Минут через десять, пока Павел размышлял о последствиях своего неожиданного даже для него самого предложения, она вернулась. Черт! Да она ли это? На ней был уже не примелькавшийся привычный халатик, а светло-серые шорты и майка с короткими рукавами. На этой маечке, легкомысленно обтягивающей крепкую грудь, красовалась дерзкая по исполнению надпись «Никогда не сдаваться!». И подкреплялась рисунком, на котором был изображен лягушонок, полузаглоченный аистом. Лапки лягушонка изо всех сил сжимали горло прожорливой птицы, а выкатившиеся из орбит глаза аиста выражали смертельный ужас.
Еще на Маше были белые носочки с желто-красной каемочкой и спортивные туфельки с аккуратным кантиком на тонкой подошве. Павел провел взглядом по Машиным ногам и неожиданно густо покраснел.
— Сейчас будет чай, — торжественно произнесла Маша, повернулась на носке и пятке и покраснела гуще Павла.
— Чай — это хорошо, — бодро произнес Павел пересохшим горлом. Он подумал, что жена заметила его смущение, и смутился еще больше.
Маша, разливая чай по кружечкам тонкого фарфора, исподтишка наблюдала за супругом, инстинктивно переступая так, чтобы пятки были вместе, носки врозь, как когда-то в пионерском лагере.
Павел не мог оторвать взгляда от ее ног, ощущая горячий юношеский дискомфорт у себя в брюках. Конечно, ему и раньше случалось видеть, как жена хозяйствует на кухне, моет посуду, оттопыривая локотки в ямочках, но такого, как сейчас, с ним не случалось никогда.
От Маши состояние мужа не укрылось, но и сама она преисполнилась ожиданием чего-то нового, необычного, не изведанного еще в прожитой с Павлом жизни, наполненной заботами, хлопотами и страхом что-нибудь забыть или куда-нибудь не успеть. Неужели у них все может быть по-другому? Неожиданно для нее самой Машей овладела незнакомая ей прежде уверенность. Она повернулась к мужу, подошла к нему вплотную и подняла за подбородок его необычно смущенное лицо.
— Не спать! — скомандовала она голосом девушки из телевизионной рекламы.
Павел с бугрящимися брюками потянулся к Машиной груди, к соску под майкой и, прикрыв глаза, поцеловал.
— Чай стынет, — не теряя властности во взоре, твердея другим соском, сказала Маша.
Павел стал жадно, прямо-таки… хлебать чай. Маша смотрела, как он делает большие глотки. И вдруг самым невероятным образом на месте Павла она представила Максимку Бодрова, с которым училась в первом классе.
Максимка часто, сидя за партой, ухитрялся засунуть в выемку для портфеля обе ноги, расстегнуть ширинку школьных серых штанов, вынуть свой орган и играть с ним прямо на уроке. Маша уже имела представление о том, что у мальчишек там находится, благодаря тому же Максимке. Она делала вид, что ничего не замечает. Бесстыжий Максимка горячо шептал ей в ухо, что он с ней сделает… если она не посмотрит под парту. Маша с гулким стуком в ушах смотрела в таинственный сумрак, на его пальцы, охватывающие ярко-красный столбик с блестящей головкой, наблюдала за медленными движениями пальцев вверх и вниз по этому столбику, не в силах отвести глаза. Максимка мог делать это весь урок, то выгибаясь, чтобы Маше лучше было видно, то опускаясь в недолгом изнеможении. На переменке Максимка бегал с ребятами по школьному двору как ни в чем не бывало. Маша же внутри медленно отходила от острого неизведанного чувства, внешне не подавая виду.
Один раз она, не отдавая себе отчета, взялась за этот красный столбик и начала повторять движение Максимкиных пальцев. Мальчишка мелко дрожал и подавался навстречу Машиным рукам, глядя на свое возбужденное естество. С тех пор он часто просил Машу делать это и говорил ей секретным голосом, что он может «не кончать сколько хочешь», хотя Маша не понимала, что он имеет в виду.
Сейчас, рядом с мужем, Маша вдруг осознала редкостную гиперсексуальность одноклассника. Вместе с горячей волной подступившего возбуждения она почувствовала, что страстно хочет того, давнего, детского, ощущения власти. Еще она ощутила потрясшую ее уверенность, что получить эту власть может прямо сейчас — состояние Павла было таким, что для сомнений не оставалось места. Ох, Максимка-учитель!
Она молча взяла мужа за руку и увлекла за собой в спальню. Там она стащила с него все лишнее, оставив только брюки…
Когда Маша повторяла те, детские, но очень правильные движения рукой, перед ее мысленным взором возникал трепещущий первоклассник, задыхающийся от острого ощущения стыда под изучающим взглядом ее, девочки, и испытывающий непередаваемо яркое наслаждение. Маша открыла глаза и увидела глаза Павла. Он смотрел на ее пальцы, разнообразно бегающие по поверхности теперь его главного «я». Впервые наблюдая мужа в таком состоянии, Маша даже и не помышляла о каком-либо ином удовольствии для себя, кроме этого зрелища, захватившего ее полностью.
Неожиданно Павел выстрелил струей спермы, поразившей его прямо в глаз. Он схватился за лицо. Жаркое наваждение пропало. Маша охнула и прижала руки к груди. Павел сел на кровати и попытался очистить глаз от липкой жидкости. Это оказалось не просто. Жидкость проникла под веко и причиняла сильную боль. Павел застонал.
Жена бросилась к телефону и позвонила в «скорую». Через полчаса приехал врач. Он промыл Павлу глаз и, усмехнувшись, сказал:
— Не расстраивайтесь, такое иной раз случается, правда, в основном у молодых. Завтра глаз будет как новенький, забудете, что болел.
Но назавтра Павел ничего не забыл. Они давились от смеха, вспоминая этот снайперский выстрел. Маша, обводя пальчиком узоры на кухонной клеенке, рассказала Павлу о своих странных ощущениях. Павел, поблескивая покрасневшим глазом, начал настойчиво выпытывать подробности.
— А почему, Маш, почему тебе ничего другого в тот момент не хотелось? — ласково приставал он и заглядывал ей в лицо.
— Н-н-н-ууу, потому что… ты… такой был необычный!
Маша отстранилась от Павла, глядя немного исподлобья, с частичкой вчерашнего интереса, но так, чтобы муж не смог дотянуться до нее безответственными руками. Она прислонилась к подоконнику и обхватила себя за плечи. Павел сидел на стуле паинькой, боясь спугнуть Машино откровение.
— Ты… никогда таким не выглядел… — заговорила Маша, свела плечи и наклонила голову набок. — Как мальчишка… — наконец сформулировала она и залилась краской. Павел моргнул, вчерашнее жаркое чувство охватило его с новой силой. — И еще в руках… такой тверденький… — продолжала Маша, — знаешь, я вспомнила про одного первоклашку, который сидел со мной рядом в школе. Ты не представляешь, чем он занимался под партой.
— Чем? — разлепил губы Павел.
— Онанировал… — улыбаясь, тихо произнесла Маша.
С минуту Павел молчал, не в силах оторваться от таинственных глаз жены. Свет в кухне показался ему фиолетовым.
— А ты? — еле слышно спросил Павел.
— А я смотрела… — невинно пожала плечами его жена и сунула руки в карманы шортиков. Сидеть Павлу стало невмоготу, вчерашних брюк на нем не было, а трусы уже ничего не скрывали. Он все сейчас отдал бы за то, чтобы каким-нибудь волшебным образом оказаться в их с Машей спальне, но, сидя с пульсирующими висками напротив, чувствовал ее пронзительную власть над собой и не мог сдвинуться с места.
Маша еще несколько минут забавлялась, поглядывая на мужа и снова отводя глаза, а потом выскользнула из кухни. Павел перевел дух и ринулся за ней.
В спальне она наставила на него указательный палец и шутливо-воинственно произнесла:
— Бах, бах!
Павел, включившись в игру, упал на кровать и закрыл глаза. Полежал немного, но любопытство одержало верх, и он приподнял одно веко. Жена стояла в маечке и белых трусиках, оглядывая себя в зеркало и потягиваясь.
— Маш, ты мне нравишься, — начал подлизываться он. — У меня такое чувство, как будто крылья распахнулись, но при этом отнялись ноги…
— Бах, бах! — продолжила Маша стрельбу на поражение.
— Ах, бедный я, бедный! — заблажил Павел. — Убит наповал, и одинок мой хладный труп! Никто меня не любит, не жалеет… — перешел он на городской романс, нащупывая за спиной маленькую подушку-думочку. Улучив момент, несильно метнул ее в Машу. Та не ожидала такого от «хладного трупа» и, взвизгнув, бросилась в контратаку. Борьба длилась недолго и закончилась поражением Павла, как предателя и отщепенца.
— Придушу балбесика! — пригрозила Маша, празднуя победу верхом на поверженном супруге.
— Какого? — спросил Павел, прикидываясь идиотом.
— Обоих! — Маша погладила его головку и тугое продолжение. — Если вдуматься, то мужчина — это спинной мозг с разными утолщениями на обоих окончаниях. Крупный и развитой головной мозг управляет деятельностью всего мужского тела, а его противоположное утолщение часто имеет свое особое мнение…
— Истинная правда… — согласился Павел, вслушиваясь в это «особое мнение».
— Да вижу я! — захихикала Маша.
Павел смотрел на нее преданными глазами.
— Что! Мало тебе, сладострастник?! — прошептала Маша, поймав его взгляд… Из преданного взгляд стал страстным, из страстного — умоляющим…
Маша ответила на молчаливый призыв.
Постепенно ей удалось довести промежутки острого блаженства молящего почти до четверти часа, после чего следовало короткое расслабление. Павел глубоко дышал, поводил глазами вокруг и, находя выпуклый треугольничек Машиных трусиков, испытывал новый свежий прилив острого возбуждения. В эти моменты Маша на короткое время закрывала глаза и откидывала голову, покоряясь силе ощущения горячей тугой плоти в своих пальцах…
Утром Павел, не без удовольствия прохаживаясь по кухне, объявил:
— Я нашел кое-что в Интернете! Новая игра для туристов и путешественников! Называется геокэшинг, в грубом переводе с английского означает поиск спрятанных сокровищ. Участники игры прячут сокровища и ищут спрятанные другими. Каждое имеет свои координаты, описание и название. Не пополнить ли нам ряды охотников за сокровищами, а? Что скажешь? — Последнюю фразу он проговорил, зарывшись лицом в Машины волосы на затылке. — Купим машину, компьютер, оборудование и начнем путешествовать по родной стране.