Не успѣлъ онъ сего слова выговорить, какъ показался идущій къ намъ съ письмами курьеръ, нарочно присланный изъ Тулы. Намѣстникъ, принявъ оныя, сказалъ: «Вотъ и кстати, что мы здѣсь сѣли отдыхать и намъ удобнѣе здѣсь въ тѣни, нежели на жару прочесть сіи письмы». И тотчасъ сталъ ихъ распечатывать и читать. И прочитавъ первое, обратился къ Давыдову и сказалъ: «вотъ, судырь, къ намъ обѣщаются быть сюда, либо нынѣшнею ночью, либо завтрѣ поутру, гости, и мы очень будемъ имъ рады, и добро пожаловать».—«А кто такой?» спросилъ г. Давыдовъ. — «Матвѣй Васильевичъ Муромдовъ и Ѳедоръ Матвѣевичъ Толстой, сказалъ намѣстникъ, и я очень имъ буду радѣ». Послѣ чего сталъ онъ читать другія письма. И какъ чтеніе сіе продлилось съ полчаса почти времени и остановило наше гулянье, то дозвольте и мнѣ. на семъ мѣстѣ остановись, отдохнутьи сказать вамъ, что я есмь вашъ, и проч.
(Февраля 17-го дня 1810 года).
Письмо 223
Любезный пріятель! По прочтеніи всѣхъ писемъ и сказавъ, что собирается къ нему и еще кое-кто изъ Тулы пріѣхать, всталъ намѣстникъ и, обратясь ко мнѣ, сказалъ: «ну, куда жъ вы, судырь, меня теперь поведете и какъ бы намъ пробраться на ротунду». — «Вотъ сюда пожалуйте», сказалъ я и повелъ его чрезъ мосточки и на островъ, и шелъ далѣе на берегъ и мимо нашей улитки далѣе въ гору. Какъ вошли мы въ пышную и прекрасную нашу ротунду, то, обозрѣвая изъ ней всѣ окрестности, сказалъ намѣстникъ: «прекрасное мѣсто и зданіе красивое и могущее служить болѣе только украшеніемъ садовъ, а не для употребленія, и ни от вѣтра, ни от жара здѣсь убѣжища найтить не можно, а хорошо только ею полюбоваться».—«Конечно такъ, подхватилъ я, но нужно и сіе; а для убѣжища от вѣтровъ и прохлады, от жаровъ и отдохновенія есть другія мѣста».
Въ самое сіе время взглянулъ намѣстникъ на то мѣсто, гдѣ прежде сего видѣлъ онъ погребную яму и, увидѣвъ тутъ уже обросшій травою и окруженный кустарникомъ прекрасный холмик , съ стоящим на немъ на пьедесталѣ мраморнымъ бюстомъ, мнѣ сказалъ: «вотъ, судырь, вы таки засыпали бывшую тутъ яму, такъ какъ я говорилъ и теперь гораздо лучше, и она не дѣлаетъ уже собою безобразія саду».—«Конечно такъ, ваше превосходительство, сказалъ я, однако, извините меня, что я не совсѣмъ ваше полѣніе выполнилѣ».—«А какъ же?» спросилъ онъ.—«А вотъ, подхватилъ я, не изволите ли, ваше превосходительство, сюда пожаловать и посмотрѣть, что я изъ ямы той сдѣлалѣ». И повелъ его къ другому боковому, съ нагорной стороны, въ гротъ мой входу. Тутъ увидѣлъ онъ предъ собою нѣкоторый родъ простой дикой каменной пещеры, простирающейся внизъ подъ землю и похожей на выходъ изъ какого-нибудь погреба, изумился и спросилъ меня: «Помилуй, да куда ты меня ведешь, не въ погребъ ли какой?»—«Да, не въ большой погребокъ, отвѣчалъ я, для прохлажденія от жара, на который ваше превосходительство изволили только жаловаться. Пожалуйте, ваше превосходительство, продолжалъ я, увидѣвъ его остановившагося-было, можетъ быть погребокъ мой будетъ вашему превосходительству и угоденѣ».—«Хорошо, судырь, отвѣчалъ онъ, пойдемъ туда и посмотримъ какой».
Входя въ самый подземный ходъ, обросшій сверхъ уже деревьями и кустарникомъ, и увидя наипрочнѣйшую изъ дикихъ камней окладенную пещеру, усмѣхнувшись сказалъ: «у васъ, судырь, всегда и вездѣ пещеры, тамъ песчаныя, здѣсь каменныя, но этой не худо бы быть нѣсколько и получше». Я усмѣхался, сіе слушая и далъ ему волю говорить, что хотѣлъ, и думалъ съ любопытствомъ, чт5опослѣдуетъ далѣе, когда, подойдетъ онъ къ самимъ дверямъ стекляннымъ; и чего я ожидалъ, то и воспослѣдовало. Не успѣлъ онъ въ зеркальныя двери усмотрѣть другой такой же выходъ съ противуположной стороны и людей, по оному на встрѣчу къ себѣ идущихъ, какъ остановясь и обратясь ко мнѣ, спросилъ: «да это кто-жъ такой идетъ къ намъ? оттуда уже не гости ли какіе пріѣхали къ намѣ» и готовился-было снимать съ себя уже шляпу. Но мы съ г. Давыдовымъ не допустили его до того, и засмѣявшись, спѣшили ему сказать: «нѣтъ, ваше превосходительство, гостей и людей тамъ никакихъ нѣтъ, а это мы сами себя видимѣ».
Изумленіе, какимъ поразился тогда намѣстникъ, когда вошедъ въ мой гротъ и столь неожиданнымъ образомъ увидѣлъ все его расположеніе и украшеніе, не могу уже я никакъ изобразить. Болѣе минуты онъ стоялъ, не говоря ни слова, и обозрѣвалъ только съ превеликимъ любопытствомъ всѣ его внутреннія украшенія и любуясь ихъ красотою, наконецъ обратясь ко мнѣ, сказалъ: «ну, Андрей Тимоѳеевичъ, вы сдержали свое слово и сдѣлали мнѣ подлинно на семъ мѣстѣ сюрпризъ, и сюрпризъ весьма пріятный, никогда и никакъ я сего здѣсь не ожидалъ, и эта штучка ваша превосходитъ уже прочія. Это такой погребокъ, въ который смѣло могли-бъ мы отважиться завести и самую Государыню, еслибъ она сюда къ намъ пожаловала; взглянула бы вѣрно и она на него съ удовольствіемъ! И не понимаю, какъ это вздумалось тебѣ такую прекрасную штуку сдѣлать, и гдѣ ты такое множество собралъ раковинъ и улиток , и такихъ прекрасныхъ?»—«На Окѣ рѣкѣ, сказалъ я, ѣдучи от вашего превосходительства изъ деревни, и естественно не преминулъ имъ помочь сколько — нибудь искусствомъ, размѣстивъ и раскрасивъ оныя».—«И въ самомъ дѣлѣ, воскликнулъ онъ, этого я и не запримѣтилъ. Какъ же право все это хорошо и съ какимъ вкусомъ все расположено и сдѣлано; ну, право, спасибо, и я очень охотно извиню васъ въ томъ, что вы ямы сей, по словамъ моимъ, не засыпали, а превратили ее въ такое прохладное убѣжище от жара. Здѣсь съ удовольствіемъ можно въ сихъ нишахъ сидѣть и прохлаждаться».
Оказавъ сіе, присѣлъ онъ на лавку въ одной изъ нишей. А между тѣмъ какъ онъ продолжалъ симъ и видимымъ въ зеркальныя двери другимъ такимъ же гротомъ увеселяться, обратилъ я зрѣніе прочихъ на лантернъ въ сводѣ, и далъ имъ запримѣтить видимый тамъ въ зеркалѣ весь городъ, прудъ и всѣ окрестности около онаго, «Вотъ и это прекрасно», воскликнули они. А намѣстникъ, услышавъ сіе, съ поспѣшностью спросилъ: «а что тамъ такое?» Тогда сказали они ему: «извольте-ка, ваше превосходительство, посмотрѣть, у него и тамъ сдѣлана прекрасная штука» и побудили тѣмъ намѣстника вскочить и итить также смотрѣть на новое зрѣлище, которое ему также весьма полюбилось. А какъ онъ услышалъ, что весь лантернъ сей снаружи представляетъ самый пьедесталъ подъ статуею, то сіе его еще болѣе съ пріятной стороны удивило. Словомъ, онъ залюбовался впрахъ моимъ гротомъ и нѣсколько разъ принимался благодарить меня за него.
По выходѣ изъ грота, спросилъ меня намѣстникъ: «куда жъ поведете вы теперь, Андрей Тимоѳеевичъ?»—«Не угодно ли сюда въ вершину, сказалъ я, посмотрѣть того зданія, въ оное, которое ваше высокопревосходительство изволили запримѣтить при пріѣздѣ въ городѣ».— «Очень хорошо, отвѣчалъ онъ, поведите меня туда, я очень любопытенъ его видѣть».— Тогда повелъ я его вдоль, по прекрасной дорогѣ, вдоль вершины, подлѣ водовода проведенной, и доведя его до того мѣста, откуда наилучшимъ образомъ можно было слышать отвѣтствующее эхо, остановивъ его, сказалъ: «Вотъ зданіе, ваше высокопревосходительство, которое, кромѣ красы, дѣлаемой имъ всему саду, производитъ еще нѣкоторыя и другія полезности собою».—«А какія?» спросилъ намѣстникъ. — «Во-первыхъ, сказалъ я, оживляетъ собою все сіе мѣсто и самое худшее въ саду мѣсто превращаетъ въ пріятнѣйшій ревиръ сада, какъ мы сами то изволите видѣть».—«Да, сказалъ намѣстникъ, и въ самомъ дѣлѣ, теперь оно совсѣмъ въ другомъ и несравненно въ лучшемъ видѣ, нежели въ какомъ я оное прежде видѣлъ. Эта дорога, эти труды, эти мосточки, эти насажденія деревъ и самая сія полубесѣдка придаютъ уже много красы и пріятности сему негоднѣйшему мѣсту. А это огромное впереди зданіе, равно какъ господствуетъ надъ всѣмъ симъ мѣстомъ. Но когда ты успѣлъ такое воздвигнуть и не дорого-ль оно слишкомъ стало?» — «Ахъ. нѣтъ, ваше высокопревосходительство, сказалъ я, все оно деревянное и стоитъ очень немногова, и менѣе ста рублей».—«Не вправду ли, подхватилъ удивившійся намѣстникъ, я никакъ тому не повѣрилъ это сущая бездѣлка, я не жалѣлъ бы и пятисотъ рублей, и такъ дешево можете только вы, судырь, дѣлать».
«Во-вторыхъ, продолжалъ я, закрываетъ оно собою достальную и безобразную часть вершины; въ третьихъ, имѣетъ внутри у себя комнату, удобную для отдохновенія при гуляньи и еще нѣчто, что ваше высокопревосходительство увидѣть въ ней изволите; а, наконецъ, случайнымъ образомъ и само собою открылась въ немъ еще одна способность къ произведенію эхи (sic) и способность рѣдкая и удивительная; не изволите ли послушать, я закричу». Сказавъ сіе, закричалъ я: «Ѳедотъ!» Прекрасное и отмѣнно явственное соотвѣтствіе сего слова поразило и намѣстника, и всѣхъ бывшихъ съ нимъ такимъ пріятнымъ удивленіемъ, что они не могли довольно тѣмъ налюбоваться, и я принужденъ былъ еще нѣсколько разъ повторять кричанье и произносить разныя слова, и произвелъ тѣмъ въ намѣстникѣ превеликое любопытство узнать какъ и отчего тутъ такое необыкновенное эхо, и я принужденъ былъ ему то изъяснять математически, и онъ всѣмъ тѣмъ былъ очень доволенъ.
Навеселившись симъ эхомъ, пошли мы далѣе. Но не успѣлъ нѣсколько шаговъ перейтить, какъ повстрѣчавшійся съ зрѣніемъ его новый предметъ паки его поразилъ и остановилъ. Была то насыпь, сдѣланная на сопротивномъ косомъ берегѣ вершины, изображающая нѣкоторый родъ развалившагося высокаго каменнаго зданія въ ландшафтномъ видѣ. Фальшивую картину сію удалось мнѣ смастерить отмѣнно хорошо и такъ, что она и въ самой близи обманывала чрезвычайно зрѣніе и стоила особаго вниманія; онымъ и удостоена она была от намѣстника. И какъ и она составила для его новый и пріятный сюрпризъ, то залюбовался онъ и симъ ничего нестоющимъ, но необыкновеннымъ и пріятнымъ украшеніемъ садовымъ, и, расхваливъ оное впрахъ, только и твердилъ: «у васъ, судырь, на всякомъ шагу чудеса за чудесами, и все такое, чего никогда я еще не видывалѣ».
Полюбовавшись симъ предметомъ, дошли мы наконецъ къ самому мѣсту эхоническаго зданія. Тутъ, не входя еще въ оное, остановился опять намѣстникъ и долго любовался наружностью сего зданія и огромностью онаго, и повторяя нѣсколько разъ: «прекрасно, прекрасно!» сказалъ мнѣ наконецъ: «но когда это вы успѣли сгромостить такую машину и кто это такъ хорошо и со вкусомъ у тебя ее раскрашивалъ?» — «Что дѣлать, ваше высокопревосходительство, нуждѣ помогаючи, принужденъ былъ самъ гваз- даться и марать, какъ умѣлось». — «Возможно ли, подхватилъ намѣстникъ, вы право, судырь, отмѣнный человѣкъ и на все васъ стало. Вотъ и комната такая изрядная, продолжалъ онъ, вошедъ въ одно изъ боковыхъ отдѣленій, здѣсь можно дѣйствительно отдыхать и надобно ее снабдить креслами и софами. А тамъ, въ другой половинѣ, что вы сдѣлали?» — «А здѣсь, сказалъ я, вводя его туда, помѣстилъ я ванну и купальню для прохлажденья въ жары, кому угодно». — «Это прекрасно», сказалъ онъ, увидавъ оную; «но откуда же вода въ нее возмется?»—«Изъ водовода, сказалъ я, и тотчасъ велѣлъ пустить оную изъ маленькаго водоемца, нарочно для того подлѣ зданія сего сдѣланнаго, и какъ вдругъ полилась она, чистая какъ слеза, и широкою и тонкою струею по скрытому подъ стѣною широкому и плоскому жолобу, то сіѳ вновь утѣшило намѣстника и побудило спросить: «И хорошо, судырь, купаться тутъ?»— «Очень хорошо, ваше высокопревосходительство, а особливо когда на эти каменныя лавочки сѣсть, подъ самымъ водостокомъ, и дать водѣ течь на спину и плечи свои. Вода такая чистая и теплая. Сверхъ того, можно столько купальню сію водою наполнять, сколько угодно, по первый, по второй, третій, или четвертый уступъ, и стоитъ только замкнуть трубу нижнюю, изъ которой вода вонъ вытекаетъ, такъ можетъ она въ немногія минуты наполниться вся, и такъ, что стоящему на днѣ человѣку она по самую шею будетѣ».—«Право. судырь, это хорошо, и очень хорошо, сказалъ намѣстникъ, и у васъ все достойно перениманія. Мнѣ захотѣлось уже и у себя въ деревнѣ такую же смастерить».—Сказавъ сіе, пошелъ онъ разсматривать, какъ все это было у меня сдѣлано и вода пропущена, и изъявлялъ на все и все свое благоволеніе.