тамошнего импортного начальства, заезжавшего иной раз по делам в своё российское отделение, я регулярно устраивал «культур-мультур», и посещение этой лавры обычно входило в «программу», так что бывать здесь приходилось частенько, хотя, если «по чесноку», это место мне не слишком-то и нравилось…чересчур уж вычурно всё). Повсюду шастали орды паломников, вперемешку с туристами, для одной из групп которых, я, внезапно для себя, и сам стал вполне себе аттракционом…
- Девушка, девушка…! – это быстрым шагом подошёл к нам как раз таки один из туристов, тип азиатской внешности, и на вполне сносном «великом и могучем» обратился ко мне. – Вы настоящая русская красавица! Можно с вами сфотографироваться на память?
- С вами? – слегка ошалев после того, как меня бесцеремонно сбили с мысли, поинтересовался я.
- С ними…! – широко улыбнулся тип, указав пальцем на кучковавшихся возле автобуса туристов (китайцы, скорее всего), пялившихся на меня, лыбящихся и непрерывно о чём-то галдящих.
- Э-э-э… - ответил я.
- Иди сфотографируйся с интуристами, Злат. - добродушно сказала бабуля, махнув рукой. – Пусть увидят, какие радушные, добрые и красивые люди живут в нашей стране!
- Я, кажется, знаю, как нам замутить неплохой бизнес… - хихикнув, ехидным тоном шепнула на ухо мне подруга.
- Иди-ка ты в задницу, Стёша! Я тебе, блин, не обезьянка какая-нибудь…! – соорудив на физиономии грозное выражение и ущипнув подругу, также шёпотом ответил я.
Глава 42
Даже моего скромного однодневного опыта в профессиональной фотосъёмке оказалось вполне достаточно, чтобы привести фотографировавшихся со мной молодых китайских туристов в щенячий восторг (молодёжная группа, ребята и девчонки на вид что-то в районе плюс-минус тридцати лет). Девки, все как одна, норовили фоткаться в обнимку, а вот парни рук своих не распускали (иначе бы «фотосессию» я прекратил в тот же миг), а просто скромно стояли рядышком и лыбились (по просьбе китайских трудящихся, я снял платок, фотографируясь простоволосым).
Балаган, конечно, развели знатный (паломники поглядывали на нас безо всякой симпатии), но было весьма забавно (если, конечно, не считать того факта, что у меня натурально разболелась голова от ни на миг не замолкавших интуристов), а после, раз тысячу сказав «спасибо» (с непередаваемым акцентом, но, как говорит моя младшая дочь: «ми-ми-мило!»), они решили надарить мне всякой непонятной китайской фигни. Шоколадки там всякие (вроде бы), какой-то сушёный осьминог или кальмар, бог его знает, а также нечто западной науке и вовсе неведомое, но, вроде как, тоже съедобное… И чего я буду делать с горой всего этого в лавре (лучше уж юанями тогда «угостили» бы, юани я принимаю с удовольствием, плюс посещению лавры они совершенно не мешают)?! Изо всех сил отбояриваясь от угощения (при этом стараясь никого не обидеть), я поделился своими переживаниями с переводчиком группы (тем самым типом, что подошёл попросить сфоткаться), и он пояснил, что в той провинции, откуда прибыли китайские товарищи, за небольшие дружеские услуги принято отдариваться едой, и это считается признаком хорошего тона.
- Это очень вкусно…! – заявил переводчик, и взяв упаковку с чем-то из рук одной довольно симпатичной китаянки, ростом с меня, сказал. – Примите, пожалуйста, от лица нашей группы небольшую благодарность за уделённое время. Это…
Он замолчал, подбирая нужные русские слова.
-…сушёное манго, китайское. Очень вкусно! В вашей стране вы такого больше нигде не попробуете.
- Спасибо! – поблагодарил их обоих я, и помахал ладошкой всем прочим китайцам (чем вызвал новую порцию эмоций с их стороны), после чего, попрощавшись, заспешил к поджидавшим меня, и о чём-то весело болтавшим, «своим», ибо подъехал ещё один туристический автобус, из которого выходила новая «порция» китайцев…
- Девушка… - услышал я голос переводчика, едва успев сделать пару шагов.
- В Китае вы наверняка станете очень известной и популярной личностью! – заявил он, когда я обернулся. – Приезжайте, пожалуйста, в нашу страну!
- Я подумаю, спасибо… - ответил я и поторопился уйти, пока предприимчивые интуристы не сообразили вывезти меня в Поднебесную контрабандой в чемодане.
- Чего это? Чего это? – не могла не поинтересоваться подруга, в тот же миг, как я вернулся к ним, хищной птицей глядя на вакуумный пакетик с «китайской грамотой» на нём в моей руке.
- Китайские туристы угостили сушёным манго. Говорят, такого вкусного в России не найти… - ответил я и потряс пакетиком.
- Не провоцируй Стёшу…! – грозно сказала тёть Люда, но было уже поздно…
- Такого вкусного не найти? Серьёзно? Дашь попробовать? – Стёша уже тянула лапку за сухофруктами, одномоментно с этим отдавая мне свои пустые бутылки.
- Стёша! Тебя что, дома не кормят? – возмутилась её мама.
- Угощайся… - передал подруге пакетик я (вернее, не стал противиться отъёму).
- А если там зараза какая? – тёть Люда попыталась отобрать угощение у дочери, но где там…
- Офигенно! – заявила подруга, в момент распотрошив упаковку и уже жуя сухофрукт. – Класс! Это самое клёвое сушёное манго из того, что я пробовала.
Тёть Люда лишь закатила глаза.
- А где здесь кассы? Или посещение лавры бесплатно? – поинтересовалась тёть Люда у бабушки, когда мы подходили ко входу в лавру.
- Платно лишь для интуристов. – ответил за неё я и улыбнулся, вспоминая, как здешняя охрана как-то раз пыталась заставить меня раскошелится на 450 «рэ» (ну а что, приехал с импортными – будь добр плати…я добр не был).
Лавра, как обычно, встретила меня лавкой «Монастырские цветы». Ничего не поменялось…
- Вау! – воскликнула Стёша, жуя сухофрукт и глядя на архитектурный ансамбль лавры. – Красиво здесь!
- И правда, «вау!». – согласился я продолжив. – Вот только мне интересно, что бы насчёт всего этого великолепия сказал бы сам Сергий Радонежский? Насколько я знаю, человеком он был более чем скромным.
- Думаю, что ничего… - ответила бабушка, которую откровенно порадовал факт того, что я помню такие подробности. – Богато украшать храмы божии – византийская традиция, и в те времена, когда он жил, было то же самое, разумеется. А он, несмотря на весь свой аскетизм, был представителем русского духовенства.
Ну, а дальше всё проходило до скукоты обычно. Сначала, воспользовавшись тем, что попали в некое «окно», когда у источника было относительно немноголюдно (в основном всё те же китайцы, которые по своему обычаю, ища источник долголетия, умывали лица святой водой), мы набрали полные бутылки воды и отнесли их в авто (Стёша, не говоря ни слова, отобрала у меня и у бабули наши ёмкости и понесла их сама), а затем, когда в Успенском соборе мы стояли в очереди к мощам Сергия Радонежского, я, извинившись, отошёл от «своих», и достав из рюкзачка деньги, прикупил свечей (ну, как прикупил…свечи лежали в свободном доступе, а рядом стоял ящик для пожертвований, с указанием номинальной стоимости свеч, так что просто засунул в ящик несколько банкнот…там же была церковная лавка и свечи нужно было именно покупать).
- Чего делаешь? – шёпотом поинтересовалась тихонько подошедшая подруга, когда я ставил свечки «за здравие».
- Ставлю свечки «за здравие». – также шёпотом, ответил я, зажигая очередную свечу, и вспоминая Забаву (искренне надеюсь, любимая, что у тебя там всё хорошо).
- Для кого? – улыбнувшись, поинтересовалась подруга, заложив руки за спину.
- В том, числе и для тебя, Стёшкин…
- Девочки, будьте так добры, поставьте мои свечки, пожалуйста, а то руки сегодня чего-то особенно сильно трясутся. – это попросила подошедшая к нам низенькая, вся морщинистая старушка, лет восьмидесяти с чем-то, с ярко-красными веками глаз.
- Конечно, женщина. – ответил ей, и мы со Стёшой зажгли и поставили в подсвечник пять её свечей.
- Это радостно, что молодёжь не забывает Господа! Господь - помощник в любом деле, деточки! – поблагодарив нас, сказала пожилая женщина, после чего неторопливо побрела прочь.
И когда мы со Стёшкой, которая тоже прикупила свечей (сделав поначалу вид, что никакого ящика для пожертвований не видит, но затем, взглянув на меня…), помолились «за здравие» родных и близких, подошла наша очередь у мощей святого Сергия (мы все просто поклонились усопшему святому, не став целовать раку, как это делали, например, паломники).
- Недешёвое, всё-таки, это удовольствие, за родных и друзей в церкви помолиться… - пробурчала на ухо мне подруга, когда мы отошли от раки.
- Стёш… - шепнул в ответ я. – Мы же в церкви…один знакомый поп как-то сказал мне, что для того, чтобы Господь услышал нас здесь, свечки вовсе не обязательны. Они – лишь символ нашей веры, а также покупая их, мы совершаем добровольное пожертвование, донат, на храм, на лавру, на воскресную школу и так далее. Содержание храма – обязанность самих прихожан.
- Как думаешь, Златка, а бог действительно нас здесь услышит? – поинтересовалась подруга.
- Думаю, это лишь вопрос веры… - я пожал плечами. – Того, кто верит, пожалуй, что и слышит, а кто нет…для них вряд ли бог вообще существует. Как-то так.
- А-а-а… - задумчиво ответила та.
И на этом обычная программа посещения лавры была завершена, и начался её «гвоздь», так сказать, ибо...
- Нам сюда, всё уже скоро начнётся… - с какой-то хрипотцой в голосе сказала бабуля (не потрудившись поведать о том, что же именно вскоре должно начаться), указав взглядом в сторону Трапезного храма, после того как мы вышли из Троицкого собора, и выпили по стаканчику монастырского кваса, а затем, вздохнув, посмотрела на Стёшу и её маму (так, словно в чём-то колебалась), продолжила. – Идёмте!
У входа в Трапезный храм стоял молодой священник (или послушник, не знаю, не шибко разбираюсь) из братии, который перед нами «завернул» туристов, собиравшихся зайти внутрь.
А вот это уже что-то новое! Такого я здесь ещё не видел! Бывало, конечно, что отдельные храмы в лавре (в том числе и этот) оказывались запертыми, но такого, чтобы кто-то стоял перед дверьми и не пускал посетителей внутрь, я здесь ещё не видел…