- Ну все, я пошла… - сообщил я, и намылился было удрать.
- Ты куда? – схватила меня маман за лямку комбинезончика.
- Пойду канат поперетягиваю! – ответил ей и быстренько смылся, благо, что и матушка, похоже, уже и сама желала того, чтобы я куда-нибудь «исчез с радаров».
А маман-то, та еще кокетка, оказывается! Даром, что скромняшкой передо мной прикидывалась! – подумал я, сидя на бревне и наблюдая за процессом общения родительницы с «ого-го директором». – Как же ловко она поддерживает приятный для товарища Некрасова разговор (судя по физиономии «ого-го директора»)…
Ну, а во-вторых…
«- Чем промышляешь? Весело у тебя там?» - прочел я сообщение от подруги, после того, как отвлекся от созерцания «брачных игр земных обитателей», на свой квакнувший аппарат.
«- Ага, примерно также весело, как было тебе в доме отдыха, хотя кое-какой движ тут все-таки происходит». – ответил я.
«- Нда? Ну ок. Я тебе чего пишу-то. Сегодня братца выписывают, приходи вечером ко мне. Отпразднуем немножко это, а также мое чудесное спасение из лап химички».
«- Приду». – согласился я.
«- А еще завтра на пляж едем. Ты же с нами?». - пришло новое сообщение от Стёши.
«- А фиг его знает, если честно, надо у мамы разрешение спросить. Может, отпустит, а может, и нет… После больнички домашние трясутся надо мной, словно над писаной торбой, ну ты знаешь. Сегодня, короче, спрошу».
«- Ок!» - пришел ответ.
- Йо! – раздался голос рядом и повернув голову, увидел пацана, лет, наверное, семнадцати, усевшегося на бревно рядом со мной.
Длинный, излишне худой, и вообще, весь какой-то нескладный, очень сильно прыщавый (но это обычное дело в его возрасте). Все это отвращало от него, но неприятнее всего было не это, а выражение на его физиономии. Выражение абсолютно законченного, рафинированного тупицы, причем такого, который еще и явно мнит себя пупом земли, не меньше. Всё вместе это неимоверно раздражало. Всё это плюс еще и дурацкая серьга, расширявшая мочку уха.
Терпеть не могу тупиц.
Я оглядел его «прикид». Одет в явно недешевые брендовые шмотки, но как-то…не неряшливо, нет. Небрежно, вот нужное слово. В руке он держал очень дорогой «кирпич».
И у меня возникло очень неприятное такое предчувствие, что с типчиком этим у меня обязательно возникнут проблемы... Наверняка.
Уверен, что заскучав здесь, он намылился над кем-нибудь или подшутить, или устроить что-то в этом роде, и тут на глаза ему попалась пухленькая коротышка. Я…
- Йо! – ответил ему, и демонстративно отвернулся, ибо продолжать общение с ним не намеривался.
- Ты Иркина доча чтоль? – поинтересовался он, не обратив ни малейшего внимания на то, что я чуть ли не открытым текстом заявил, что общаться с ним не желаю.
- Чё та типа того, да. – ответил я, печатая подруге сообщение.
«- Стёш, тут ко мне один микроорганизм подгрёб, пока не изведу заразу, не смогу тебе отвечать, извини».
«- Удачи! :))))»
В этот момент, оставив своего «ого-го директора», ко мне вихрем подлетела маман.
- Злат, на секундочку! – сказала она, беря мою руку, а потом обернулась к «микроорганизму». – Привет, Алёш.
- Йо, Иринка! Чо это доча твоя такая необщительная-то? Ты там ей это, гайки-то подкрути, где надо, чтоль.
Вот, же блин! Лично я всегда был любителем художественной литературы, однако бывают такие моменты, когда читаешь понравившуюся книгу, читаешь, и тут бац! Дабы хоть как-нибудь продвинуть застопорившийся сюжет, писатель вводит в повествование реально тупого персонажа (по непонятной причине, особенно часто подобным недугом страдает писатель отечественный), который своими идиотскими и нелогичными поступками придает повествованию новый импульс, и бессмысленная и беспощадная борьба с которым растягивается на черт знает сколько страниц. Это неприятно, но книга – это всего лишь книга, хоть и жаль, конечно, но на подобном моменте ее можно просто закрыть. А вот когда сама жизнь в «реале» «вводит» в сюжет про тебя такого вот «персонажа»…
- Алёш, Злата у меня скромная и просто стесняется… - натужно улыбнулась матушка и торопливо повела меня прочь.
- Мам, это что еще за кусок прикола? – поинтересовался я, оглядываясь через плечо («микроорганизм» неотрывно пялился на нас).
- Тише, пожалуйста, Злат. – понизив голос до шепота, сказала мама, лицо которой попеременно выражало то удовольствие (видимо, от общения с «ого-го директором»), то какую-то неясную тревогу (а это, сто пудов, из-за «Алёши») и отойдя на приличное расстояние от бревна, остановилась, продолжив. – Алексей, пасынок нашего Генерального, он очень…специфический мальчик. Злат, будет лучше, если ты с ним общаться не будешь, понимаешь меня? Станет приставать к тебе, извинись, и тихонько отойди в сторонку.
- Да я и не собиралась даже, это он сам прицепился ко мне, как банный лист к заднице. – уверил родительницу я.
- Ну вот и хорошо. – выдохнула она, и направилась было к зовущему ее начальству, а затем передумав оставлять меня одного, вернулась, взяла за руку и потащила за собой (на всякий случай, наверное, от греха подальше).
Минут сорок спустя.
И так как все хорошее, как к счастью и плохое тоже, рано или поздно заканчивается, выездное мероприятие матушкиного предприятия близилось к своему логическому финалу. Маман посчитав, что угроза мне в лице «Алёши» миновала (сам «микроорганизм» тоже куда-то бесследно исчез), отпустила меня от себя, «попастись».
На бревно я возвращаться не стал, а налив в стаканчик воды, уселся на лавочку под навесом и стал дожидаться финала.
Тем временем, «Алёша» этот забывать обо мне, кажется, и не думал…
Бляха-муха! – ругнулся про себя я, заметив, что нескладный юноша «чешет» в мою сторону, и включил диктофон на телефоне, чисто так, на всякий случай (убрав его в передний карман комбинезончика).
- Ты чё не воспитанная такая? Ушла с концами, и даже слова не сказала. Я, между прочим, ждал тебя. – усевшись рядом со мной, произнес тот.
- Не люблю запах табака. – ответил ему.
- Какой запах табака? Ты чё гонишь? Я не курю! – оскорбился тот.
- Слышь, чел… - повернул к нему голову я. – Тебе, что, шесть лет? Что еще за детские отмазки? Не курит он… От тебя табачиной прет просто пипец!
- Правда, чтоль? – вопросил он, и отвернувшись, попшикал в рот освежителем дыхания. – Ну, теперь-то все окей.
Я не ответил.
- Чё, Иринка мужика того подцепила чтоль? – сменил тему «микроорганизм», переведя взгляд с меня на мою маман, которая вновь о чем-то болтала с «ого-го директором».
- Пойди и сам у него спроси. – пожал плечами я.
- Она ничё такая тёлка, мамка твоя. Может и мне стоит замутить с ней? - заявил «специфический мальчик», оценивающим взглядом оглядев мою матушку.
- Слышь, чел… - я перекинул одну ногу через лавочку, оседлав ее, и вперил в него взгляд (снизу-вверх).
Дегенерату «Алёше» удалось-таки разозлить меня до самой крайности, но и только, ибо физические кондиции мои сейчас таковы, что увы и ах, но оттащить его за ухо в сторонку и там надавать по наглым сусалам (как это и следовало бы сделать!), я не в состоянии. Разве что, березовым дрыном слегка отходить, но подобного, боюсь, маман совершенно не оценит, чтобы там «Алёша» в ее адрес не сказал.
- Чё, обиделась? Ударить меня хочешь? – заметив выражение моей физиономии, расплылся в похабной улыбке малолетний дебил.
- Ну, так ударь! – и он приблизил свою рожу вплотную ко мне, и показал пальцем на челюсть. – Прям сюда бей, пухлая! И твоя мамка с работы вылетит прямо завтра…
На этом моменте злость меня оставила, и я заржал аки лошадь.
- Чё ржешь? – улыбнулся он.
- К взрослым тетенькам он подкатывать собрался… - сквозь смех произнес я. – Ты, главное, слюни подотри, казанова недоделанный…
У «Алеши», как я заметил, недоставало одного клыка в верхней челюсти, отчего, иной раз, он слегка пускал слюни.
Немедленно отвернувшись, и утерев тыльной стороной ладони рот, он, красный, как вареный рак, вновь приблизил ко мне свою рожу, и схватил рукой один из двух моих длинных «хвостов».
- Руки-то не распускай! – велел я, пытаясь высвободить волосы, но тщетно.
- Дерзкая, да? – поинтересовался он.
- Ты чего до меня докопался-то? Или до сих пор, как в детском садике, дергаешь понравившихся девчонок за волосы?
- Уху. Классная ты тёлочка… - согласился он, поглаживая мои волосы (основная масса взрослых в этот момент скучилась таким образом, что нас с «Алёшей» им было практически не видать, чем он и пользовался) – Люблю мелких и дерзких. Оставь свой номер. Завтра вечером будет «вписка», я тебе пришлю адрес в ватсап или смской. Сама придешь или заедем за тобой…
- Чего будет? – не понял я. – Чего ты несешь? Какая еще «писька»?
- Дура…! - засмеялся тот. – Не «писька», а «вписка».
- Не, извиняй, но ни в какие твои «вписьки» я с тобой не пойду… - ответил я, сумев-таки высвободить свои волосы.
- А ты…как там тебя… - он защелкал пальцами, припоминая мое имя. – Неважно, короче. Ты меня оскорбила! Думаешь, я, чё, лох и спускаю с рук телочкам подобное поведение? Не-е-ет! За свой язык ты мне сильно задолжала. Шестнадцати, походу, тебе еще нет, и за твою пиздёнку можно огрести нехило неприятностей, но вот пухленьким ротиком за свой длинный язык ты отработаешь по полной программе… Мне – за даром, задолжала ведь, а с пацанов лавэшку еще поднимешь, нормально же?
И прежде чем я ему ответил, он добавил.
- Но ты не думай, что я, мол, такой тиран и принуждаю тебя. Не хочешь – не приходи. Но мамашку твою в скором времени уволят с работы, вот увидишь. Не прям в понедельник с утра, конечно, но… Если не веришь, что я могу устроить такое, спроси у Ирки про Аньку…как там ее фамилия… - он вновь защелкал пальцами. – не помню, короче, Анька из отдела кадров. Ирка ту историю точно знает. Тёлка та, как и ты, распускала свой язык в мой адрес, и тут же вылетела с работы, да ещё и с записью в трудовой. Короче, номер даешь или Ирку увольняем?