Похороны Кинга состоялись на следующее утро, во вторник 9 апреля: после частной службы в баптистской церкви Эбенезер, где Кинг служил старшим пастором, тело было доставлено в Морхаус на фермерской повозке, запряженной двумя мулами, в процессии, за которой наблюдали более 100 000 человек. Колледжу нужны были волонтеры, которые помогали бы посетителям ориентироваться в кампусе, поэтому Джексон надел костюм и выступил в роли швейцара. Сами похороны были сплошным сгустком скорби, хотя на него произвела впечатление госпел-певица Махалия Джексон, которая исполнила любимую песню Кинга Precious Lord, Take My Hand.
Его семья с пониманием относилась к его растущей воинственности – они просто беспокоились, что его могут убить, пока он ее выражает. Во время визита домой в Чаттанугу Джексон сидел на крыльце дома 310 1/2 на Лукаут-стрит, как вдруг появился белый мужчина и представился: «Мистер Венейбл». «С тех пор как я был совсем маленьким, бабушка покупала все эти бредовые полисы страхования жизни и похорон, – говорит Джексон, – и каждую неделю этот страховщик, мистер Венейбл, приходил за своими пятицентовыми взносами».
На этот раз, когда мистер Венейбл подошел к дому и сказал: «Привет, Сэм, Перл дома?» – внутри Джексона что-то щелкнуло, и он сказал то, что не мог выразить в детстве, когда снова и снова видел, как молодые белые офисные работники снисходительно разговаривают с его дедом.
«Ублюдок, с чего это ты обращаешься к моей бабушке, женщине в три раза старше тебя, по имени?» – возмущался Джексон. Он ругался и орал на мистера Венейбла, настолько переполненный яростью, что перешел на какое-то бормотание. Не успел он это осознать, как бабушка выскочила на крыльцо и схватила его за волосы.
Джексон сказал: «Я был зол из-за убийства, но не был шокирован. Я знал, что для перемен потребуется что-то другое: не сидячие забастовки, не мирное сосуществование».
«Что, черт возьми, с тобой не так?» – возмущалась она.
Джексон не сожалел о своей вспышке: с его точки зрения, мистер Венейбл впервые задумался о том, что он что-то сделал не так. Мистер Венейбл попросил прощения, но после его ухода Перл набросилась на внука: «Она думала, что он кому-нибудь позвонит и меня повесят».
Заметка в «Вестнике колледжа Морхаус»: «ОСНОВЫ ПУБЛИЧНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЙ. Курс по основам подготовки речи и ораторскому искусству». Вернувшись в Морхаус, Джексон, который по-прежнему временами испытывал трудности с заиканием, решил, что занятия по ораторскому искусству уменьшат его выраженность. Занятия помогли, хотя и не так сильно, как самостоятельное открытие Джексона: он почти всегда избегал заикания, произнося слово «motherfucker».
Еще бо́льшую роль сыграло предложение преподавателя: для постановки «Трехгрошовой оперы» (мюзикл Брехта и Уэйла, в котором звучит песня Mack the Knife) в постановке колледжей Морхаус и Спелман требовалось больше актеров. Любому ученику, который присоединится к актерскому составу, ставили дополнительные баллы. Джексон не умел петь, но оказалось, что он «может делать вид, будто умеет». Его взяли на роль второго плана – Мэтта из Монетного двора. Как только Джексон пришел в театр, что-то щелкнуло: он понял, что нашел то место, где должен был давно оказаться. Возможно, на это чувство сопричастности повлияло то, что его первая репетиция совпала с фотосессией для спектакля, поэтому женщины в составе были одеты в бюстье и пояса с подвязками. Поскольку шесть из девяти парней в труппе были геями, Джексон быстро сообразил, что у него больше шансов в отношении женщин в нижнем белье. Вскоре появился совершенно новый источник кайфа: «В ночь премьеры раздаются эти аплодисменты. Как будто прилив удовольствия. Вау!»
Никто не верил, что «Трехгрошовая опера» стала театральным дебютом всемирно известного актерского таланта, даже сам Джексон. «Я был ужасен», – признал он. Он знал, что вызывал презрение у студенток, составлявших ядро театральной программы Спелмана (в Морхаусе не было своего театрального факультета – ученики, желающие специализироваться на театральном искусстве, должны были переходить через дорогу в Спелман). Одна из этих студенток сказала, что сначала она отреагировала на появление Джексона на репетиции так: «Что мальчик из группы поддержки делает у меня на сцене?» Она все-таки признавала, что у него есть свои достоинства: «Он был очень, очень хорош». Ее звали ЛаТаня Ричардсон, и Джексон тоже обратил на нее внимание: впервые он заметил ее в ту неспокойную неделю после убийства Кинга, когда они оба летели одним рейсом в Мемфис на марш работников санитарной службы. Ричардсон подумала, что Джексон похож на Линка Хейса, персонажа, которого играл Кларенс Уильямс III в телешоу «Отряд "Стиляги"»: «это огромное афро, маленькие круглые очки и длинные бакенбарды».
Джексон отметил, что некоторые элементы этого стиля он так и не перенял: например, он был слишком высоким, чтобы носить обувь на платформе. «А еще у меня не было медальона, – подчеркнул он. – Они выглядели пошловато».
Джексон все еще экспериментировал с разными образами в разных социальных контекстах, но была одна роль, которая его не интересовала: традиционный парень из Морхауса. «В Морхаусе разводили политкорректных негров, – сказал Джексон. – Они пытались создать следующих Мартинов Лютеров Кингов. Они не говорили об этом прямо, потому что на самом деле не хотели, чтобы мы были настолько активны в политике. Они сильнее гордились тем, что он был проповедником, чем тем, что он был лидером движения за гражданские права. Это был их путь: они стремились сделать послушных негров».
«ЗА ВСЕМ, ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ, СЛЕДЯТ», – говорилось в листовке, которая распространялась в кампусе Морхауса весной 1969 года. Над изображением сжатого кулака на листе были напечатаны такие фразы, как «Является ли лозунгом "Власть черным" или "Власть некоторым черным… а не большинству"», «Очень скоро риторика черности выродится в изложения и аргументы "Моя мама чернее твоей мамы"» и «Либо напряжение спадает, либо наступило затишье перед бурей». Самым зловещим был фрагмент, который гласил: «Маленький Дом, маленький Дом, насколько ты силен? Кто-то пыжится и пыхтит, пытаясь разрушить маленький Дом. Если он сделан из палок и соломы, маленький домик не устоит. Маленький Дом, маленький Дом, насколько ты силен?» На листовке было дописано: «Искренне и всегда остаюсь: Бог (P. S. Вам лучше стереть эту чертовски глупую ухмылку со своего лица!!!)».
В этой атмосфере угроз, пробуждения сознания и черной комедии Джексон присоединился к группе старшекурсников Морхауса под названием «Обеспокоенные студенты», которые хотели обратиться к попечительскому совету с просьбой о преобразовании колледжа. Их четыре основных требования: внедрение программы изучения африканской культуры; усиление участия общественности в жизни кварталов социального жилья, прилегающих к кампусу Морхауса; чтобы представители небелого населения составляли большинство членов попечительского совета с правом решающего голоса; и чтобы шесть колледжей для черных в районе Атланты объединились в одно более крупное учебное заведение с акцентом на изучение африканской культуры, известное как Университет Мартина Лютера Кинга.
Когда «Обеспокоенные студенты» попытались обсудить свои проблемы с попечительским советом, то встретили отпор, поэтому они вышли за пределы Харкнесс-холла, величественного кирпичного административного здания, где заседал совет, и сняли цепи, которые не давали пешеходам ходить по газонам. «Мы читали о запираниях в других кампусах», – сказал Джексон. С помощью нескольких навесных замков из местного хозяйственного магазина они заперли двери в Харкнесс-холле, закрывшись там вместе с попечительским советом.
Противостояние длилось 29 часов. Студенты рисовали революционные лозунги на тротуарах и зданиях кампуса, в том числе «Университет М. Л. Кинга сейчас». Некоторые студенты Спелмана захотели присоединиться к протесту, поэтому они приставили лестницу и забрались внутрь через окно второго этажа. Среди них была ЛаТаня Ричардсон: «Везде, где речь заходила о революции и переменах, появлялась я».
«Обеспокоенные студенты» позаботились о том, чтобы попечителей кормили и заботились о них. Примерно через шесть часов после начала противостояния, когда 70-летний попечитель Мартин Лютер Кинг – старший (не только отец МЛК – младшего, но и сам министр и лидер движения борцов за гражданские права) пожаловался на боли в груди, его выпустили по лестнице второго этажа. «Мы выпустили его, чтобы нас не обвинили в убийстве», – сказал Джексон.
Ситуация с заложниками разрешилась, когда попечители пошли на ряд уступок (от которых администрация Морхауса позже отказалась). Чарльз Меррилл, председатель попечительского совета, подписал соглашение об амнистии для протестующих, чтобы их не наказали за участие в акции протеста. Однако, как только закончился семестр, декан по делам студентов Сэмюэл Дж. Такер, возглавлявший Консультативный комитет Морхауса, разослал заказные письма различным студентам, включая Сэмюэла Л. Джексона, с приглашением вернуться в кампус на слушания.
«Консультативному комитету стало известно, что вы были в числе лиц, участвовавших в блокировке, – писал Такер. – Во время блокировки были совершены следующие незаконные действия: насильственное заключение и задержание членов совета и представителей учащихся, насильственный захват и занятие административного здания, несанкционированное использование канцелярских принадлежностей, несанкционированное использование служебного телефона для междугородных звонков и порча школьного имущества». Время – после того как ученики разъехались по домам на лето и не могли протестовать против дисциплинарных мер – было выбрано неслучайно.
Консультативный комитет демонстративно исключил Джексона. Он вспомнил день ориентации на первом курсе, когда студентам сказали посмотреть налево, а затем направо и предупредили, что одного из них троих не будет в колледже уже в следующем году. «В итоге я оказался тем человеком, которого не оказалось на следующий год», – подытожил он.