— Ужинать иди, — позвал Никонов, заканчивая жарить картошку.
Он нарезал ее слишком мелко и держал на чересчур сильном огне. Местами она была сыровата, а местами начала подгорать. Кроме того, запоздало брошенный лук никак не хотел поджариваться. Никонов стоял над сковородой с жирной лопаткой и переворачивал картошку, то и дело роняя кусочки на печку и пол.
— Слышишь? — повысил он голос. — Сейчас буду накладывать. Мой руки — и за стол!
— Я не хочу, — отозвалась Лора из своей комнаты.
— Для кого тогда я стараюсь?
— Не знаю. Для себя, наверное.
— Не вредничай, Лора, ладно? — попросил он, сдерживаясь. — Другая дочь вошла бы в положение. И уж точно помогала бы по хозяйству.
— Так заведи себе другую дочь!
Дверь Лориной комнаты захлопнулась. Никонов размахнулся лопаткой, чтобы швырнуть ее, но опять сдержался и аккуратно положил в раковину.
Навалив себе гору дымящейся картошки в тарелку, он полез в холодильник за помидорами. Остановился. Их солила Алла. И вон тот перец в банке мариновала она. И баклажаны.
— Перебьешься, — сказал себе Никонов.
Сел за стол, пожевал немного, дыша обожженным ртом, и достал банку с помидорами. Какого черта, в самом деле! Может быть, стиральным порошком теперь не пользоваться, раз его Алла покупала? Посуду выбросить? Подсолнечное масло?
Так говорил себе Никонов, а на самом деле попросту не мог воспротивиться желанию поесть помидоров жены. В этом-то и состояла их особая привлекательность. В том, что она мыла и запихивала их в банку собственными руками.
Под картошку он приговорил две бутылки пива, но большего себе не позволил. У него была дочь, и следовало соблюдать себя хотя бы ради нее.
Допивая пиво, Никонов вернулся мыслями к сегодняшнему опросу свидетельницы похищения Илоны Мезенцевой. Впервые кто-то видел со стороны, как это происходило. Дело было ранним утром. Илона направлялась к троллейбусной остановке, чтобы ехать на молокозавод, где она работала упаковщицей. О похищении сообщила ее родная тетка, у которой Илона жила по причине разрыва с родителями. Тетка тоже просыпалась рано, потому что торопилась в свой табачный киоск. Сегодня утром, как будто предчувствуя неладное, Людмила Борисовна подошла к окну, чтобы посмотреть вслед уходящей на работу племяннице. И ее взору предстала совершенно дикая, пугающая картина.
— Их было двое, — вспоминала женщина. — Здоровенные такие мужики. Каждый выше моей Илоночки на голову, а то и на полторы. Настоящие гангстеры. Знаете, как эти грабители банков, каких в кино показывают. В темных чулках.
Никонов, который западными боевиками не увлекался, не сразу понял, о чем идет речь.
— В чулках? То есть вы хотите сказать, что это были извращенцы?
Людмила Борисовна смерила его осуждающим взглядом.
— Чулки у них на головах были. Чтобы лиц нельзя было разглядеть.
— Вы уверены?
— Конечно. Светает-то рано. До них было метров сто, а может, и меньше. Я их хорошо видела. Большие, хорошо одетые. Сначала один к Илоне подошел, потом второй подоспел. Подхватили под руки и в автобус запихнули. А у нее голова болталась, как неживая…
Женщина всхлипнула и полезла в сумку за салфеткой.
— Номер запомнили, Людмила Борисовна?
— Зрение-то у меня отличное, но так далеко циферки я не вижу.
— А насчет чулок уверены?
— Абсолютно, — подтвердила она.
— Удобнее было бы в обычных масках действовать, — сказал Никонов. — Сейчас многие ходят в них. И лицо закрыто, и внимания не привлекаешь. Зачем им чулки понадобились?
— Гангстеры, говорю же вам! — воскликнула свидетельница. — Бедная девочка! Каково ей у них в лапах?
Большего добиться от нее не удалось, как Никонов ни старался. Оставив Людмиле Борисовне свой телефон (на тот случай, если вспомнит еще что-нибудь), он вместе с оперативными сотрудниками обошел все дома, окна которых выходили во двор и не были заслонены деревьями. Никто, кроме тети Илоны, ничего не видел. Моя посуду, Никонов снова и снова прокручивал в голове предполагаемую картину происшествия.
Итак, раннее утро. Обычно в это время собачники выгуливают своих питомцев, но на этот раз, как назло, двор оказался пустынным. Из белого автобуса («как маршрутка, только без окон») выбирается крупный мужчина в светло-голубых джинсах и легкой курточке с капюшоном. Капюшон отброшен на спину, хотя было бы логичнее натянуть его, раз есть необходимость маскироваться. На голове у мужчины темный чулок. Тем не менее при виде его Илона почему-то не пугается и не обращается в бегство, как следовало бы ожидать. Она останавливается и о чем-то говорит с этим подозрительным типом. В эти секунды тетка ее не видит, поскольку обзор заслоняет спина грабителя. Он что-то делает («как будто протянул ей какой-то предмет, небольшой такой») и берет девушку под руку. Второй грабитель, тоже с чулком на голове, приходит ему на помощь. Они берут Илону с двух сторон и скорее несут, чем ведут к микроавтобусу. Все происходит очень быстро, настолько быстро, что тетка похищенной не успевает опомниться, как двор пустеет. Ей остается только броситься к телефону, чтобы позвонить в полицию.
Никонов вытер руки полотенцем и перешел в гостиную. К его удивлению, Лора была там. Сидела на диване, что-то набирая в мобильнике. При виде отца она остановилась.
— Может, поешь все-таки? — примирительно произнес он.
— Не хочу. Я у подруги поела.
Тон у Лоры был не вызывающий, а ровный и слегка равнодушный. Радуясь произошедшей с ней перемене, Никонов сел на противоположный конец дивана и включил телевизор. Минуту или две он бездумно нажимал на кнопки, обдумывая завтрашние действия. Первым делом нужно будет поговорить с медэкспертом. Какую дрянь могли впрыснуть Илоне, чтобы она мгновенно потеряла сознание? Это раз. Дальше нужно будет заново опросить всех свидетелей предыдущих похищений. Не видели ли они двух крупных мужчин и белый микроавтобус? Про чулки можно не спрашивать. Такую деталь обязательно бы кто-нибудь вспомнил и упомянул в показаниях. Не померещилось ли тетке?
— Папа, — заговорила Лора. — Я взрослая девушка…
— Конечно, — машинально подтвердил он. — Я тоже так считаю.
— Как думаешь, может обходиться взрослая девушка без денег? Совсем. Вот чтобы ни копейки у нее не было.
— Разве… — Никонов растерялся, не зная, как реагировать. — Раньше нужно было сказать.
Лора дернула плечами:
— Говорю теперь.
— Хорошо, — кивнул он. — Сколько мама тебе обычно давала? В неделю?
Дочь назвала сумму. Никонов присвистнул.
— Но ведь тогда ты училась, — напомнил он. — А теперь экзамены сдаешь.
— По-твоему, это означает, что я должна голая и голодная ходить?
Он принес бумажник, положил деньги в верхний ящик комода и сказал:
— Теперь деньги всегда будут здесь. Бери, сколько нужно.
Лора пересчитала купюры, прихватила почти все и направилась к себе.
— Эй! — окликнул он. — Не многовато ли будет?
— За две недели, — отрезала она. — На прошлой я у девчонок занимала, отдать нужно.
— А… — только и сказал Никонов.
К его многочисленным проблемам прибавилась еще одна.
Глава девятая
Беседа велась ленивая, бессвязная. Дана Рощина жаловалась, что волосы в неволе посеклись и свалялись так, что теперь, наверное, придется стричься. Лена Дягилева отделывалась короткими репликами и отрешенно смотрела в стену, как будто видела там нечто недоступное взорам остальных. Оля пыталась смешить подруг разными курьезными историями из жизни, но здесь, в тесной душной комнате, они вовсе не казались смешными.
Роксана, пропадавшая где-то все утро, спала, раскинувшись на коврике в позе морской звезды. Оля обратила внимание на ее свежий педикюр и отстраненно удивилась. Она уже начала строить догадки по этому поводу, когда у Лены случился приступ… или припадок… или непонятно что.
Внезапно вскочив на ноги, она дико закричала и бросилась на стену, выставив вперед голову. Оля думала, что Лена расшибется, однако инстинкт самосохранения в последний момент заставил девушку притормозить, так что ударилась она не со всего размаху.
Оля и Дана схватили ее и стали силой усаживать на пол, но она не давалась, бешено сопротивляясь, как будто от этого зависела ее жизнь…
Или смерть, что в данном случае было ближе к истине.
— Я не хочу! — кричала Лена, вырываясь. — Не хочу-у! Не хочу жить!
На помощь пришла проснувшаяся Роксана, которая, недолго думая, отвесила Лене две полноценные пощечины. Шмяк! Шмяк!
Лена обмякла и заплакала, пряча лицо в грязных пальцах. От ушиба кожа на ее лбу была усеяна выступившими бисеринками крови.
— Уймись, дура! — сказала ей Роксана. — Тебя что, обижают? Мучают? Сиди тихо, и никто тебя пальцем не тронет.
— Да? Ты знаешь, что они со мной вытворяли? Впятером?
— Большое дело! Для чего еще женщины нужны мужчинам?
Услышав эти слова, Оля подумала, что вряд ли когда-нибудь сможет полюбить кого-то, по крайней мере, в обозримом будущем. Это так же маловероятно, как присоединиться к движению BLM. В Олином сознании произошли необратимые изменения. Она боялась мужчин и не доверяла им. Не говоря уже об африканцах.
Когда наконец Лена пришла в себя, все девушки были мокрыми от пота. От невыносимой духоты и резких движений атмосфера в комнате накалилась еще сильнее.
— Сейчас искупнуться бы, — пробормотала Оля мечтательно.
Небеса (глухие к ее молитвам) услышали эти слова. Наверное, потому что такое желание было легко исполнимым. Дверь открылась, и вошел чернокожий парень с садовым шлангом в руке. Его звали Кеном, о чем девушки узнали от Лены. Или же он выбрал это имя в качестве прикрытия. Его спутник был не таким рослым и значительно старше: лет тридцать пять, а то и под сорок. Его темно-коричневая физиономия походила на маску гориллы, и Оля мысленно окрестила его Кинг Конгом.
— Вода теплая, — объявил он. — В баке нагрета. Хотите искупнуться?
— Здесь? — удивилась Дана. — Лужи натекут. Как спать потом?