Фудзи подбежал к хромающему другу и чуть ли не силком потащил его за собой. А сзади туша чудовища плюхнулась на влажную гальку, контужено вращая глазами, и только монстр очухался, как корма подалась вниз под собственным весом, и от сильных разрушений внутри сторожевой корабль «Дзержинский» переломило пополам. Ужасающий грохот заставил друзей обернуться. Корма чудовищным весом придавила тварь к земле. Лишь щупальца еще дергались в предсмертной конвульсии, лупя по подступающей воде — прилив начинался.
— Черт! — отдышавшись выдохнул Ямомото. — Что это такое?!
— Я не знаю, что это, — заметил Данила злым голосом, поворачиваясь и хромая по берегу, — но нам не надо было туда забираться. Кто знает, что еще здесь обитает…
— Как думаешь, никто не слышал грохот? — спросил японец. — Если Воронин узнает, на губе же проторчим…
— Да никто ничего не слышал! — взорвался Чеков, остановившись, и показав на гору. — От селения нас отделяет застывший вулкан!
— Не злись! — Фудзи виновато засеменил следом. — Теперь я точно никому не скажу о твоем секрете.
— Да уж, ты постарайся!
Двадцать лет назад, когда поселенцы только сбивались в общину, у берега бросили якорь и малые рыболовные суда. После со временем шторма их посрывало с якорей и выбросило на берег на ряду с танкером. И теперь отмель представляла собой кладбище затонувших и беспомощно лежащих на земле кораблей. А из обшивки и каркаса малых судов люди сделали заграждение, которое помогло спастись от нашествия крабов — огромных, закованных в хитиновые панцири монстров. С тех пор жилища окружала металлическая стена.
Дома — да скорее хижины — строились из переплетенных ветвей кустарниковых кедров и ольхи с нагроможденными сверху пластинами железа. Поначалу они находились поодаль от танкера. Мало ли что могло случиться — если бы нефть внутри корабля вспыхнула, то трагедии не избежать. Поэтому за хранением и раздачей нефти следил один человек, остальным запрещалось приближаться к кораблю под страхом наказания. Несколько дней на гауптвахте у кого угодно могли отбить желание подходить к танкеру ближе, чем положено.
— Ну, ни пуха тебе, — махнул рукой Фудзи и побежал дальше к берегу, где покоилась красная махина «Витязя». За ним на пляже разместился учебный полигон — место для тренировок мальчишек и юношей. Ямомото бросил взгляд на гребные винты, словно вживленные в корпус. Когда-то давно танкер выбросило на берег, и команде КПСКР в авральном режиме пришлось спасать судно, иначе «черное золото» могло разлиться и доставить много бед окружающему миру.
Фудзи окинул взглядом танкер и почувствовал невольное уважение к чудовищу. Исполинский корабль с помощью людей уже двадцать лет сопротивлялся окружающему миру. И только благодаря его содержимому людям удалось выжить на этом пустынном острове, обустроиться и победить новый мир.
Мысль скользнула дальше, вернее, возвратилась почему-то к Даниле. Фудзи зацепился за нее и через мгновение осознал, что Чеков, словно бабочка, лишь из добрых побуждений пытается сейчас найти путь с острова. И указать жителям, что это возможно. Ведь прав он… Сколько не выбирай топливо из огромного нутра корабля, оно когда-нибудь закончится. И людям нечем будет топить печи и готовить еду — скудной растительности северного острова для этих целей недостаточно.
Вместе с тем в душу юноши закралась необъяснимая тревога за друга. Чутье подсказывало: если он пойдет вопреки всем запретам и выполнит задуманное — может случиться катастрофа. Что может противопоставить юнец грозной и опасной природе, изменившейся со времен последней войны до неузнаваемости?
Фудзи встал, как вкопанный. Он не мог позволить другу рисковать собой. Это не в его правилах! Нет. Но как пораньше уйти с тренировки? Нужен был план. И он практически моментально созрел в голове парнишки.
— Ямомото! — инструктор издали заметил спускающегося по крутому склону подростка. По недовольным ноткам в его голосе Фудзи определил, что старший мичман Воронин зол. — А ну, живо в строй! Шаландаются где ни попадя. Чекова где забыл?
— Так это… — запыхавшийся мальчик втиснулся в строй мальчишек. Пять подростков в черных бушлатах молча косились на опоздавшего. В их взглядах тоже читалось неодобрение.
— Ты должен яснее выражать свои мысли, Ямомото! — перебил его Аркадий Семенович голосом, не терпящим возражений. После чего скомандовал: — Взвод! Упор лежа принять! Двадцать отжиманий!
Шестеро подростков, как один, рухнули руками на холодную, отшлифованную водой и северным ветром гальку. Боли не было. За годы тренировок руки уже привыкли к подобным испытаниям. Огрубели и налились силой. И подростки дружно отчеканили задание.
— Ямомото! Ты понял урок? — спросил мичман, когда взвод закончил упражнение. Холодный, колкий взгляд серых глаз уперся в Фудзи.
— Так точно! — отрапортовал тот.
— Где Чеков?
— Товарищ старший мичман. Он подвернул ногу.
— О как! — удивился Воронин. — Я надеюсь, он посетил лазарет?
— Думаю, да.
— Я не это спросил, Ямомото.
— Наверное, да. Я в это время бежал на урок, не могу точно знать. Товарищ мичман… Разрешите спросить.
— Валяй, — бросил Воронин, подойдя к Фудзи вплотную и вглядываясь в черные глаза японца.
— Разрешите покинуть урок. Надо поддержать Чекова.
— Похвально, Ямомото, что ты заботишься о друге, но будет правильней, если ты поможешь ему здесь. — Аркадий Семенович обвел рукой тренировочную площадку, ограждённую от остального пляжа ржавеющими металлическими листами. — Будешь тренироваться и за друга. Вдвойне, так сказать.
— Но… — Фудзи скосил взгляд на старшего мичмана, но тот выдержал паузу.
— Опять мямлишь, Ямомото! — недовольно пробасил Воронин. — Снова. Упор лежа принять! Двадцать отжиманий!
Как бы подростки ни умели сдерживать себя, но в этот раз недовольство подавить не смогли. Еле слышимый гул ворчания раздался над строем, пока мальчишки принимали упор лежа. Мичман удовлетворительно хмыкнул и добавил:
— Сорок отжиманий! — далее он, довольный, пошел вдоль шеренги отжимающихся юношей, выговаривая слова: — Все, что не убивает, делает нас лучше. И если бы ты, Ямомото, был способен это понять своим слабеньким умишком, то вопросов бы не возникло. В наше неспокойное время если один человек выбывает из жизни по любой, даже идиотской причине, остальные неукоснительно делят его обязанности. Они закрывают ту брешь, которая образовалась из-за выхода из строя их товарища. Это всем ясно?
— Так точно!
— Не слышу!
— Так точно! — шесть глоток разом, почти синхронно, выдавили из себя воздух.
Ямомото, под недовольное сопение сверстников и шум собственного дыхания, обдумывал план. Отпроситься не получилось, но, может, получится как-нибудь по-другому откосить от занятия? Он чувствовал, что нужен Чекову: что-то должно произойти, а товарищеское плечо всегда лучше полного одиночества. Единственной возможностью было причинение себе какого-нибудь вреда, так что рында дозорного, отбивающая на Морзе команду «краб», лишь взбодрила его. Теперь есть возможность слинять с урока. Правда, попотеть все же придется.
— Встать! — скомандовал Воронин. Подростки повскакивали и дружно закрутили головами, стараясь разглядеть за железными пластинами краба. — На два часа от меня. Панов!
— Я!
— Головка от патефона! Что в первую очередь важно при охоте на краба?
— Быстрота… — высокий и худой мальчишка выжидающе уставился на учителя.
— Неверно! Орлов!
— Точные действия охотников.
— В точку! Запомните: вы — команда! Вы, мать вашу, одна слаженная команда! В одиночку — спрячьте геройство в задницу и ноги в руки; с крабом можно справиться только группой. Почему, Ямомото?
— Единственная стратегия при встрече с крабом — обездвижить его. А это восемь конечностей. По одной на каждого. Остальные, не занятые ногами, должны постараться отсечь их быстро и любыми способами, — отчеканил Фудзи, вспоминая наставительные речи старшего мичмана.
— Верно! — Воронин на секунду остановился, внимательно осмотрев подопечных, и быстро скомандовал: — Вы знаете, где снаряжение! Вперед, салаги! Считайте, что испытание началось! — и уже вдогонку: — Если сегодня никого не придется хоронить, я буду несказанно рад…
В хижине всегда держался терпкий запах смолы. Данила запомнил его с детства. Как и шершавые стены, состоящие из переплетенных ветвей ольшаника и кедрового смолистого стланика. А также скрадывал все остальные запахи: пота, рыбы, даже перегара Нахима. Как и предполагал подросток, сейчас, после визита тральщика, он поглощал ягодно-ореховую настойку. Мужчина сидел за столом и задумчиво пялился на мутно-коричневую жидкость, плескавшуюся на дне бутылки.
Данила поприветствовал отчима, достал старенький потрепанный рюкзак и принялся складывать туда необходимые для похода вещи.
Мужчина, казалось, задумался о чем-то далеком и давно прошедшем. Серые глаза, не мигая, смотрели на бутылку. Борода и волосы топорщились в стороны. Видимо, Нахим не находил себе места после визита тральщика. Сложно было представить, что капитану первого ранга всего пятьдесят лет, настолько сморщилось сейчас его лицо. Возможно, поэтому его и считали стариком.
— Юр, — наконец тихонько заговорил Данила. Как и любой другой пасынок, отчима он привык называть без отчества, — можешь одолжить мне свой нож?
— Зачем он тебе? — хмуро спросил тот и, словно только что заметив, окинул подростка затуманенным взглядом. От него не укрылось, что Данила слегка морщится, наступая на правую ногу.
— Я в поход собираюсь на южную часть Шишки, — соврал Чеков. — Хочу осмотреть старые укрепления… Ну те, что со времен Второй мировой… Ну, нож так — на всякий случай.
— У вас же уроки…
— Нет. Сегодня — нет, — соврал Чеков.
— Не пущу! — нахмурился Нахим.
— Но у нас правда нет уроков, — затараторил подросток.
— Нет. Не пущу, — это было сказано твердо, что ясно дало понять Даньке: Нахим так и останется неумолим.