— Происходящее — месть «соцзащиты»? — вслух высказал свои мысли я, наблюдая за тем, как чиновница с родимым пятном не оставляет попыток вернуть обе копии документа.
— А с чего бы это «соцзащите» мстить вам? — услышал я вопрос соседа.
— Мы с бабушкой разослали во все инстанции жалобы на «опеку», после чего в «соцзащиту» пришли люди с «добрыми глазами» и начались проверки… — ответил я.
— Мы действуем исключительно и только в интересах несовершеннолетних! — заявила в ответ чиновница, которой так и не удалось забрать наш экземпляр, добавив для мамы. — В понедельник мы вернемся, и будьте любезны заранее позаботится о вещах для вашей дочери. До свидания.
И так как входная дверь закрыта на замок не была, то, произнеся вышеозначенное, чиновница «опеки» просто взяла и ушла. За ней вышел и Вася, а также прочие «опековцы», выполнявшие сегодня роль простых статистов и ни во что не вмешивавшиеся.
Последней наше жилище покидала капитан Ткаченко, которая, остановившись на пороге, обернулась ко мне и сказала:
— Злат, на тебя и твою подружку, Стефанию Москвину, написали заявление, будто бы вы в шестнадцатом микрорайоне на детской площадке распылили газовый баллончик, в результате чего пострадал ребенок с мамой.
— Вранье! — ответил я, подумав, что нужно срочно найти запись, сделанную тогда очевидцем, ибо инцидент, походу, не заигрался-таки. — Никто из нас ничего не распылял, но без адвоката я говорить на эту тему не стану, извините.
— Значит, жди вызов, Злат. Придете ко мне обе, с родителями.
— Придем! — заявила маман, которая к этому моменту уже более-менее очухалась от «наезда» «опеки», после чего пообещала. — Разберемся там, кто еще кого обижал и распылял баллончики с газом! Дочь я в обиду не дам!
— Ждите вызова. — повторила капитан Ткаченко, после чего, попрощавшись, покинула квартиру.
— Слава Господу! — перекрестившись, сказала бабушка, закрывая за незваными гостями дверь. — Огромное вам человеческое спасибо, Валентин Петрович! Если бы не вы, то…
— Да уж… — смахнула со лба капельку пота маман. — Действительно, огромное вам спасибо!
Я взглянул на «ого-го директора», который не то, чтобы выглядел недовольным тем фактом, что не он оказался главной «звездой» этого вечера, но…
Но, все равно, определенная досада на его физиономии явственно присутствовала.
Впрочем, этот моментик можно сгладить. Нужно, вернее, ибо день сегодня такой, что именно Елисей должен пушить хвост.
— Мам! Валентину Петровичу, которому от всей души: «спасибо!»… — я перевел взгляд на соседа, — вместо того, чтобы после трудового будня дома отдыхать, пришлось по факту поработать, а любую работу нужно оплачивать…
Не очень красиво с моей стороны, ибо сосед пришел именно помочь. Но ничего, потом объяснюсь с ним.
— И то верно! — тут же согласилась бабушка.
— Ну я…это…как бы просто по-соседски… — начал было отнекиваться тот, но заметив, как я сигналю ему бровями, посмотрел сначала на «ого-го директора», а затем на маман, и, кажется, все понял правильно, ибо тут же, сменив тон на уверенный, озвучил расценки на свои услуги. — Две с половиной тысячи за устную консультацию и столько же за анализ документов.
— Без проблем! — ответил Елисей, который не то, чтобы воспрянул духом, ибо он им и не падал, но заметно повеселел.
— Тогда договор я завтра подготовлю. Зайдете — заберете… — он указал большим пальцем себе за спину, имея в виду свою квартиру, — а оплатить его можете онлайн, все реквизиты будут.
— Можно разжиться вашими контактами, на случай, если вдруг что? — поинтересовался у соседа «ого-го директор», и тот, вытащив из кармана визитку, передал ее Елисею.
Еще одну взяла маман. И в тот же миг…
— Валёк, все? Сволочей прогнал? — это наша соседка, Лена, та, которой бывший «мамин друг» подпалил заново перетянутую нынче дверь, безо всяких политесов зашла «на огонек».
Заметив стоящего возле маман «ого-го директора», на лице соседки проявилось сложное выражение, а я вспомнил ее слова: «…и чтобы Ирка больше не водила сюда своих психопатов-алкоголиков!», и мне на какое-то мгновение показалось даже, что сейчас произойдет скандал.
Однако, нет, обошлось и она…
— Да, Лен. — ответил сосед, беря свой «дипломат». — Они уже ушли.
— Слава богу! — с чувством выдохнула соседка и, не став ни о чем более спрашивать, заявила: — Не желаю ничего обо всем этом слышать, никаких нервов и так уже не осталось! Пойдем, Валёк! Ужин на столе!
После этого, дружески потрепав маман по плечу и сказав ей, что…
— Классное платье, Ирка! Классное платье!
…а «ого-го директору»…
— Здрасьте!
…вышла из квартиры.
Скорее всего, это она, прознав про новый визит «опеки», позвонила Валентину Петровичу, зная, что он уже возвращается домой, и попросила зайти к нам, дабы «разрулить» ситуацию.
— Простите, Ирина, за, возможно, неуместное любопытство, но можно поинтересоваться, отец Златы жив-здоров? — спросил сосед, обернувшись на самом пороге.
— Жив-здоров… — маман скорее проскрипела, чем сказал, и я заметил, как сжались ее кулачки.
Заметил не только я, а посему «ого-го директор» осторожно взял ее руку.
— И он не лишен родительских прав? — продолжил любопытствовать сосед.
— Нет, не лишен. — подтвердила мама.
— Моего отца вы теперь можете наблюдать чуть ли на каждом билборде в городе… — заявил я, встревая в диалог, и процитировал, слегка гнусавя: «Я знаю, как сделать жизнь зеленоградцев лучше»!
— Так это тот самый Петров? — точь-в-точь как до этого участковый, удивленно спросил сосед.
— Тот самый… — я кивнул.
— Знаете, я никогда не даю непрошеных советов и не лезу не в свои дела, но… — начал было сосед, однако недоговорил.
— Продолжайте! Продолжайте, пожалуйста! — подстегнула его маман.
— Со Златой им ничего сделать не получится, чем бы они там не грозили. Максимум, чего они добьются — заберут вашу дочь под надзор…мы называем это «передержкой»…и то, на срок, не превышающий месяца. Понимаю, что звучит жутко, да и нервы вам это потреплет знатно, конечно, но ничего страшного для самого ребенка там не будет. Следят очень строго, поверьте. Я так понимаю, что Злата некоторое время провела на излечении в стационаре?
— Д-да… — ответила явно перепуганная маман, которую совершенно не взбодрила мысль отдать родную дочь «на передержку». — Злата недавно целый месяц пролежала в больнице.
— Тогда вам определенно стоит взять из поликлиники справку о том, что Злате требуется покой и домашние условия, которые у вас вполне хорошие… — сосед покрутил головой. — Это, плюс положительные рекомендации соседей, а также с работы, равно как и наличие живого биологического отца, не лишенного родительских прав…
Услышав эти его слова, я вновь представил, как заявляюсь к отцу родному на порог с чемоданом и губы против воли растянулись в улыбке.
— …сведет риск подобного развития событий практически к нулю. Но в этом вопросе не стоит проявлять небрежность, важна каждая бумага.
— Возьмем, Валентин Петрович, обязательно возьмем все, что скажете! — пообещала бабушка.
— И да, сделайте что-нибудь с дверью, а то сами понимаете, как это выглядит в глазах чиновников.
— Сделаем! — вновь заявила старушка.
— Злате уже есть шестнадцать? — поинтересовался сосед.
— Нет. — ответила маман. — В следующем году только исполнится.
— Ну, значит, как исполнится, то я бы на вашем месте сразу же выправил ей эмансипацию… — сказал сосед, но был перебит бабушкой.
— Эмансипацию...? — старушка почему-то явно перепугалась, услышав это слово, а маман недовольно посмотрела на нее, мол, не перебивай.
— Юридическая дееспособность. — терпеливо пояснил сосед. — Поверьте моему опыту, государственную машину завести порой бывает очень непросто, но если «опека» все-таки возбудилась, то уже не успокоится и всю душу вам вымотает бесконечными проверками. До восемнадцати Златиных лет так точно. Юридическая дееспособность вашей дочери, если сможете выправить ее, конечно, здорово уменьшит их возможности, но все равно… Ирина, во всей этой ситуации самое неприятное — это то, что вас вполне могут попытаться лишить родительских прав. Не стану биться об заклад, но, возможно…возможно, именно это и является их основной целью. Вы, а не Злата, но…
Он пожал плечами, продолжив.
— И если у них подобный финт получится, то для вас, как для женщины, это станет несмываемым клеймом на всю оставшуюся жизнь, вроде судимости. Даже, наверное, хуже…
— Ничего у них не выйдет! — пообещал «ого-го директор».
— Ну, дай-то бог… — пробормотал о чем-то задумавшийся сосед. — Дай-то бог! Но в любом случае я, стало быть, у вас в долгу, и вы всегда сможете положиться на мои знания и опыт. Если вам это будет нужно, конечно. А теперь, прошу меня извинить, денек выдался непростой, а ужин сам себя не съест! Хорошего вечера!
Произнеся это, сосед покинул нашу квартиру, не потрудившись объяснить, каким это макаром он успел оказаться у нас в долгу.
— Фу-у-у! — громко выдохнула маман, облокотившись на Елисея и закрыв глаза.
— Ушли… — усталым голосом констатировала старушка, которая после слов соседа о лишении ее дочери материнских прав, стала белой как мел.
— Ушли… — в унисон повторили за не все присутствующие в коридоре.
Значит, до моих восемнадцати лет вся эта канитель с «опекой» будет продолжаться… — подумал я. — Плюс еще и история на детской площадке явно получит свое продолжение, а стало быть, нужно дать знать об этом Стёшиному отцу.
Около сорока минут спустя, кухня.
Несмотря на очевидное расстройство бабушки, уже ушедшей отдыхать, полностью испортить сегодняшний вечер «опеке» не удалось, хотя они и очень старались.
Маман, проявившая сегодня не дюжую выдержку (и не впавшая в хандру и истерику!), и Елисей, хотели вроде бы в кино поехать или куда-то там еще, но в последний момент передумали, решив все же остаться дома. Правда, «ого-го директор» сейчас отлучился, а сама маман сидит в своей комнате, так что на кухне я остался один. Чаевничаю…