Он сидит.
Я подошел:
– Ну давай, давай. Я сопляк и школоло, а ты весь такой смелый, уверенный в себе мужчина.
Он:
– Пшел вон, сявка недоразвитая.
Иду. Мимо меня – Катька со Светкой, у Светки какая-то хуйня в руке играет на весь бургеркинг. Я говорю:
– Ты хуйню слушаешь.
Вижу, передо мной как раз эти сидят. Говорю:
– Пока, наркоманы.
Фарход жует воппер, эти ему купили. То есть прошло уже достаточно времени, а я не заметил. Алишер мне снова тычет в рот соломинку.
– Да идите все на хуй, – я отталкиваю Алишера и сам чуть не падаю, а он стоит и смеется.
Натыкаюсь на огромного мужика в полицейской форме – у них тут пост ДПС, бегают погреться. Ну, он скала, даже не шелохнулся.
Выхожу. Очень хочется жрать. Эти бы мне купили, раз десять еще назвав дырявым. Но мне у них брать как-то неохота. Встал на середине тротуара:
– Дайте мне двести рублей, пожалуйста. Я очень голодный.
Народ меня обходит. Я бы и сам себя обошел, так что их понимаю. Придется пойти на физический контакт. Схватил какого-то мужика за рукав:
– Мне нужно двести рублей. Купите поесть, пожалуйста.
Он:
– Пойдем ко мне, сладкий шота.
Я ему:
– Шота – это грузин, а Хачик – армянин. А я русский, и меня зовут Иван. Очень странно, что вы меня приняли за какого-то Шоту. Если не заметно, я блондин и у меня голубые глаза.
И он меня куда-то ведет. Ну, я сразу вкурил, что с этим парнем что-то не так. Какой-то он ебанутый. Такому ничего не стоит меня усыпить, сделать нетрадиционные отношения и расчленить. И я его спросил, все ли пункты намеченной программы он намерен выполнить за двести рублей. И он ответил, что готов сделать даже больше, если я буду слушаться. На что я сообщил, что мне похуй, так как я все равно конченый. По дороге я упал раза три, он меня поднимал. Мы дошли до парадной с дырявыми ступенями и чугунными перилами, у него еще дверь была обита какой-то хренью под кожу и высокая, широкая такая, как во всех домах без капремонта. Он меня затаскивает внутрь. Там никого нет – то ли у него отдельная квартира, то ли все уехали. Под ногами паркет елочкой, на потолке лепнина. В спальне на полках везде книги и такие маленькие пластмассовые фигурки. А на кровати большие, длинные подушки с нарисованными мальчиками в матросках. Я еще решил, что здесь, наверное, его дочка живет. И озвучил это.
Он:
– У меня детей нет и никогда не было. А свою благоверную я выгнал, потому что она сидела дома, жирела, наглела, тратила мою зарплату и даже не кормила. А когда я все-таки потребовал обед из трех блюд, сказала: «В столовку сходи, не жди тут разносолов». А когда женился, думал, она идеальна. Ну просто женщина мечты… Хочешь гуся?
– В каком смысле «хочешь гуся»? В том самом или пожрать?
И он меня отвел в гостиную, где лежал этот самый гусь с яблоками на блюде, и еще принес какого-то красного соуса, не то из клюквы, не то из брусники. Я ем, этот сидит смотрит. На столе полно бутылок со всяким дорогим бухлом. Я спрашиваю:
– У тебя гости были?
Он:
– Никто, блядь, не пришел. То у тебя куча друзей, то ты нихуя никому не нужен, когда у тебя проблемы. Всем похуй.
Я:
– Точно, всем похуй. А ты мне наливать не собираешься? Ну и, там, клофелина подсыпать, чтобы иметь доступ к телу?
Он мне налил всего на донышке. Я выпил, но не вырубился. Наверное, клофелин был хуевый. Я озвучил эту мысль. Если я буду в сознании, мне будет некошерно помирать. Я хочу, чтобы он меня тщательно убил, а не на отъебись.
Он:
– Хорошо, я тебя очень тщательно убью. Но сначала надень кое-что. – И приносит мне наряд горничной.
Я честно сказал, что эта херня на меня не налезет, поскольку я поколение селфи и всю жизнь сижу за компом, а стройности это не добавляет. Так что пусть он представит, как я это надел, а я останусь в чем был.
Он:
– Так не интересно. Тогда будешь со мной мультики смотреть, а я тебе за это дам триста убитых енотов.
Оказалось, что убитые еноты – это валюта СШП. В девяностые ее называли «условные единицы». Триста долларов для меня – огромная сумма, мне на карманные расходы никогда не давали больше пятихатки. Он поставил мультик про членодевку в костюме горничной, которого мучил педофил. Я смотрел и ел гуся. Где-то с пятой минуты глотать гуся было все сложнее. Потом я уже из чисто спортивного интереса натянул костюм горничной. Он даже застегнулся, только я в нем не мог дышать. Говорю:
– Давай, расчленяй. Потому что я конченый, а мир вокруг – говно. Домой я не вернусь. Все заебало.
Он говорит:
– Мальчик, ты спятил? Не буду я тебя расчленять, пофоткаю и все. Мы с приятелем из Москвабада поспорили, сможет ли среднестатистический школотун надеть костюм горничной и выполнять приказы хозяина. Ну, в смысле, насколько может быть реалистичен сюжет мультика, пойдет ли школоло на такое, – и достает айфон.
Я ему:
– Ах ты, ёбань! Я думал, ты нормальный, уважающий себя маньяк, а ты какое-то офисное быдло, которое не способно даже зарезать мальчика, когда он сам просит! Ваше поколение всё тоже конченое! Ты какого хуя, сука, развелся с женой и не сделал мне друга? Почему я должен сосать под столом у фарходов, если ты ипаный эгоист и не думал о будущем своей страны? Ты, блядь, живешь для себя, а обо мне ты подумал?
Он, по-моему, перессал от такого монолога.
Я поправил чулки и продолжаю:
– Как ты, сука, думаешь, почему к тебе никто не пришел? Потому что у тебя, сука, нет настоящих друзей! Тебе, блядь, нужны не друзья, а рабы, тебе же насрать на других людей! И им на тебя насрать! Тебе в твоем офисе пиздят, как ты для них нужен и важен, а сами только и думают, как подсидеть. И бухают они с тобой только потому, что корпоратив. Они все тебе врут, понимаешь? А если бы ты сделал ребенка, я бы щас пошел с ним в ипаный бургеркинг, понял? И мне от тебя надо только двести рублей, а своих убитых енотов в анал себе засунь!
Он снимает на айфон, как я выступаю, и ржет.
Я говорю:
– Ну снимай, снимай, отморозок, тут и спаивание несовершеннолетних, и развратные действия, и вся нетрадиционная хуйня. Так что тебе по-любому придется меня убить. Потому что ты, сука, не сделал сына. И теперь меня гнобят разные маги и фарходы, а я изгой в своей стране.
Окончив речь, я уже сам себе налил и сел, отчего корсаж костюма горничной нахуй треснул по всем швам. Венский стул неприятно холодил мои ляжки.
Этот спрашивает:
– Мальчик, а тебе вообще сколько лет? Откуда такое радение за судьбу страны?
Я:
– Не ссы, возраста согласия уже достиг. Паспорт показать не могу, потому что с собой не ношу. Но можешь поверить на слово, что мне шестнадцать.
Он:
– А мне тридцать шесть.
Я:
– Вот видишь, если бы у тебя был сын, я бы не стал единственным блондином в своей школе.
Он:
– Ты правда думаешь, что мой сын пошел бы в одну быдлошколу с тобой? Я, слава Будде, хорошо зарабатываю и могу себе позволить нормальное образование для детей.
Я:
– Ну еще бы, я необразованное быдло из семьи утырков. У меня по физике двойка и по математике тоже. Трабл в том, что плодятся одни утырки, а белые господа живут в свое удовольствие и юзают малолетних утырков. Так что расчленяй меня, сука, и хватит ржать!
Кстати, по физике и математике у меня реально двойки, но это не только у меня, а у всего класса. Нам тупо не у кого списать.
Потом мне резко захотелось блевать, но я не знал, где сортир, так что немного наблевал ему на ковер и в полиэтиленовый пакет. Поскольку я горничная, мне пришлось это убирать. И тогда я решил, что вот уже теперь я реально конченый, а то, что было до того, – хуйня. После я лежал на кровати, и меня крутило, как лопасти вентилятора, а мужик посоветовал поставить одну ногу на пол, чтобы не так колбасило и падать было удобнее. Я попросил меня уже скорее расчленить, чтобы не мучился. И утром второго я еще блевал у него в туалете желтым. А никаких нетрадиционных отношений не было. Так я окончательно потерял веру в старшее поколение.
Я снял чулки и остатки юбки и натянул свои драные узкачи. Этот еще спал. Я вытащил из его телика флешку, чтобы показать мультик Фарходу. Достал из кошелька двести рублей. Потом немного подумал и взял еще три штуки, потому что за вчерашнее выступление имею право купить себе нормальные штаны и перестать уже быть дырявым. Триста долларов, конечно, не взял. Потому что не знал, где они лежат. Потом думаю: «Надо бороться за свои права». Положил рубли на место, разбудил его и потребовал расплатиться за услуги. Потому что я хоть и достиг возраста согласия, но если он меня наебет, то будет бегать, как Ассанж от Интерпола. Этот достал триста убитых енотов из заначки и такой: «Все-таки надо было тебя расчленить». Но я уже не хотел, чтобы меня расчленяли. Паходу, не надо было вчера брать косяк у Маги, и мир не потерял бы все краски.
На улице было очень заебись, светлее, чем вчера, а снег уже весь сошел. В теле разлилась такая слабость, что я присел на поребрик и позвонил Фарходу, чтобы он меня довел до дома. Но Фарход не смог, потому что они вечером все-таки достали бухла и долго искали меня, боялись, что крышу сорвет. И в процессе поисков как следует накидались. Из всех из них более-менее в норме был Алишер, он меня довез на такси. У них какое-то очень дешевое таджикское, можно взять за сто рублей.
Я долго искал себя на ютьюбе по запросам типа «утырок в костюме горничной», но так ничего и не нашел. Вечером мне стало получше, явился Фарход и остался на ночь, потому что у него дома бардак, младшие сестры вечно ссорятся, отец на праздники всегда что-то готовит из баранины с курдючным салом и заставляет жрать. Фарход уже весь этим запахом бараньего жира пропитался, так что я его погнал мыться, выдал чистую футболку и его одежду постирал, реально противно нюхать. У нас хорошо топят, высыхает часов за восемь. Развесив шмотки, я вставил флешку в телевизор, и мы с Фарходом поняли, что конченый – тот мужик, а не я. Мне еще есть куда расти. И кстати, маман оставила много бухла. Мы с Фарходом культурно выпивали, фапали на флешку и смотрели нового «Бегущего по лезвию». Лучше пить, чем курить всякую дрянь.