарыдала в голос:
— Боже мой! Какой позор! Почему я должна так страдать на старости лет!
Вышедшая от гадалки Горети обняла старую негритянку и повела ее к себе домой, приговаривая:
— Пойдем ко мне, я дам тебе успокоительного. А потом ты все это забудешь. Главное, ты сумела воспитать Вивиану. Из уличной оборванки сделала настоящую сеньориту — добрую и умную. Она любит тебя и считает своей матерью.
— Да, Вивианой я могу гордиться. А вот моя настоящая, родная дочь!..
— Что? У тебя есть родная дочка? — изумилась Горети.
— Есть, — вытерев слезы, подтвердила Апаресида. — Я никому этого не рассказывала, по сейчас мне стало совсем невмоготу.
— Ну излей душу, — поддержала ее Горети. — Мыслимо ли носить в себе такую тяжесть! А я никому не скажу, не бойся.
Апаресида выпила предложенный ей травяной отвар и, набравшись духу, произнесла то, что скрывала ото всех много лет:
— Тереза Новаэс, которая так обидела Вивиану, и есть моя родная дочь!
— Не может быть! — воскликнула Горети, про себя подумав, уж не сошла ли старуха с ума. — Ведь она же... белая! А ты, извини...
— Да, я, как выразилась моя дочка, черномазая! — вновь заплакала Апаресида. — И как у нее только язык повернулся. Ведь она знает, кто ее настоящая мать.
— Я ничего не понимаю. Расскажи все подробно и с самого начала, — попросила Горети. — Во-первых, поясни, как у тебя может быть белая дочка.
— Очень просто; ее отец был белым. Он умер, когда Терезе исполнилось десять лет. Она всегда стыдилась меня, а когда встретила своего банкира, сказала ему, что ее родители умерли. Ну и я согласилась держаться в стороне, чтобы не помешать ее замужеству. Переселилась в этот район... Тереза даже не знает, где я живу. Правда, каждый месяц сбрасывает на мой счет немножко денег...
— А она знает, что ты удочерила Вивиану?
— Нет. Ей о моей жизни вообще ничего не известно.
— Да-а, ну и дела!.. — покачала головой Горети. — У меня прямо не укладывается в сознании, что такое может быть.
Она помолчала некоторое время, все еще осмысливая услышанное, и вдруг всплеснула руками.
— До меня только сейчас дошло, что Бруну — дружок Вивианы — твой внук!
— То-то и оно, — вздохнула Апаресида. — Видишь, как все запуталось!
— Может, тебе стоит поговорить с Терезой? — не совсем уверенно посоветовала Горети. — Прошло ведь столько лет! Уже можно открыть правду мужу. Не выгонит же он ее теперь из дома.
— Нет, мне от нее ничего не надо, — сказала Апаресида. — Да и разговор у нас вряд ли получится. Судя по всему, Тереза теперь стала отпетой расисткой...
— А мальчик у нее вроде неплохой, — заметила Горсти. — И его не смущает темная кожа Вивианы.
— Да, Бруну — это моя радость, — улыбнулась, наконец, Апаресида. — Жаль, я не могу сказать ему, что он мой внучок.
Они еще поговорили о том, о сем. Апаресида, облегчив душу и выплакавшись, несколько успокоилась, но Горети все же вышла проводить ее до ворот. И там, уже стоя на тротуаре, она вдруг пошатнулась и переменилась в лице.
— Что с тобой? — подхватила ее под руку Апаресида. — Тебя испугал этот сеньор? — Она указала взглядом на припаркованную неподалеку машину, из которой высовывалась голова Тадеу. — Он так пристально смотрит в нашу сторону!
— Нет, просто закружилась голова, — сказала Горети. — Ты извини, я пойду, прилягу.
Она быстро зашагала к дому и едва не столкнулась с Аугусту, шедшим ей на