Довольно скоро я заметила одного японца, похожего на безработного, который всё время садился рядом с этим иностранцем. Похоже, у них нашлось что-то общее, потому что этот человек тоже брал книги исключительно по истории Японии. Одна моя молодая коллега как-то заметила: «До чего дошло! Иностранец учит японца нашей истории. Потому что гораздо лучше её знает. Всё с ног на голову перевернулось».
Скоро этот самый иностранец завёл знакомство с девушкой, работавшей за регистрационной стойкой, и предложил ей попить кофе где-нибудь по соседству. К её неудовольствию, он оказался очень осторожным человеком и попросил, чтобы она пригласила подругу — соблюсти приличия. Девушка, конечно, надулась, когда иностранец позвал ещё и меня. Идти не очень хотелось, но я всё-таки решила не отказываться.
Когда же это было? Ага! В мае прошлого года. У меня от того вечера остались глубокие впечатления, поэтому я помню всё очень отчётливо. Библиотека только что закрылась, солнце ещё ярко светило, заливая своими лучами всё вокруг, а мы шли по красивой аллейке в сторону центральной улицы. Мы решили отвести иностранца в одно кафе, куда часто ходили. Все трое были в приподнятом настроении, испытывая радостное возбуждение, к которому примешивалось ещё что-то вроде соревновательного азарта.
Устроившись в кафе, принялись болтать о том о сём. Иностранец был очень разговорчив, по-японски говорил хорошо.
«Находясь в компании двух прекрасных дам за чашкой чая, который привезли в Японию „южные варвары“,[7] я представляю себя сёгуном Токугава,[8] сидящим в окружении наложниц во внутренних покоях своего дворца», — говорил он.
Мы покатывались со смеху. Кому-то такая шутка, возможно, покажется довольно грубоватой, но в исполнении мистера Додуэлла (так звали иностранца) она звучала вполне безобидно.
Его японской речи не хватало эмоциональности, вещал мистер Додуэлл как-то слишком гладко, как хорошо смазанный автомат. И вот посередине пустой болтовни он вдруг спросил:
«А вы знаете, что такое ACS?»
«Телекомпания, да? Что-то мы про такую в Японии не слышали. Американская, наверное? — начала гадать моя подруга. — Или фирма по производству телеоборудования? А может, международный сельхозкооператив — Agriculture Cooperative System?»
Она старалась продемонстрировать перед иностранцем всё, что только знала. Я бросила в её сторону сердитый взгляд.
Мистер Додуэлл выслушал её, широко улыбаясь, и сказал:
«Последний ответ — тепло. Это действительно международная организация, только называется по-другому — Asia Confidential Service. Есть такая тайная организация. Довольно опасная, говорят. И она совсем рядом».
Мы слушали его с трепетом. А мистер Додуэлл продолжил:
«Видели японца, который всё время подсаживается в читальном зале ко мне и лезет с вопросами по истории? Таких надоедливых типов в вашей библиотеке больше нет. Он меня достаёт своими глупыми вопросами. Как-то он спросил, сколько детей было у Масасигэ Кусуноки.[9]
Я об этом понятия не имею и просто отмахнулся от него: „Десять“. Как же он вдруг просиял! Теперь я понимаю, что мой ответ по чистой случайности оказался контрольным словом, отзывом на пароль. А паролем был вопрос о детях.
Однако и после этого мой „молодой любитель истории“ оставался настороже и никак передо мной не открылся. А позавчера взял и заявил: „И всё-таки вы не из ACS“. Я растерялся и спросил: „А что такое ACS?“ — „Asia Confidential Service… Ну да ладно. Я обознался и чуть было не убил вас“, — хмуро ответил он и быстро удалился.
У меня в глазах потемнело, и я невольно провёл рукой по затылку. Похоже, меня приняли за члена этой организации».
«Какой ужас! Надо было вам сразу в полицию», — сказали мы в один голос.
«Не стоит ворошить муравейник, можно сделать только хуже», — скривив рот, тихо проговорил мистер Додуэлл.
После того дня мистер Додуэлл больше в библиотеке не появлялся. Но я навсегда запомнила это название — ACS.
15
На этом месте Ханио прервал библиотекаршу:
— Так, может, этот Додуэлл, если это его настоящее имя, в самом деле член ACS?
Впрочем, он не был твёрдо уверен в своём предположении.
— Но если так, зачем он нам об этом сказал?
— Возможно, он по ошибке решил, что их явка в библиотеке раскрыта, и попытался осторожно прощупать вас на предмет того, что вам известно.
— Кто знает. — Было видно, что женщина уже потеряла интерес к этой теме.
— Хорошо. Вернёмся к главному.
— Да, теперь о том, почему я пришла покупать вашу жизнь. Судя по тому, что этот Генри пока не вышел на связь с вами, предложение насчёт пятисот тысяч, которое он сделал, когда я собралась уходить, ещё остаётся в силе… Увидев ваше объявление, я подумала, что вы подходящий кандидат для испытания препарата из того самого жука-скарабея. С меня будет достаточно ста тысяч. Как вознаграждение за посредничество. Не хотите ли уступить мне свою жизнь за четыреста тысяч? А я обязуюсь переслать эти деньги вашим родственникам, причём ещё до вашей смерти. Как вам такое предложение?
— У меня нет родственников.
— Что же тогда делать с вашими деньгами?
— Почему бы вам не купить на них какое-нибудь крупное животное, например крокодила или гориллу, которое потребует вашего внимания? Замуж выходить не стоит, лучше провести остаток дней с этим существом. Мне кажется, более подходящего спутника жизни вам не найти. Только не вздумайте продать его на сумочки. От вас потребуется каждый день кормить, прогуливать питомца, посвятить себя ему. И каждый раз, глядя на своего крокодила, будете вспоминать меня.
— Странный вы человек.
— Нет, это вы странная.
16
Женщина отправила экспресс-почтой на абонентский ящик Генри короткое послание: «Приму участие в испытании лекарства за пятьсот тысяч иен. Мужчина». Ответ пришёл сразу. Время и место: 3 января, склад в районе Сибаура.
Ханио договорился встретиться с женщиной заранее. Зимним вечером они шли по пустынной улице, по обе стороны которой тянулись складские помещения. В небе над ними, будто раскачиваясь на ветру, висел осколок холодной луны. Они постучали в указанную дверь пять раз, как было условлено. Дверь открылась. Сделав несколько поворотов по лестнице, они спустились до самого низа и остановились перед ещё одной дверью — холодной металлической.
Открыли её, и в лицо хлынула волна тёплого воздуха. За дверью оказалось жарко натопленное, покрытое красным ковром помещение площадью метров двадцать.
В стене — два больших квадратных окна с видом на замусоренное морское дно. Оно было завалено всякой дрянью, в воде — ни одной рыбёшки. Лишь возле оконной рамы плавал маленький белесоватый кусок плоти — останки какой-то рыбы, больше похожие на человеческий зародыш. Ханио поспешил отвести глаза от этой картины.
В помещении было уютно — стоял электрический камин с красной подсветкой, имитировавшей горящие дрова. Электрокамин предпочли обычному, чтобы избежать необходимости выводить дым наружу.
Ханио и его спутницу ждали те самые три иностранца. Пожилой мужчина, державший на поводке таксу, видимо, и был Генри.
— В прошлый раз вы спрашивали, не нужно ли мне пятьсот тысяч, — начала разговор библиотекарша.
— Да, было такое дело, — ответил по-японски один из иностранцев.
— Вы хотели на мне какое-то средство испытать?
— Вы очень сообразительны. Именно так.
— Вот я привела вам человека. Я купила его жизнь. Давайте пятьсот тысяч.
Изумлённый иностранец заговорил с Генри на английском. Все трое стали шёпотом советоваться.
— Значит, вы в самом деле готовы к тому, что можете умереть?
— Ну да, — спокойно ответил Ханио. — А что вас так удивляет? Жизнь человеческая не имеет смысла, человек — не более чем кукла. И вам это прекрасно известно. Так что удивляться нечему.
— Ваша правда. Мы всё это время собирали жуков. Смешали их с бромизовалом и получили нужное средство. Испытали на паре человек. Получилось, как сказано в атласе, — подопытные двигались, подчиняясь нашей воле. Но склонить их к самоубийству пока не удалось. Остаются сомнения насчёт того, как этому мешает инстинкт самосохранения. Теперь, когда в вашем лице мы имеем человека, готового умереть, можно будет наконец провести этот эксперимент.
— Но сначала пятьсот тысяч, — повторила библиотекарша.
Генри приказал другому подчинённому принести деньги, аккуратно пересчитал и вручил ей. Женщина отделила десять банкнот и положила в сумочку. Остальные передала Ханио.
На стоявшем рядом столике лежал пистолет.
— Он заряжен. Снят с предохранителя. Нажимаете на спуск — и всё.
Ханио расположился в удобном кресле, проглотил порошок, который ему дали, запил водой.
…И ничего особенного не произошло.
Ханио не мог предположить, как резко изменится окружающий мир. Выпитый им порошок, изготовленный из никчёмных ленивых жуков, которые всю жизнь только и делали, что перелетали с цветка на цветок и тыкались своими грязными носами в пыльцу, никак не должен был превратить этот мир в цветущий сад.
Перед его глазами вдруг замаячило напряжённое лицо старой девы. Теперь можно было рассмотреть его в мельчайших деталях. Каждую морщинку под глазами, каждую пору на загрубелых щеках, каждую прядь волос. Всё, что он раньше не замечал, вдруг зазвенело множеством колокольчиков: «Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя».
Звук был громким и назойливым. Ханио захотелось заткнуть уши.
Если мир трансформируется в нечто значимое, у кого-то может возникнуть мысль: а стоит ли жалеть о смерти? Другие могут подумать: раз мир не имеет смысла, чего тогда хвататься за жизнь? В какой точке сходятся эти два подхода? Что касается Ханио, то для него обе эти дорожки вели к одному и тому же — к смерти.