— А я и не говорил, что воровала. Нашла. У нас же постоянно кто-нибудь что-нибудь да потеряет… — он повернул ко мне голову и пристально уставился в глаза. — Злат, как бы пафосно это ни прозвучало, но я обязан тебе жизнью. И мой ребенок обязана тебе тем, что у нее все еще есть папа. Если ты…
— Плохо кончится для меня? — я усмехнулся и, взяв рукой один из двух своих «хвостов», пощекотал «кисточкой» щеку.
— Я не хочу, чтобы тебя посадили, детка. — он не отводил глаз, я тоже. — Серьезно, если все это не просто твои фантазии, то попытка нагреть на «бабки» уважаемых дяденек и тетенек закончится для тебя ровно одним — тюрьмой. Без вариантов!
— Ну, слава богу, что меня, по-твоему, в лесу не закапают. — я улыбнулся.
— Злат, прекрати паясничать! Это не игрушки! Все, что про деньги — серьезно! Где разжилась данными? Я помогу вернуть пропажу хозяину с вознаграждением для тебя и без неприятных последствий. Честное слово!
— Ты, Серег, такой… — я замолк, уставившись на звездное небо и подбирая нужное выражение. — Настоящий друг, короче…
— Вот и хорошо, Злат! И как твой друг, очень прошу тебя не портить себе жизнь, она у тебя еще только начинается! А тюрьма…тюрьма, Злат — это все, кранты… Все хорошие дороги в этой жизни окажутся для тебя перекрыты, подумай над этим…
Я вгляделся в его слегка покрасневшее лицо. Слишком открытый, наивный и честный парень. Такие, как он, в серьезной науке преуспевают лишь чудом (а чудес не бывает…), скольких бы пядей во лбу они ни были. Их попросту сжирают с потрохами менее честные, менее наивные и более беспринципные.
Либо же они меняются до неузнаваемости, и от наивного и честного человека в них не остается ничего…
Меняйся или умри, как говорится.
— Сереж, говорю честно, как есть, я не находила и не воровала никаких ноутбуков или жестких дисков. В конце концов, я не героиня какого-нибудь дешевого шпионского романа. У меня все здесь…
Я постучал пальцем по виску.
— Ну, не находила, так не находила, я тебе верю. — сказал он, вставая с лавочки и беря пакеты. — Но, во-первых, я не вижу, чем конкретно смогу тебе помочь, а во-вторых, ты меня только раззадорила, не намекнув даже на сам секрет. Он как-то связан с тем, что те знания для тебя — аксиома?
— Если честно, то я пока еще и сама не знаю, чем конкретно ты сможешь мне помочь… — ответил я, вставая с лавочки и направляясь к подъездной двери, а затем обернулся на идущего за мной мужчину, добавив. — Однако язнаю, что ты в этой моей истории еще сыграешь весьма значительную роль.
Я набрал код на клавиатуре домофона и открыл дверь, пропуская вперед Серегу.
— У вас, у ученых, это называется…
— …чуйка. — закончил он.
— Чуйка, да. — согласился я, а он, проходя мимо, как-то странно посмотрел на меня.
И на крыше мы встретились совершенно неслучайно... — подумал я, но вслух не сказал.
Я нажал на кнопку вызова лифтов, все три которых по неведомой причине оказались сейчас на двадцать втором этаже.
— Что же до самого моего секрета, то… Намекать на него я не стану, просто однажды все расскажу. Хотя и не обещаю, что сделаю это прямо завтра. В подходящее время. И, возможно, что когда-нибудь ты сумеешь объяснить мой секрет с научной точки зрения. Ты же физик…
— Математик.
— Какая, блин, разница? — ответил я, заходя в лифт.
Полминуты спустя. Четвертый этаж.
— Злат… — сказал Серега, когда двери лифта открылись, — я же так и не поблагодарил тебя как следует за то, что тытогдане убежала… Не убежала, бросив меня…ну…в общем…наедине с самим собой…
— Честно говоря, мне было сложно тогданеубежать, ибо у меня была мыслишка, что ты можешь забрать меня в свой полет...
— Я бы ни за что…! — тут же перебил он.
— Ладно, забей уже, не рефлексируй! Пуля просвистела мимо и хорошо! Зато у каждого из нас появился настоящий друг, верно?
— Верно… — согласился Серега. — Спасибо, Злат. И за совет спасибо…
— А я не давала тебе никаких советов! — немного резко перебил его я. — Ты взрослый мужчина, и ты сам все как следует взвесил, и сам принял решение!
— Извини… — ответил он. — Ты права, да.
Серега проводил меня до квартиры и когда он поставил пакеты возле двери, я поинтересовался:
— Поможешь мне кое с чем?
— С чем?
— Двадцать первого сентября начнется выставка «БиоМедТех двадцать двадцать», это в Крокус Экспо, и первые два дня там будут не для обычных посетителей, а мне нужно попасть туда именно в дни «не для всех». Сможешь раздобыть для меня парочку удостоверений участниц этой выставки?
— Мой институт, я знаю, участвует, да… Хочешь вместе сходить?
— Вместе с подругой. Ну а если и ты пойдешь, то добудь три удостоверения тогда…
Я изо всех сил постарался изобразить милую физиономию.
— Ладно, детка, сбрось смской свое ФИО и ФИО своей подруги, попробую сделать. — ответил он и…
В этот самый момент у меня натурально кончился «завод», и я почувствовал невероятную слабость в ногах, вместе с сильнейшим головокружением (боже, пожалуйста, только не инсульт!). Я бы наверняка шмякнулся на пол, если бы Серега вовремя не сориентировался и не поймал меня.
И в этот же самый момент мой взор упал на нашу входную дверь, оказавшуюся теперь открытой, а также на маман и «ого директора», которые, вероятно, обнаружив мое отсутствие дома, пошли на поиски.
Я и обнимающий меня мужик. Немая сцена.
— Я вернулась, мам... — сказал я перед тем, как провалиться в беспамятство.
28.08.2020, пятница, г. Москва, Зеленоград, 15 микрорайон, корпус 1553, квартира Златы, начало одиннадцатого утра.
Проснувшись необычайно бодрым, обнаружил себя в кровати, в нашей с бабушкой комнате (сама она уже встала), а откинув одеяло, выяснилось, что некто вчера ночью раздел меня до труселей.
Маман, конечно, кто же еще, бабуля-то, после укола успокоительного, сделанного фельдшером «скорой», спала как сурок.
Усевшись на кровати и сладко позевывая, заметил на своем левом бедре здоровенный синяк, это мой телефон ценой собственной жизни защитил вчера мою ногу от дробины или картечины.
Что ж, спи спокойно в своем электронном раю…
А для меня и моей семьи сегодняшний день будет непростым, это стопудово…
А вот бельишко, по своему текущему размеру, я, пожалуй, прикуплю у Маринки. У нее оно наверняка лучше, чем на каком-нибудь рынке, да и дешевле выйдет… — подумал я, надевая футболку на голые сиськи и натягивая затем на задницу домашние шорты, после чего, заглянув для начала к «фаянсовому другу», направился на кухню, выяснять, не сдала ли этой ночью маман Серегу в милицию, ибо обвинение в растлении малолетней — не слишком хорошо скажется на его новой жизни и карьере вузовского препода.
— Злата… — едва войдя на кухню и не успев еще поздороваться с домашними, я оказался в объятиях старушки, налетевшей на меня словно орлица. — Жива, радость моя, жива…
Она не повышала голоса, а просто шептала, и я ощутил, как по моей шее текут ее слезы.
В этот момент из памяти всплыла моя двоюродная тетка, изтойжизни, которая, разменяв свой восьмой десяток, похоронила родную и единственную дочь: «— Вот и осталась я, Саша, одна на старости лет. Уж лучше детей вообще не иметь, чем вот так…».
Я зажмурился, ибо это было чрезвычайно неприятным воспоминанием.
— Бабуль, все уже закончилось, Отелло промахнулся, и мы с мамой физически не пострадали… Да, мам? — я обернулся на маман, сидящую за столом в полнейшей прострации и пялящуюся на часы с кукушкой, которая на мои слова лишь кивнула, а затем…разревелась в голос.
— Ира… — в свою очередь разревелась бабушка и я почувствовал, как у меня самого на глазах наворачиваются слезы и, отвернувшись от родственниц, быстро провел предплечьем по глазам.
— Злат… — услышал я надрывный голос бабули и, обернувшись на нее, заметил, что за одну-единственную ночь эта пожилая женщина постарела на несколько лет.
Олег, сучий ты потрох! Костьми лягу, но тебя, подонка, «закроют» по максимуму!
Что мне сейчас нужно сказать этой пожилой женщине, чтобы успокоить ее? Что, вообще, кроме времени сумеет загладить весь ужас от попытки убийства ее дочери и внучки? Я не представляю…
— Все живы, все целы… — пробормотал я, усаживаясь за стол. — Мне бы чайку…
— Сейчас-сейчас! — тут же встрепенулась старушка и, шмыгнув носом, поинтересовалась. — Пиццу-то будешь?
— Пи-ицу бу-уду. — слегка заикаясь и дрожа всем телом, ответил я.
Меня только сейчас начал настигать отходняк, ибо вчера было как-то не до него. Сначала, вместе маман спасался бегством от ее «друга», а затем был занят помощью ей же плюс еще и бабушке, да и потом, до самой отключки, гормональный коктейль в крови никак не способствовал отходняку…
— Пиццу кушай, Златка. — произнесла наблюдающая за мной бабушка.
Оторвавшись от чашки, я поднял на нее взор и, улыбнувшись, разревелся в голос уже сам.
Кем бы ятамни был, ноздесья все-таки девчонка…
Сопротивляться эмоциям уже не мог, да и не стал бы, ибо психологи, как я читал, рекомендуют давать им выход, тем более что сейчас на этой кухне рыдали абсолютно все собравшиеся, и это не были слезы печали, как если бы кого-нибудь из нас (или даже обеих!) тот злобный организм все-таки застрелил.
Все закончилось так же внезапно, как и началось, все присутствующие просто взяли и успокоились.
— Мам… — я бумажным полотенцем утер слезы и сопли, глядя на стоящую на столе опустошенную винную бутылку, принесенную из машины вчерашней ночью мной и Серегой. — Елисей уже ушел?
Этот типчик, едва только маман успела поговорить с ним и выйти из ванной, вихрем примчался к нам домой, что называется «в мыле». Откровенно говоря, в любовных делах я ни разу не специалист, однако готов поспорить, что вчерашний инцидент здорово катализировал отношения маман и Елисея. Теперь, если кто-нибудь из этой парочки где-нибудь капитально не накосячит, то «ого-го директор» в скором времени утащит-таки маман к себе «под корягу» уже с концами.