- Ты действительно веришь в это? Ты действительно думаешь, что я никогда раньше не слышал подобную историю? Я даже знаю, в отличие от тебя, чем она кончится. Хочешь ее услышать? Ты получишь чек на пособия, если я буду достаточно туп, чтобы дать его тебе. Ты будешь ширяться или нюхать свою дрянь, пока у тебя не случиться выкидыш. Либо ты родишь еще одного дефективного ребенка, потому что его мамаше было на него насрать, и она не могла девять месяцев продержаться без дури. Этого ребенка ты тоже отдашь на усыновление, потому что глубоко внутри знаешь, что из вас получатся дерьмовые родители. А если каким-то чудом ваш ребенок родится лишь с тяжелым случаем абстинентного синдрома, вы заберете его в свой гадюшник, где сейчас живете, и будете кормить его и менять подгузники только тогда, когда будете достаточно трезвы, чтобы помнить об этом. И если он выживет после рецидивирующей инфекции от сильной опрелости, недоедания, плохого ухода, и физического насилия, которому вы, несомненно, будете подвергать его, когда он своим плачем будет ломать вам кайф, это уже будет чудо. Но когда вы в конечном счете потеряете квартиру, либо вас выгонят из дома, в котором вы ночуете, а так как правительство не может дать вам чек без адреса, по которому он будет отправлен, вы снова окажетесь на улице, где оба будете торговать своими задницами за дозу крэка. Потом какой-нибудь педофил предложит вам деньги за несколько часов с вашим ребенком, и вы продадите и его задницу.
Глаза Николен широко раскрылись. Нижняя губа задрожала, и она заплакала.
- Я… Я не… Я никогда не поступлю так со своим ребенком. — Ее глаза по-прежнему бегали из стороны в сторону, не в состоянии сфокусироваться. Ее лоб покрылся морщинами, когда она усилием воли попыталась протрезветь. С ясностью ума у нее были явные проблемы.
- Нет, поступишь. Именно так. Вот почему и миру, и твоему ребенку будет лучше, если ты сделаешь аборт и стерилизуешься, чтобы никогда больше не беременеть. Потом вы снова сможете курить крэк и колоть герыч, пока, наконец, не откинете копыта.
Николен с отвисшей челюстью уставилась через стол на Тодда. У нее был вид, будто она ждет заключительной фразы, неуверенная, на полном ли серьезе сейчас говорит этот высокий худой рыжеволосый белый парень в желтой рубашке-поло и штанах цвета хаки.
Улыбка ни на секунду не сходила с лица Тодда, но Николен не могла по выражению его глаз сказать насколько он серьезен. Она привыкла к жесткой любви. За многие годы у нее полно было вмешательств в дела семьи. Но никто никогда не разговаривал с ней с такой жестокой, садистской откровенностью.
Она обхватила себя руками и стала раскачиваться на стуле вперед-назад. Ее муж зыркал дикими глазами то на жену, то на Тодда.
Он буквально кипел. Выглядел так, будто вот-вот взорвется. Тодд подозревал, что мужчина в любую секунду может вскочить и дать ему в челюсть. Этот парень был такой же худой, как и он сам, но Тодд был худой, потому что бегал каждый день, ездил на работу на велосипеде, не ел мяса и молочных продуктов. А этот парен был худой, потому что вряд ли вообще что-то ел и постоянно сидел на амфетаминах. Хотя будь он под Пи-Си-Пи, то смог бы оторвать Тодду руки как крылышки мухе, выйди он из себя.
- Но, — Николен посмотрела на мужа, который ответил ей безучастным взглядом, хотя его лицо выдавало шок и замешательство, и кипящую глубоко внутри ярость, — мы не верим в аборты.
Тодд закатил глаза и раздраженно покачал головой.
- Видимо вы и в контроль над рождаемостью не верите. Посмотрите на себя. Вы действительно думаете, что будете для ребенка хорошими родителями? Вы хотите, чтобы жизнь вашего ребенка была еще хреновей вашей?
Майкл вскочил со стула и ткнул пальцем Тодду в лицо. Тодд зажмурился и приготовился к удару.
- Сукин ты сын! Мы не желаем слушать это дерьмо! Кем ты, блядь, себя возомнил?
- Нет. Вовсе не должны. Если хотите, можете выйти в эту дверь. Я просто поставлю на вашей заявке штамп «Отклонено», и вы снова займетесь проституцией, чтобы заработать на наркоту.
Майкл вздохнул и плюхнулся на стул.
- Черт, ты же хорошо знаешь, что мы не можем пойти на это дерьмо. Мы больны, мужик! Нам нужны деньги.
- Ну, даже если я одобрю вас, максимум что вы сегодня сможете получить, это талоны на еду. Чека вы не увидите еще месяц.
- Целый месяц!
- На самом деле от шести до восьми недель.
- Черт! Это пустая трата времени! — Майкл начал ходить взад-вперед с потерянным, обреченным видом.
- Все в порядке, детка. Пока ждем чек, мы можем продавать талоны на еду.
- Это в том случае, если я одобрю вас. Только вот с какой стати? Как я уже сказал, мне известно, чем закончите вы и ваш ребенок.
- Но… Но нам нужны… Нам очень нужны деньги!
- А что если мы сделаем то, что вы сказали? То есть, что если избавимся от ребенка? Если Николен сделает аборт?
- Нет. Нет. Я не могу. Я не буду!
- Ты что действительно хочешь торговать собой еще два-три месяца, когда будешь на седьмом или восьмом месяце беременности? Ты же знаешь, что мы не будем больше принимать наркоту. Ты наверно уже затрахала этого ребенка всем этим герычем, который в себя ширнула.
- Еще она должна пройти стерилизацию.
- Ага. Что если мы сделаем все это?
- Если вы сделаете аборт и перевязку маточных труб, то я подпишу все необходимые бумаги, чтобы вы получили свой чек. Я даже постараюсь все ускорить. Отмечу вас как экстренный случай, чтобы вы быстрее могли получить свой чек. Могу даже пойти на канцелярскую ошибку и записать вашего сына, которого вы отдали на усыновление, в иждивенцы, чтобы вы получили больше денег.
- Но я не хочу делать аборт.
Майкл взял исколотую руку Николен в свои руки, и изо всех сил попытался изобразить полный сочувствия взгляд.
- Ники, мы должны это сделать. Ты же знаешь, мы все равно не будем хорошими родителями. Посмотри на нас. Мы не можем приносить ребенка в такой мир. Этот парень прав. Для нас это лучший вариант.
- Я пойду за бумагами.
Тодд наблюдал, как они заполняют документы. Он сунул руку в сейф и вытащил пачку стодолларовых талонов на питание.
- Остальное получите по почте, после того, как придете сюда и покажете мне, что обо всем позаботились. Вот номер клиники, где все сделают бесплатно.
Майкл и Николен Де Марко вышли из кабинки Тодда, держась за руки.
Второй раз за день Тодд почувствовал, будто вызвал настоящую перемену, не только в жизни новорожденного ребенка, этой гребаной парочки, или той толстухи с детьми, а во всем мире.
В тот день Тодд ушел с работы в невероятно приподнятом настроении. Он вышел из здания и со счастливой улыбкой направился к парковке.
Глава третья
Тодд преодолел шесть миль до дома, крутя педали своего десятискоростного велосипеда. У ворот остановился рядом с почтовым ящиком.
Сунув подмышку пачку счетов, он выбросил в мусорную корзину листовки из супермаркета, купоны из химчистки, и меню с фастфудом. Пришли два его любимых журнала — «Веган Таймз» и «Империлид Плэнет». Тодд пролистал их, пока шел в квартиру. Там была статья о пользе сырых продуктов при детоксификации и потере веса, статья о знаменитостях, придерживающихся вегетарианской диеты, и рецепт пасты «Веган» из нашинкованных кабачков. Тодд закрыл один журнал и раскрыл другой, пока искал в переднем кармане ключи.
Все хорошее настроение, полученное от сделанного им в тот день на работе, внезапно улетучилось, когда он пробежал глазами заголовок статьи «Жизнь без людей». Она была написана Геймлихом Анаттоли, главой группы экологов-активистов, в которую входил Тодд. Речь в ней шла о самой группе и его одноименной книге. Тодд прочитал эту книгу в прошлом году, когда она попала в список бестселлеров. Приведенные Геймлихом статистические данные по перенаселенности пугали и шокировали. Читая их, чувствуешь себя беспомощным и обреченным, а все твои усилия кажутся тщетными. В год население увеличивается на 76 миллионов человек, то есть на 2500 каждые двадцать минут. При таком темпе роста, с учетом постоянного снижения уровня смертности, через 50 лет население планеты достигнет десяти миллиардов человек. Такое количество людей может полностью разорить планету, выкачать из нее все природные ресурсы, оставив лишь мертвую шелуху. Что-то нужно делать.
До этого, в том же году он посмотрел документальный фильм про Чарльза Мэнсона, в котором тот утверждал, что для того, чтобы спасти планету, нужно убить примерно 2 миллиона людей. С точки зрения перенаселения два миллиона людей это капля в море, и те два нежеланных ребенка, чье рождение он предотвратил, совершенного ничего не изменят. Ему нужно сделать что-то еще. Нужно найти способ убедить больше людей.
Наконец Тодд вытащил ключи и открыл входную дверь. Бросил журналы на кофейный столик и вошел в спальню. Плюхнулся на кровать и открыл свой ноутбук. Зашел на форум «Жизнь без людей». Там было новое сообщение от Геймлиха. Этот человек будто читал его мысли.
Знаю, что многие из вас считают эту задачу невыполнимой. Вы думаете, что ваших усилий будет недостаточно. Что одному человеку не под силу повлиять на всю планету. Что ж, позвольте мне рассказать вам одну историю.
Мальчик с дедом гуляли вдоль пляжа. Песок был усеян выброшенными приливом морскими звездами. Проходя мимо одной, мальчик поднял ее и выбросил обратно в океан.
Он делал это с каждой морской звездой, которую встречал на своем пути.
Его дед спросил его:
— Зачем ты возишься с этими морскими звездами?
Мальчик посмотрел на деда и ответил:
— Потому что они погибнут, если я не верну их в воду.
Дед посмотрел на пляж, потом снова на внука.
— Пляж тянется на дюжины миль. То, что ты делаешь, почти ничего не изменит. — Мальчик посмотрел на морскую звезду в своей руке и бросил ее в воду.
— Для этой изменит.
Итак, прежде чем вы скажете себе, что ваши усилия ничего не изменят, я хочу, чтобы вы знали, что среднестатистический человек несет ответственность за гибель почти ста животных в год, приобретая еду, одежду и другие потребительские продукты. А также за уничтожение более акра деревьев. И все это только один человек.