На кухне. Позже.
Вдвоём с бабушкой сидели на кухне, и в полном молчании покушав, пили теперь чай, а тишину нарушал лишь ход настенных часов.
- Злат, принеси, пожалуйста, мой нитроглицерин…он должен быть в комнате, на столе… а то сердце чего-то прихватило. - нарушила молчание старушка, поморщившись, и я молча встал из-за стола, а вернувшись, застал пожилую родственницу рыдающей как белуга.
- Златочка…прости…меня…пожалуйста… - ревела та.
- За что, бабуль? – поинтересовался я, ставя пузырёк с лекарством перед ней, и садясь затем на место. – За то, что ты, не спросив ничьего мнения, решила свозить меня на сеанс изгнания бесов из меня же? Представляю реакцию мамы, когда она услышит об этом… Слушай, бабуль…я вот никак понять не могу, ты же совершенно нерелигиозный человек… Как…как в твою голову вообще могла прийти настолько «светлая» мысль на тему того, что меня в обязательном порядке необходимо свозить на сеанс экзорцизма? Или ты что, действительно считаешь меня каким-то бесом?
- Каким, к чёрту, бесом, Злат?! – возмутилась старушка настолько, что даже перестала плакать, и утерев глаза, продолжила. – Это всё подружка моя…Верка…подбила меня отвезти тебя к отцу Тихону! Говорила, мол, свози её к батюшке Тихону в лавру, а уж он-то там обязательно поможет и с памятью твоей, и со всем прочим! Говорила, что, его заговоры от всех душевных хворей помогают…и что её дочке, Насте, он помог от депрессии избавиться…
- Заговоры отца Тихона? – от такого захода у меня чуть не отвалилась челюсть. – Бабуль, какие ещё, к чёрту, заговоры? Отец Тихон – священник, а не ведьмак! Ты же у меня не «тёмная», не из глухой деревни…!
- Злат! – пронзительно глядя, перебила меня старушка. - Я…лишь…хотела…чтобы…ты…стала…прежней!
- Я – твоя Злата, бабуль! – ответил я и пересел на стул рядом с ней. – Но я уже не та Злата, каковой была до. И никогда таковой уже не стану, отводи меня на изгнание бесов или не отводи. Кстати, всё ведь могло закончиться весьма печально и после той процедурки у тебя…могло не остаться вообще никакой Златы! Понимаешь? Ты же знаешь, что мне нельзя нервничать. Подумай над этим.
- Прости старуху, пожалуйста… - всхлипнула та, кладя голову на моё плечо. – Я всю жизнь была внушаемой, а теперь и подавно… Да и с головой, наверное, уже не совсем порядок, старость не радость.
- Я не та, что была до… - повторил я, погладив бабушку по голове и чмокнув в макушку. – Но это же нормально, бабуль! Да боже мой, я уже не та, что была ещё пять минут назад! Это совершенно нормально, что, переживая какой-либо опыт, люди меняются…нормальные люди. Ты, мама, я…все! Вот, к примеру, мама… Наверняка же она после брака с моим отцом здорово изменилась, так?
Бабуля на это лишь кивнула.
- Во-о-от! Но ты же не возишь её в лавру и не требуешь от тамошних обитателей вернуть всё взад?
- Давай не станем рассказывать о случившемся Иринке? – попросила бабушка, сменив тему. – А то, она со мной ещё год не станет разговаривать…я хорошо знаю свою дочь. Ни к чему ей всё это знать.
- Ладно… - пожав плечами, ответил я. – Не будем. А насчёт того, чтобы простить тебе эту выходку…я подумаю, бабуль. Сейчас – не смогу, извини. Во-первых, я зла на тебя до чёртиков. А во-вторых…да какая собственно разница.
- Я пойду прилягу, Злат, а то мне что-то совсем нехорошо… - сказала бабушка, поднимаясь из-за стола.
- Я, пожалуй, тоже покемарю часок… - ответил я и пошёл следом.
Глава 44
Тем же вечером, позже, начало седьмого.
- И, кстати, бабуль, совсем из головы вылетело… - сказал я, стоя у плиты и разогревая нам с мамой еду, когда эта самая мама вышла с кухни…у неё, видите ли, важный телефонный разговор образовался. – Отец, вроде бы как, всё-таки решил перед выборами не лезть в бутылку, и пойти с нами на мировую...
- Когда это он тебе звонил? – прожевав кусочек самодельной «типа пиццы», поинтересовалась та, уже явно придя в себя после сегодняшней весёлой поездочки.
- Он не звонил, а изволил самолично, так сказать, посетить мою скромную персону… - ответил я, орудуя в сковороде деревянной лопаткой, и не давая бабушке развить эту тему, иначе обсуждение вчерашнего отцовского визита растянется на час, если не дольше, продолжил. – Он сегодня вечером собирался позвонить, чтобы обсудить с тобой финальные условия его капитуляции, а также то, когда и где будем её подписывать.
- Ясно… - отставив в сторонку пиалу с чаем, произнесла старушка, а затем плотно сжала губы, и любому было бы очевидно, что ей совершенно не хочется договариваться с моим так называемым папашей полюбовно (да и вообще разговаривать), а посему…
- Слушай, бабуль, ну мы же всё это затеяли лишь для того, чтобы моей матушке, твоей дочери, полегче было тянуть её родительскую лямку, помнишь? И теперь, когда появилась реальная возможность урегулировать данный вопрос к нашей выгоде, разве правильно будет устраивать цирк на конной тяге, отказываясь идти на мировую? Маме, уверена, это сейчас нужно меньше всего на свете. Да и вообще, не думаю, что сейчас она бы согласилась на всю эту мою катавасию с истребованием у папаши алиментов…или ты послушала отца Тихона и решила не облегчать дочери жизнь…?
- Злат! Не напоминай, пожалуйста! А что касается твоего отца…такие оскорбления, которые он позволил в отношении твоей мамы, проглатывать никак нельзя! Самоуважение – важнее денег! – с раздражением в голосе вставила свои «пять копеек» бабушка. – Оспаривание отцовства…тоже мне удумал, мерзавец!
- Насчёт самоуважения – полностью с тобой согласна. Но, бабуль, посмотри, пожалуйста, правде в глаза, папаша мой просто ловко манипулирует вами обеими, давя на чувство собственного достоинства. Сначала, много лет назад, он проделал такую штуку с мамой, теперь вот – с тобой. Ни в какой суд он, разумеется, подавать не станет, ибо для него единственный шанс выиграть подобное дело – откровенная дача взятки эксперту лаборатории, чтобы тот сделал нужное ему заключение. А решится ли он на такой риск перед выборами? Нет, конечно, ибо сейчас он у всех на виду. Представляешь, какой вой поднимут его конкуренты, если вдруг что? Подобная выходка станет для него, во-первых, политическим самоубийством, а во-вторых, реальным шансом угодить за решётку…и так далее и тому подобное. – ответил я, накладывая еду в тарелки. - Так что, бабуль, не ведись на эти его уловки! Настоящим самоуважением будет получить с него всё нам причитающееся, до копеечки. Ну, я так думаю, по крайней мере. Плюс он обещал посмотреть, что можно сделать с «опекой», но это такое… Да и знаешь, мало ли чего нас впереди ожидает в жизни, а если он-таки изберётся в московскую Думу, то я всегда смогу прикрыться от недоброжелателей, с которыми сама ничего поделать не смогу, именем папаши-депутата, а ему на это даже и возразить-то будет нечего. Ибо, как ни крути, но я его дочь. И то хлеб! С паршивой овцы сама знаешь, чего…
- Ладно! – буркнула бабушка. – Как знаешь! Но только договаривайся с ним сама, коль ты всю эту кашу и заварила, а то у меня никаких нервов уже не осталось! И давай сменим тему, надоел он…
Около половины восьмого.
- Вот, возьми-ка, Злат, свежее полотенце… - сказала бабушка, когда я собирался залечь в ванную, расслабиться и нервишки успокоить, и в этот момент зазвонил «домашний».
- Алло! – принял звонок я.
- Э-э-э…Злата? Это я… - услышал я в трубке отцовский голос. – А Анна Леонидовна дома? Передай ей трубочку, пожалуйста…
- Здравствуйте и вы, уважаемый отец. – ответил ему, заходя на кухню и закрывая кухонную дверь. - Бабушка дома, но, увы и ах, после общения с вашими медиаторами, она совершенно не в настроении ни сейчас, ни когда-либо вообще, разговаривать с вами. Бабушка уполномочила меня договариваться с вами самой, такие вот дела…
На той стороне раздался глубокий вздох, как же, мол, всё это зае…
- Хорошо, Злат, тогда давай договариваться… - справившись с эмоциями, сказал тот. – Чего ты хочешь? По пунктам, пожалуйста.
- Конечно, секунду… - ответил я, и, прижав телефон к ключице, пошёл в нашу с бабушкой комнату, где, взяв с крышки радиолы листочек со скрупулёзно записанным на нём «актом о капитуляции», папашкиной капитуляции, вернулся на кухню и принялся зачитывать вслух все его пункты.
- Обстоятельно… Ладно…а в какой ВУЗ ты собираешься поступать после школы? Если, конечно, уже определилась с выбором. Всё-таки впереди у тебя ещё три класса, если я ничего не путаю… – поинтересовался он, после того как прослушал все пункты.
- На биологический факультет МГУ. – ответил я.
- Биофак МГУ…? – папашая явно удивился. – Но там же очень сложно учиться, Злат…может, что попроще? Ну там, журналистика, если всё-таки хочешь именно в МГУ…не знаю.
- Уважаемый отец, благодарю за заботу, но я уже выбрала маршрут своего жизненного пути. Я планирую поступать на бюджетное место, а от вас хочу лишь страховку на тот маловероятный случай, если, прикрывшись моим здоровьем, университет отвертится от зачисления меня на «бюджет».
- Ясно. – ответил тот. – Хорошо, пусть будет биофак МГУ, я согласен.
- Если вас устраивают изложенные мной условия, то вместе с бабушкой я буду ожидать вас в субботу, к десяти утра, у нотариуса, что находится в корпусе пятнадцать-пятьдесят семь.
- Хорошо, я подъеду туда в субботу к десяти. Запиши на всякий случай мой номер, и если вдруг по какой-то причине вы не сможете прийти, скинь, пожалуйста, смску.
- И это…Злат. – сказал папаша, перед тем, как попрощаться. – Соглашаясь на твои условия, я рассчитываю на то, что ты со своей стороны не станешь более…
- Пытаться влезть в вашу семью, отец. – закончил за него я. – Не буду, обещаю. Мне это неинтересно и совершенно не нужно. До свидания, уважаемый отец.
Позже, после приёма ванны.
Когда я, расчёсывая волосы (экспроприированной у маман шикарной щёткой), вышел из ванной, и шлёпая босыми ногами, зашёл в нашу с бабушкой комнату, то оказался прямиком в эпицентре разгоравшегося домашнего скандала…