Более чем откровенный намек на мою «классную»!
— …однако… Злат, вот скажи мне, у тебя есть мечта? — директор резко сменил тему.
— Я же девушка! А у нас, у девушек, всегда есть мечты! — заявил я, придав физиономии серьезное выражение, хотя очень хотелось рассмеяться.
— У меня тоже есть мечта, Злат, хотя я и не женского пола… Я с самой своей юности желаю быть значимым человеком! — последнюю фразу он произнес с заметным надрывом, очевидно обращаясь к самому себе, а не ко мне. — Понимаю, это может показаться тебе каким-то странным юношеским…
Директор замолчал, пытаясь подобрать нужное слово, но этого у него не получилось.
— Неважно, в общем! — сейчас он казался раздосадованным. — Однако оно, желание это, не отпускает меня до сих пор, уже много-много лет…
Он вновь замолк, уставившись на стол, а я повторил про себя: «Быть значимым человеком!», а затем у меня внезапно появилась догадка относительно юности этого человека.
Не знаю, откуда у меня взялась подобная уверенность, однако я практически убежден, что он бывший детдомовец.
— Злат, я с восьми и до восемнадцати лет пробыл в детском доме… — незнамо зачем он тут же подтвердил мою догадку. — И тогда, в своем детстве, я мечтал стать большим человеком, учителем. Хорошим учителем! И я им стал! Затем стал завучем, а теперь вот обитаю в этом кабинете…
Он обвел рукой помещение.
Не-е-ет! Директор совсем не просто так поведал мне эту грустную историю, ибо, готов поспорить, что о своем детстве он очень вряд ли любит распространяться, тем более не захотел бы делать этого перед одной из учениц своей школы.
А раз так, то, скорее все, это…
Это завуалированное предупреждение.
Предостережение, вернее…
«Осторожнее, Престон! Ты топчешь мои грезы!». — мне вспомнилась цитата из фильма «Эквилибриум».
Не исключено, что сидящий напротив меня человек сможет повторить то, что устроил бывший «мамин друг», если моя борьба с чиновниками «опеки» будет стоить ему карьеры.
Директорская «кукушка» наверняка где-то на полпути в «прекрасное далеко», ибо юность у него была очень «интересной». Подозреваю, что бытие в детдоме даже в нынешнее-то время — не сахар, чего уж говорить про те времена…
И поэтому…
— Злата, ты на редкость разумная девушка, а поэтому я настоятельно попрошу тебя воздержаться в дальнейшем от подобных «перфоменсов»! — директор поднял на меня глаза.
Началась стадия торга.
— Вообще-то, помимо «перфоменса», о котором вы упомянули, я планирую дать как минимум одно интервью тому блогеру…
И так как с папашей удалось договориться полюбовно, я уже отказался от идеи такого интервью, ибо оно может помешать отцовской избирательной кампании, а даже если и нет, то совершенно точно его обозлит, чего мне не нужно. Но зачем же сообщать об этом товарищу директору?
— Злата…! — перебил меня собеседник, а затем сбавил тон. — Тебе же Екатерина Петровна уже рассказала, что я был вынужден лишить ее всех премий до конца этого года?
Услышав вопрос, я опустил взгляд на стол, плотно сжав челюсти.
Заткнись, Злата, просто заткнись! — велел я самому себе, ибо орать на школьного директора, а прямо сейчас мне страстно захотелось именно этого, для подростка, желающего и далее учиться в его школе, непозволительная роскошь.
Непродолжительное время поделав дыхательную гимнастику, чему научился ещетам, и, сумев более-менее успокоиться, я поднял взор на собеседника, терпеливо ожидающего моего ответа.
У этого человека определенно было непростое детство. И видел он в этом детстве много всякого такого, чего обычный домашний ребенок не увидит никогда, скорее всего.
Глубоко внутри егоянавсегда остался подросток, обиженный и озлобленный на весь мир (мы же все из детства…).
И страстно желающий, назло своей недоброй судьбе, в этом мире преуспеть!
Очень понятное желание.
Получить защиту от наездов безумных родителей, а также перевестись в класс к подруге — этого я вполне сумею от него добиться, «отказавшись» от дальнейшей эскалации на ютюбе.
А поэтому не стоит бередить искореженную директорскую психику, демонстративно вставая на его пути к…да к чему бы он там ни стремился, ибо для обитающего в нем подростка это словно красная тряпка для быка.
Равно как и хамить, отвечая как-то вроде: «могли бы, заодно, и себе, в знак солидарности, все премии отменить!».
— Да, Юрий Николаевич, классная руководительница довела это до моего сведения, и я теперь ее любимая ученица. — произнес я, добавив. — В кавычках.
— Ты пойми, Злат, на школу давят! Давят затем, чтобы мы в свою очередь оказали давление на тебя, и ты бы прекратила свои «эксперименты с камерой». И если ты их в итоге не прекратишь, то… — директор постучал ладонью по папке, лежащей на столе.
«Личное дело учащегося. Злата Петрова, 9 «Г»». — прочел я ее название.
— Юрий Николаевич, некоторые из родителей моих одноклассников пытаются затравить меня и вынуждают забрать свои документы из школы. — пожаловался я.
— Никто тебя не выгонит! Это я тебе обещаю, Злат! И не позволю никому травить тебя! — с явным облегчением заявил директор, поняв, что я не занимаю радикальной позиции по выкладыванию на ютюб всякого. — А всех недовольных можешь смело направлять ко мне! И с твоей «классной» я поговорю, чтобы сразу же пресекала подобные безобразия!
— А да, Юрий Николаевич, мне бы еще хотелось перевестись из «Г» класса в «Б». Чего мне для этого нужно сделать? — ласково улыбнувшись директору, поинтересовался я, пощекотав кисточкой «хвоста» свою щеку.
— В «Б» класс? — озадаченно переспросил собеседник, а затем добавил, чем показал недурственную осведомленность о происходящем на подчиненной ему территории. — Это потому, что там Стефания Москвина учится?
— Да, и мне бы хотелось учиться в одном классе с подругой! — подтвердил я.
— В таком случае, тебе нужно…стать спортсменкой, наверное. — он пожал плечами.
— Спортсменкой? — на сей раз удивился я.
— Ну да, спортсменкой. — сказал директор, встав со стула для посетителей и вернувшись в свое кресло, а затем пояснил. — В нашей школе два профильных класса, «А» — физико-математический и «Б» — для детей-спортсменов. Профессиональных спортсменов, я имею в виду. Даже твоя подруга, Москвина, попала туда в виде некоего исключения. По блату, как раньше говорили… Но это я тебе по секрету сказал!
Вот оно как, оказывается. Эта школа, похоже, не самая ординарная.
— То есть… — начал я, а на моей физиономии проявилось всамделишнее разочарование.
— Злат, конкретно с «Б» классом у меня связаны руки, туда попадают дети только по спискам из спортшкол. — перебивая меня, торопливо продолжил директор, ибо явно не хотел, чтобы сидящая перед ним школьница, обидевшись на отказ, сделала все назло. — Там присутствуют дети, выступающие в том числе на олимпиадах, чемпионатах мира и России. Так что, даже если бы я каким-то образом сумел тебя туда перевести, то с их недовольством и, тем более, с недовольством их родителей, а оно, поверь, будет обязательно, ничего поделать не сумею. Непростые же дети…
— Олимпиады… — задумавшись, «на автомате» повторил я, чем не слишком-то вежливо перебил директора, а затем вернулся в реальность, произнеся пространную (для собеседника) фразу. — А знаете, Юрий Николаевич, я ведь, пока училась, ни разу в олимпиадах не поучаствовала!
И так как товарищ директор имел в виду олимпиады совершенно не по школьным дисциплинам, на его лице одномоментно промелькнуло выражение некоего страха пополам с раздражением, а во взгляде начало сквозить очевидное сомнение в моей адекватности.
— Ну, Злат, подобное же дано считаным единицам, да и по телевизору эти соревнования показывают, в конце концов. И зимние, и летние. — начал меня успокаивать собеседник.
— Нет-нет! Я не международные спортивные олимпиады имела в виду… — засмеявшись, я помахал рукой. — Я про внутришкольные, по учебным предметам. Ну, там, по химии, например.
— Внутришкольные олимпиады… — довольно громко выдохнул директор, а с его физиономии исчезла тревожность, а затем…
Затем на его лбу натурально выступила испарина, ибо он очевидно вспомнил, в каком классе учится моя Злата, ее ученические достижения и все прочее с ней связанное.
— Кстати! В нашей школе действует кружок вышивки… — как бы между прочим сказал он, добавив. — И кулинарный тоже!
— Ага, и кружок любителей ютюба! — заявил я и, прежде чем Юрий Николаевич отверг существование оного, добавил. — А если по какой-то причине его еще нет, то обязательно будет! У меня, кстати, неплохие организаторские способности! То есть, в «Б» класс никак…
— Никак, Злат. — ответил он, поинтересовавшись. — Я так понимаю, что, помимо прочего, тебя не устраивает коллектив класса?
— Знаете, Юрий Николаевич, мне кажется, вы настоящий хозяин… — я обвел взглядом кабинет, имея в виду школу, — а раз так, то наверняка знаете, что недавно произошло на родительском собрании моего класса.
И, прежде чем директор успел что-либо сказать, я ответил на его вопрос.
— Да, в «Г» классе мне многое не нравится. В общем-то, почти все. Меня не пугает конфронтация даже со всеми одноклассниками разом, хотя подобного мне бы и не хотелось, но… — пожав плечами, я продолжил. — У меня запланирована обширная программа на предстоящую школьную жизнь!
Услышав меня, товарищ директор наконец-то выставил предмет торга.
— Последний учебный год остался, Злат. Может, лучше оставить все как есть? Новый коллектив — новые трудности. — он улыбнулся, расслабившись.
— Последний учебный год… — повторил за ним я.
— Ну да. — директор пожал плечами и похлопал себя по карманам, он курильщик и ему явно хочется курить. — Школа обязана дать тебе основное общее образование, то есть до девятого класса включительно, а вот в дальнейшем обучении имеет законное право отказать, тем более что в микрорайоне твоего проживания имеются две школы.
— Если… — начал было я.