[21].
В кадастрах за предшествующие годы имя Антонио не фигурирует. На самом деле Аккаттабрига уже с 1449 года занимался мелкой торговлей и ремеслом, однако доходов не декларировал. В 1449–1453 годах он обжигал кирпичи в Меркатале, в печи, арендованной у монахинь монастыря Сан-Пьетро-Мартире во Флоренции, но на 1 августа 1452 года так и не уплатил 24 флорина за трехлетнюю аренду, срок которой истек еще в марте.
Впрочем, в 1453 году дела у него, похоже, идут чуть лучше: 3 марта Аккаттабрига получает от монастыря ссуду в размере 5 флоринов за кувшин масла, а 24 мая – еще 3 флорина и 10 сольди на ремонт печи[22]. Той же весной он женится на Катерине, однако позволяет Симоне д’Антонио и приходскому священнику из Витолини втянуть себя в уже упомянутый круг азартных игроков.
Разумеется, при таком-то прозвище Забияка-Аккаттабрига не мог не ввязываться в стычки и потасовки. Так, 26 сентября 1470 года его вместе с Джованни Гангаланди, владельцем маслодавильни в Анкиано, вызывали в Пистойю в качестве свидетеля. Суд должен был установить, кто в ответе за беспорядки и сорванное празднование рождества Богородицы в приходской церкви Санта-Мария-ди-Масса-Пискатория на болотах Фучеккьо, что в нескольких километрах от Кампо-Дзеппи. Не исключено, что Аккаттабрига оказался не просто свидетелем, а как раз одним из тех, кто пустил в ход кулаки, и потому на судебное заседание предпочел не являться.
Тем не менее его отношения с сером Пьеро, прекрасно знающим, что может доверять бедному крестьянину, которого он женил на Катерине, останутся добрыми. Аккаттабрига выступит свидетелем по договору, заключенному в замке Винчи 30 ноября 1472 года между братьями Пьеро и Франческо да Винчи и семейством Луперелли. А 16 октября 1479 года даже отправится во Флоренцию, где засвидетельствует завещание Джованни ди сер Томме Браччи, составленное сером Пьеро. Антонио, со своей стороны, по-видимому, будет больше доверять Франческо да Винчи, которого пригласит свидетелем, продавая 9 августа 1480 года участок в Кафаджо все тем же Ридольфи, чьи владения постепенно поглотят практически все былые земли Бути.
В течение нескольких лет Катерина сравнительно регулярно рожала Антонио детей: Пьеру в 1454 году, Марию в 1457-м, Лизабетту в 1459-м, Франческо в 1461-м, Сандру в 1463-м. Это единоутробные сестры и брат Леонардо. В последней кадастровой декларации Аккаттабриги, датированной 10 октября 1487 года, «монна Катерина, жена Антонио» фигурирует среди «ртов женских», непосредственно перед именами Пьеры, Лизабетты и Сандры. Также указан ее возраст, шестьдесят лет, что позволяет установить и дату рождения – 1427 год. Следовательно, Леонардо она родила в двадцать пять или около того, ведь мы знаем, насколько неточными и неопределенными могли быть указания возраста в подобных документах.
Чтобы содержать семью, почти целиком состоящую из женщин, Антонио по-прежнему придется влезать в долги, бесповоротно отторгая земли предков, чтобы обеспечить дочерей. Ему удастся выдать замуж, и даже с некоторым приданым, Пьеру, Марию и Лизабетту, но все они вскоре овдовеют, а родят лишь дочерей. Все-таки женщины – настоящее проклятие: только и знают, что плодить голодные рты.
Франческо, угнетенный отсутствием работы и будущего, по примеру отца подастся в солдаты и погибнет, сраженный ядром, под Пизой.
А вскоре после этого, примерно в 1490 году, уйдет из жизни и сам Аккаттабрига.
5Загадка Катерины
Флоренция, 2 ноября 1452 года
Но кем же на самом деле была Катерина? Чем занималась, прежде чем выйти за Аккаттабригу? Откуда она? Если она – крестьянская дочь, да к тому же красавица, почему к 1452 году, в свои двадцать пять, еще не замужем?
Один из первых биографов Леонардо, безымянный собиратель разрозненных заметок, известный как «Гаддианский (или Мальябекьянский) аноним», лишь едва приоткрывает завесу тайны его происхождения: «Лионардо да Винчи, флорентийский гражданин, хотя и был законным сыном сера Пьеро да Винчи, родился от матери добрых кровей». «Добрых кровей» означает здесь вовсе не благополучные роды или благородное происхождение, а, говоря по-простому, незаконнорожденного ребенка любой здоровой матери или даже mater ignota[23], появившегося на свет вне религиозных и социальных условностей брака, зачатого в союзе двух людей, движимых исключительно силой любви и страсти.
Недавние исследования кадастровых записей Винчи с 1451 по 1459 год позволили нам получить список всех возможных Катерин, как замужних, так и девиц, и только одну из них можно отождествить с матерью Леонардо: Катерину ди Антонио ди Камбио, родившуюся в семье мелких землевладельцев; проблема, однако, в том, что в 1452 году этой девушке исполнилось всего четырнадцать, а не двадцать пять.
Существуют также исследования, указывающие на другую Катерину, дочь-сироту жалкого бедняка по имени Мео Липпи, вместе с приютившей ее бабушкой живущую на ферме в Маттони, между Винчи и Кампо-Дзеппи; но и ей всего пятнадцать, к тому же замуж она выйдет вовсе не за Аккаттабригу, а за другого землевладельца из Маттони, Таддео ди Доменико ди Симоне Телли.
Наша Катерина, которую никак не отождествишь ни с одной из Катерин в Винчи и его окрестностях, судя по всему, пришлая: вероятно, из Флоренции, поскольку именно во Флоренции сер Пьеро постоянно жил и работал с самого начала 1451 года, после длившейся больше года командировки в Пизу; причем в период июня-июля он находился во Флоренции безвыездно[24]. Стечение всех этих вводных (несхожесть с другими Катеринами, упомянутыми в кадастровых документах окрестностей Винчи, и, следовательно, вероятное нездешнее происхождение; постоянное проживание Пьеро во Флоренции; 25 лет, возраст в то время уже преклонный для незамужней женщины), похоже, предполагает совершенно иной вывод: а что, если Катерина была рабыней?
С учетом царивших тогда в обществе обычаев, подобная ситуация выглядит вполне правдоподобной. После грандиозного упадка, вызванного эпидемией «черной смерти» в 1348 году, в Европе для преодоления нехватки рабочей силы было вновь введено рабство. История эта малоизвестна, а возможно, и вовсе стерта из нашего коллективного сознания, поскольку она напрямую связана с темными сторонами так называемой западной цивилизации, возникшей как раз в эпоху Возрождения: имперской и колониальной экспансией, капитализмом, глобальной эксплуатацией природных ресурсов и человеческого труда.
А началось все на рубеже XIV–XV веков, когда через Средиземное море тянулась непрерывная вереница кораблей, груженных рабами, мужчинами и женщинами. Шли они из черноморских портов, принадлежавших генуэзцам и венецианцам: Кафы в Крыму и Таны в устье Дона. На итальянском и особенно флорентийском рынке были востребованы девушки и молодые женщины – красивые, высокие, сильные, как правило русского, татарского или черкесского происхождения. Учитывая дороговизну приобретения и содержания, позволить их себе могли далеко не все: только семьи богатых патрициев и торговцев.
Даже Козимо Медичи, позже прозванный Старым, который возглавлял Синьорию до самой смерти в 1464 году, привез себе из Венеции черкешенку Маддалену, с которой прижил сына Карло, будущего пресвитера. Невольниц, считавшихся низшим слоем общества, приобретали для работы в качестве служанок, сиделок, а также наложниц или сексуальных рабынь; если же последним случалось зачать, то после родов их можно было вполне успешно использовать в качестве кормилиц для хозяйских детей или сдавать в аренду. Однако собственных отпрысков у них забирали, передавая в благотворительные учреждения вроде Воспитательного дома и способствуя тем самым восстановлению численности населения.
Катерина, как и Мария или Маддалена, может считаться типичным для рабыни именем, которое заменяло при крещении в католичество изначальное имя такой девушки; однако оно могло быть и ее настоящим именем, восходящим к восточному культу святой Екатерины Александрийской.
Рабынь по имени Катерина во Флоренции было великое множество. Скажем, в старом доме Ванни, куда в 1449–1451 годах частенько захаживал Пьеро, жила «рабыня Катерина», которую Ванни по завещанию оставил жене Аньоле. Приложения к завещанию от 29 ноября 1449 года также были составлены сером Пьеро собственноручно. Впрочем, эта Катерина после смерти Ванни в 1451 году перешла на службу к монне Аньоле, с тех пор у нас нет никаких документальных свидетельств ни о ней, ни о каких-либо ее отношениях с нотариусом.
Однако на жизненном пути серу Пьеро встретилась и еще одна рабыня по имени Катерина. Свидетельство об этом оставил не кто иной, как рыцарь Франческо ди Маттео Кастеллани, ученый-гуманист, близкий кругу Козимо Медичи, покровитель поэта Луиджи Пульчи. Франческо – наследник прославленного, хотя и обедневшего рода, и в его роскошном дворце Кастелло д’Альтафронте, что на Лунгарно, совсем рядом с Уффици (ныне здесь располагается музей Галилея), по-прежнему видны остатки былого величия. Как и многие современники, он посвятил немало времени написанию книги воспоминаний, в которой мы находим и заметку о рабыне, нанятой в мае 1450 года в качестве кормилицы для его дочери Марии за весьма немалые деньги, восемнадцать флоринов в год: «Mccccl[25]. Помню, как в мае <…> дня указанного года Катерина, дочь <…> раба монны Джиневры, жены Филиппо, иначе Донато ди Филипп[о], прозванного Тинта, столяра, явилась занять место кормилицы для Марии, дочери моей, с жалованьем восемнадцать фл. в год, начиная с указанного дня и далее в течение двух или трех лет согласно нашему соображению, доколе так или иначе необходима будет девица, дающая здоровое молоко. На сих условиях пришли к согласию мы, а именно супруга моя с означенной монною Джиневрой, в присутствии Рустико ди