— Вставай, женщина! — зарычал незнакомец. — На ноги, быстрее!
Мелюзина тяжело поднялась. Легионер подтащил ее к себе одной рукой, грозя чудовищам топором в другой. Оказавшись так близко, она увидела, что его доспехи прошли через вечность войны. Некогда гладкую броню замарали выбоины и следы попаданий, энергетические провода были скручены или перенаправлены, а на системе охлаждения виднелись заплатки. Местами в доспехах зияли пробоины, и лишь некоторые были грубо залатаны пластинами металла.
— Кто ты?
Воин не ответил, не сводя взгляда с врагов. Пришедшие в себя демоны кружили вокруг, что- то насмешливо бормоча. До поверженных сородичей им не было дела.
— Вы ее не получите. Она вам не принадлежит.
— Да, так и есть. Она принадлежит мне.
Раздавшийся голос был одновременно мягким и подобным грому. Похожим на рык невиданного огромного зверя, чьи очертания открывает в ночи свет костра. Устрашенные демоны отпрянули, раздосадованно стеная и вопя, ведь теперь среди ничтожных кошмаров явился истинный ужас. Концерт сменился чудовищной какофонией, дьяволы и заблудшие души разбежались кто куда. Извиваясь, в свет жаровен вползло нечто громадное.
Оно напоминало огромную змею, но с мускулистым туловищем титана вместо головы. От него тянулись четыре длинных руки, и каждую оплетали позолоченные наручи и дамасские шарфы. Золотые цепи обхватывали и тело, а еще свисали с нагрудника, выкованного из серебра наподобие бесполого лица, будто у смеющегося младенца. А лик самого демона был… прекрасным, но красотой своей скорее ужасал, чем успокаивал. Царственные черты обрамляла искусно спутанная грива серебристо-белых волос, а пристальный взгляд аметистовых глаз сиял так, что его бы не забыл никто. Над головой поднимались длинные рога, а плоть покрывали переливающиеся татуировки.
— Итак, — вкрадчиво заговорил демон, — что же ты сама скажешь?
— Отец, — прошептал космодесантник, глядя на нависшего над ним змия.
— Я тебя знаю, маленький паломник? — сверкнули глаза, похожие на мрачные лампы.
— Я — Нарвон Квин, отец. Я бился вместе с тобой на Визасе. И на Исстване.
— Ах. Я знаю тебя… — Демон помедлил. — Но ты умер. Один из сынов Ферруса забрал на Исстване твою жизнь, когда я поверг своего брата.
— Мне говорили, что смерть — дело восприятия. — Квин опустил топор.
— Почему ты спас ее?
Квин запнулся и покосился на Мелюзину. Пусть лицо воина и было скрыто за безликим шлемом — она чувствовала его смятение.
— Я… я действовал инстинктивно.
— Ах, Нарвон, Нарвон. — Демон рассмеялся. — Вечный герой. — Он покачал головой. — Тебе не следовало приходить сюда, сын мой. Сей сад не для твоих наслаждений.
— Я пришел в поисках тебя, отец. Твоим сынам нужно руководство.
— Руководство? — Змий усмехнулся. — Я дал им победу! Разве триумф при Фессале не стал достойным прощальным даром от отца сыновьям?
— После Фессалы прошло двадцать лет, отец. И пока ты был… здесь, многое произошло. Я пришел, чтобы отвести Феникса домой, к Его детям. — Квин протянул руку, будто моля нависшее над ним существо. — Бремя собственных желаний сокрушает нас, лишая возможности видеть дальше сиюминутных капризов. Совершенство все ускользает, пока мы впустую льем кровь и размахиваем сталью в войне против попутчиков. После твоего ухода наши предводители пришли в смятение… Эйдолон… Люций… Фабий… они вцепились в глотки друг другу.
Фабий. Мелюзина поглядела на змия распахнутыми глазами. Заметивший это демон медленно улыбнулся.
— Ах… А я-то гадал, почему твоя душа пахнет так знакомо.
— Что? — поглядел на нее Квин. — Кто она такая?
— Не та, до кого тебе должно быть дело. А теперь наша аудиенция закончилась, паломник. Изыди же. Возвращайся в породившее тебя суровое царствие и более не тревожь меня в моей идиллии. — Фулгрим махнул рукой. Пропитанный благовониями воздух будто провалился вокруг ее спасителя, поглотив воина, словно его здесь и не было. Удар сердца — и он уже исчез.
— Ты ведь знаешь, кто я?
Мелюзина поглядела на змия. Глаза его казались громадными озерами из жидкого аметиста, затягивавшими ее внутрь.
— Ты… ты Фениксиец, — сказала она охрипшим голосом.
— Да. Я — Фулгрим Просветитель. А ты — Мелюзина. Я думал, что тебя уничтожили давным-давно. Но вот ты здесь. Такова судьба. Я одержал великую победу и за это обрел немыслимо ценную награду. — Демон погладил ее спутанные от пота пряди волос покрытыми лаком когтями, до крови оцарапав позолоченными кончиками лоб и шею. — И словно Ахилл, я обрел свою Брисеиду.
— Ахилл потерял Брисеиду.
Фулгрим остановился. Его лавандовые глаза пожелтели, побагровели, а затем стали прежними.
— Так и было. Значит, отец рассказал тебе эту историю? Я удивлен. Фабий никогда не казался мне способным стать внимательным родителем.
— Отец многому меня научил.
— А обо мне он тебе рассказывал? — По чешуе Фулгрима прошла дрожь, будто от предвкушения веселья.
— Я знаю, кто ты такой.
— Но ведь я спрашивал не об этом, — нахмурился демон. Он обвился вокруг Мелюзины, окутав ее переливающимися извивами тела. Взял за подбородок и приподнял голову. — Ты так на него похожа. Не думаю, что это заметит кто-либо, кроме меня, но сходство есть. Его череп под твоей кожей. Его глаза. Его… надменность.
Он склонился над ней. На щеках проклюнулись небольшие глаза и уставились на Мелюзину. Дыхание Фулгрима пахло чем-то сладким, но на самом деле горьким.
— Ты ведь думаешь, что ты лучше меня, не так ли? Совершенней? Даже в этот миг, на пороге гибели, ты невероятно высокомерна. — Фулгрим отстранился, и по его чересчур идеальному лицу разошлась жестокая улыбка. — Да, это у нас точно семейное.
Мелюзина не ответила. Она пыталась выдержать многогранный взор князя демонов, но не могла. Запах, цвета… от всего этого у нее слезились глаза, а легкие обжигало. Мелюзина хотела потерять сознание, заснуть… может, даже погибнуть. Но вместо этого она продолжала стоять. И ждать.
— Я убил на Фессале своего брата, — тихо сказал Фулгрим. — Не того, которого больше всего любил или ненавидел. Того, о котором ничего не знал. До которого мне не было дела. — Он больше не глядел на нее. — И все же это бередит мою душу. Будто… что-то не так.
— Сожаление — часть страсти.
— Что ты сказала? — замер демон.
— Страсть приносит и удовлетворение, и сожаление, — ответила Мелюзина голосом, надтреснутым от страха и усталости. — И ты служишь страстям. Жаждам. Нужде и желаниям. — Она опустилась на колени, склонив голову. — Страстное желание привело меня сюда, владыка Фулгрим.
— И чего же может желать такая, как ты? Ты ведь даже не настоящее создание. Лишь генетический скребок, который мой блудный сын собрал в подобие существования. Ты — ожившая насмешка.
Слова уязвляли. Мелюзина чувствовала, как земля движется, пока Фулгрим полз вокруг. Он был тяжелее всего мира. Реальнее его. Она чувствовала его пальцы на тыльной стороне своей шеи и понимала, что он может убить ее, лишь слегка повернув запястье.
— Ты знаешь, что он сделал, твой отец? Отверг меня. Отверг. Трижды он отринул меня и трижды отвернулся от моих даров.
— Он упрям.
Фулгрим склонился ближе, и Мелюзину затошнило от смешавшихся запахов парфюма и змеиной чешуи.
— Он — глупец. Я бы возвысил его при моем дворе. Даровал ему то, что он забрал силой, и встал с ним плечом к плечу, когда враги пришли бы за его головой. Но он отвернулся от меня. От того, кто защитил его. И я все еще надеюсь его защитить, пусть и от него самого.
— Я тоже хочу защитить его. Поэтому я здесь.
Демон подался назад и окинул ее взглядом.
— Так чего же ты хочешь, дитя? — наконец спросил он. — Зачем ты здесь на самом деле?
— Я ищу благо, — сглотнула Мелюзина.
— И с чего бы мне его даровать? — Фулгрим выпрямился во весь рост.
— Потому что я приведу отца обратно к тебе.
— Зачем? — нахмурился примарх.
— Потому что иначе он погибнет. — Мелюзина решительно посмотрела на него.
Фулгрим вновь окинул ее взглядом, а потом медленно улыбнулся.
— О… мы ведь не можем этого позволить, не так ли?
Часть первая. ПУТИ ИЗ КОСТИ И КРОВИ
Глава 1. ГЕНОСХРОН
Эмиль наблюдал за дремлющим божеством, гадая, какова на вкус его плоть. Он провел толстым пальцем по влаге, покрывавшей стеклянную поверхность геноцистерны, и посмотрел прямо на лицо спящего внутри создания. Оно выглядело как юный человек с худощавым лицом, слишком заостренным, чтобы быть привлекательным. Впрочем, Эмиль прекрасно понимал, что и сам никак не являлся образцом красоты.
Ведь он был настолько грузным, что напоминал слона. Со стороны Эмиль во всех отношениях выглядел как обычный зажравшийся аристократ, коих в господствующей в Галактике империи было как звезд на небе. Однако создатель позаботился о том, чтобы внешность Эмиля стала лишь убедительной маской, ведь под аккуратно наращенными слоями жира таились крепкие кости и грозные, генетически аугментированные мышцы.
Он переродился в баке, примерно таком же, как стоящий перед ним. Когда-то у него была другая жизнь, жизнь, полная лишений и тягот, но затем в день крови и огня пришел Благодетель, забравший Эмиля и остальных, дабы наделить силой. Он выбрал сотни людей — некоторые были еще младенцами-грудничками. Затем детей понесли на приземлившиеся корабли, пока их родители заходились воплями под разделочными ножами братьев Благодетеля. Эмиль уже не мог вспомнить ни голоса матери, ни ее прикосновения, но ему никогда не забыть довольного взгляда Благодетеля, наблюдавшего, как его новое творение выбирается из генобака, вереща и ничего не понимая. Он прекрасно запомнил и похвалу, услышанную, когда он задушил первого мутанта. А еще боль от ударов, понесенную в наказание за убийство сородича по стае.