— Ты же знаешь, Оскар, что службу не выбирают, как не выбирают себе отца, — сухо заметил Василевский.
— Я не хочу, чтобы мой сын уехал к чёрту на кулички! — загорячился Оскар.
— У Северного флота большое будущее, и служить там почётно! — возразил Александр Михайлович. — Первые корабли из Кронштадта вышли в Мурманск в начале лета тридцать третьего года, когда я служил в Управлении боевой подготовки штаба РККА. Лично товарищ Сталин занимался этим вопросом, и нам тогда пришлось немало поработать, чтобы вместе с военными моряками подготовить экспедицию к дальнему переходу. Все корабли добрались до места своей новой дислокации, хотя им пришлось преодолеть большие трудности. А в июле на пароходе «Анохин» в Беломорск прибыли Сталин, Ворошилов и Киров. И знаешь, что сказал Сталин, когда произносил речь перед моряками? «Судьба Севера, — сказал он, — отныне доверяется новому флоту!»
Помолчали.
— Настя, жена Азара, родила? — неожиданно спросил Василевский.
— Пока нет, но они ждут малыша, — ответил Оскар. — Ба, ты, вижу, стал комдивом?! — воскликнул он. — А я и не заметил...
— На днях присвоили, — почему-то покраснел Александр Михайлович.
— Растёшь ты, Саша, как на дрожжах, и мне тебя не догнать.
— Знаешь, кто меня первым поздравил? — вскинул брови Александр Михайлович. — Маршал Будённый! Мы с ним даже опрокинули по чарке...
— Да? — удивился Кальвин. — Тогда ты наверняка мне поможешь. Я пишу очерк о Климе Ворошилове, и мне надо кое-что выяснить у Семёна Михайловича. Попроси, чтобы он принял меня.
— Запросто, Оскар...
В это время дверь распахнулась, и в кабинет вошёл... Будённый!
— Семён Михайлович, а я только что хотел звонить тебе! — обрадовался Василевский, придвинув гостю мягкое кресло. Поздоровавшись, маршал сел.
— А кто этот полковник? — спросил он, глядя на Кальвина. — Я где-то его видел... Да, вспомнил! В Подмосковье на танкодроме. В тот день там были Вознесенский, Жданов, Микоян, учёный металлург Емельянов, начальник Автобронетанкового управления Павлов и нарком Ворошилов. Мы испытывали танк Т-34... А вот фамилию твоего гостя, Саша, я запамятовал. Напомни мне, полковник. — И маршал крутнул пальцами свои пышные усы.
— Оскар Кальвин, товарищ маршал!
— Потом в «Красной Звезде» я читал твою статью, она мне понравилась. Ты правильно сделал, что не написал, как нарком Ворошилов ругнулся, когда танк стал подниматься на холм с очень крутым склоном. Нарком испугался, что танк перевернётся и могут погибнуть люди! Но Т-34 взял крутой склон, и все зарукоплескали.
— У вас хорошая память, Семён Михайлович! — улыбнулся Кальвин.
— Не жалуюсь, полковник. Как тебя по батюшке-то величать?
— Оскар Петрович...
— Теперь я всё о тебе знаю, Оскар Петрович. — Маршал взглянул на Василевского. — Так зачем я тебе нужен, Александр? Говори, а потом я скажу, зачем к тебе пришёл.
— Вот он, — Василевский кивнул на Кальвина, — пишет в газету о вашем друге Климе Ворошилове. Вы с ним ещё с Гражданской войны вместе воевали, пестовали Первую Конную армию. Вот и хочет Оскар узнать от вас что-нибудь интересное из жизни Климента Ефремовича. Вы можете ему рассказать?
— Чего ты вдруг стараешься для него? — спросил маршал.
— Земляки мы с Оскаром, выросли в одной деревне, вместе в школе учились, а позже сражались с белополяками на Западном фронте...
— О Климе надо писать, — согласился Будённый. — Храбрейший человек! Помню, в бою под Ростовом белогвардейский офицер зарубил шашкой двоих бойцов и уже занёс клинок над головой Клима. Меня в ту секунду пот прошиб. Поднял своего Казбека на дыбы и что было сил рубанул беляка. Шашка моя разрубила его пополам до самого седла... Да, жестокое было время: отец шёл на сына, сын на отца, брат на брата. — Маршал взглянул на притихшего Кальвина. — Я много чего интересного расскажу тебе, так что приходи ко мне домой вечерком.
— Когда? — вырвалось у Кальвина.
— Да хоть сегодня! Улица Грановского, дом три, квартира девяносто один. Запомнил? А к тебе, Александр, у меня вопрос оперативного характера.
— Разрешите идти, товарищ маршал? — Кальвин встал.
— Иди, полковник. Подумай, о чём желаешь меня спросить...
Домой Кальвин вернулся раньше обычного. Снял шинель, заглянул в комнату. Галя что-то писала за столом.
— А я думал, ты всё ещё на работе, — обронил он. — Ужинать мне дашь?
— Вот напишу на конверте адрес сына и разогрею жаркое с курицей — твоё любимое блюдо.
Он побрился, стал перед зеркалом массажировать лицо.
— Ты что, снова куда-то уходишь? — спросила жена.
Оскар сказал, что у него встреча с маршалом Будённым.
— Я тоже сейчас ухожу к больной. У неё отчего-то появилась тошнота. Всё утро бедняжку рвало. Просила что-нибудь принести ей выпить. А у меня есть хорошие немецкие таблетки.
— Может, ждёт ребёнка?
— Подруга не замужем, — фыркнула Галя. Она шла к Даше, но не хотела, чтобы муж знал об этом.
Галя подала ему ужин и села рядом, задумчиво глядя в окно. Во дворе плескался багряно-оранжевый свет заходящего солнца, оно скатилось к самому горизонту. Оскар ел молча.
— Спасибо, Галюша, жаркое очень вкусное. — Он отодвинул тарелку на край стола. — От Азара нет писем? Скучаю я по брату. Видно, несладко ему живётся на Северном флоте.
— А почему ты не посоветовал ему остаться в Ленинграде?
— Он бы меня не послушался, — возразил Оскар.— Корабль уходит на Северный флот, а командир вдруг стал бы просить адмирала оставить в Ленинграде. Это походило бы на дезертирство! Фу-ты, дьявол, галстук развязался. Не умею я завязывать. Не поможешь?
Ловким движением тонких пальцев Галя завязала галстук.
— Ну как, всё на мне ладно сидит?
Она улыбнулась, но эта улыбка была холодной и равнодушной.
— Не к девушке ведь идёшь на свидание, а к маршалу! Чего переживать?
Он привлёк её к себе и чмокнул в щёку.
— Ты у меня красавица. Вот и Володя Ставский вчера говорил мне...
— Была красивая, а теперь постарела, на висках седина... Долго будешь у маршала?
— Может, час, может, два... А ты к больной надолго?
— Тоже не знаю, но к десяти часам вечера буду дома...
У стадиона «Динамо» Кальвин зашёл в гастроном, купил бутылку коньяка и шампанское.
— А коробки хороших конфет у вас не найдётся? — спросил он продавщицу — белокурую, черноглазую девушку с нежным розовым лицом. Она улыбнулась, сверкнула белыми как снег зубами:
— Есть шоколадные «Вечерний звон», правда, дорогие!
— Давайте, милашка! — Оскар отдал девушке деньги. Она протянула ему сдачу, но он не взял: — Это чаевые...
— Спасибо! Приходите к нам ещё, товарищ полковник!
Когда за мужем закрылась дверь, Галя подошла к тумбочке, где стоял телефон, и сняла трубку.
— Даша, это я, — сказала она. — Тебе лучше? Всё ещё тошнит? Я сейчас приду.
Она надела пальто и уже хотела уйти, как зазвонил телефон.
— Это квартира Кальвина? — услышала она в трубке звонкий голос телефонистки. — С вами будет говорить Полярный.
У Галины отчего-то вдруг защемило сердце. Неужели что-то случилось с Настей? Она хорошо разобрала далёкий голос:
— Галина Сергеевна, это я, Азар. Добрый вечер!
— Здравствуй, Азар! Как вы там?
Азар ответил, что всё хорошо, вчера, правда, положил Настю в роддом. Она уже на седьмом месяце. Чуток прихворнула.
— Береги её, Азар! Она у тебя не жена, а золото. Привет ей от нас. А Оскара нет дома, я скажу ему, и он завтра тебе позвонит.
— Не получится, Галина Сергеевна, — отозвался глухой голос. — Я ухожу в море... Тут такое дело. Моя тёща, мать Насти Мария Ивановна, едет к нам в Полярный, она сделает остановку в Москве. Пусть Оскар возьмёт ей билет до Мурманска на «Красную стрелу», а я встречу её на вокзале. Вы не против, Галина Сергеевна?
— Азар, как ты можешь так говорить? — едва не выругалась Галина. — Конечно, мы всё устроим, и ты, пожалуйста, не волнуйся. Хорошо, что к вам едет Мария Ивановна. У Насти будет малыш, и ей нужна помощь. Ты же часто в морях... Да, а пропуск тёще оформил?
— Документ у неё на руках. А как там Пётр?
— Грызёт военные науки, — ответила Галина. — Жаль, что ты уехал на Северный флот, и теперь Пете без тебя скучно. Но не беда.
— Вот-вот, не беда, важно хорошо учиться, а когда станет лейтенантом, я постараюсь взять его к себе на корабль. Мне скоро потребуются минёры, — обнадёжил Азар Галину. — Парень он что надо... Ну ладно, у меня всё. Привет Оскару!
Настроение у Галины поднялось. Она уважала Азара, да и сын привязался к нему. В прошлом году Азар приезжал в отпуск, и они с Петей две недели провели на Клязьме, ходили на шлюпке под парусом. Сын вернулся домой загоревшим, окрепшим и в тельняшке. Галина удивилась.
— А тельняшку-то где взял? — спросила она. — Наверное, купил?
— Да нет, маманя, Азар Петрович подарил. — Сын улыбнулся. — Я не дождусь, когда закончу училище и стану лейтенантом! И знаешь, кем я буду? Минёром! А минёр ошибается в жизни один раз...
— А потом что? — не поняла мать.
— Потом... потом его хоронят.
— Сынок, что ты такое говоришь? — У Гали от этих слов Петра мурашки побежали по спине, защемило сердце, а под белой блузкой тяжело колыхнулась грудь.
— Я сказал в том смысле, мама, что, если минёр станет разоружать мину и сделает что-то не так, она может взорваться, — пояснил Пётр. — Как и в медицине. Если ты во время операции заденешь скальпелем не то, что надо, больному от этого не будет легче.
Гале отчего-то стало жаль сына, у неё даже повлажнели глаза. Она обхватила его за голову и плечи и прижала к себе.
— Вырос-то как, а? — Она поцеловала его. — А ещё недавно был ребёнок.
Сейчас, вспомнив всё это, Галина мысленно сказала Петру: «Господи, как же по тебе, сынок, болит у меня душа!»