– Вся соль в том, что Рафаэлю нельзя доверять. К нему доверию, как к цыганке на базаре. – Поддержал брата Яго и, осмотрев зал изумрудными глазами, продолжил. – Сейчас мы спорим о той выгоде, которую получат ордена при победе над «архиподонком». – Исказив голос в сарказме и желании поддеть, Яго сказал. – Я так понимаю, глава «Чёрных Серафимов» не доволен той ценой, которую ему предлагают. Скажите честно, чего вы хотите…. Смелее! Не стесняйтесь, просите для своего Султана, будь его имя благословенно, всё, что угодно. Как говорится, ваша заявка будет принята к рассмотрению.
– Яго, я смотрю, ты слишком много времени провёл в ямах Тилиас-Ханджиба, что снисходишь до такой грубости к служащему нашему Повелителю и его благословенной чете? – Голос Эфенди изобиловал скрытым и удерживаемым гневом, а его взгляд так и изливался огнём. – Но в твоих словах есть зерно истины.
– Вся суть вашей помощи упирается в то, чтобы мы вам дали больше преференций или денег. Вот она, «милость воли Султана», да будет его имя почитаемо.
Данте попытался иронизировать, но его хладная речь не позволила ему это сделать и его слова прозвучали неотличимо… и несколько глупо.
– А я что, вещь, с которой можно не считаться!? – Гневно и недовольно заявила о себе Калья. – Я живой человек со своим мышлением и воззрением! Я против того, чтобы меня использовали, как инструмент. Я знаю, что это породит. – Тембр речи девушки стал более спокойным. – Вы приведёте за собой только смерти невинных людей, но для вас это «необходимые потери». Магистр, у вас нет сердца или оно каменное, иного объяснения у меня нет, ибо ваш план повлечёт за собой смерть тех, кто вам доверится.
– Госпожа Калья…
– Да это так. – Бестактно перебила девушка Валерона. – Из-за вас уже умерло несколько тысяч человек, а я сидела в катакомбах и бессильно наблюдала за этим. – Речь всё сильнее наполнялась печалью и поникшестью. – Для вас жизни остальных, как расходный материал. Вы не видите ценности существования обычных граждан, хотя они так же дышат, так же думают, пьют, едят и делают то, на что вы не способны – они имеют чувства. Если вы бесчувственный кусок льда, то это не значит, что остальные станут такие же.
Слова Кальи, брошенные в сердцах, всех удивили и бросили в обескураживание их услышавших. Эфенди демонстративно прокашлялся и поправил свой размашистый алый пояс на золотистом костюме и опёрся руками на стол. Яго слабо, практически незаметно усмехнулся и покачал головой, показательно прицокивая.
– Магистр, я не хотела этого сказать. – Осознав ошибку заизвенялась девушка. – Простите меня, пожалуйста. Я всего лишь…
– Я знаю, что вы хотели сказать, и вы это произнесли. – Оборвал даму Данте голосом, в котором отчётливо прослеживались крапины печали и едва ли острого горя, так и рвущегося на волю через лёд, отчего Эфенди и Яго переглянулись. – Я понимаю ваши слова, и поверьте, я слышу их не в первый раз. Пускай вы и правы. Мне много раз говорили, что у меня вместо сердца холодного камня кусок. Я неисчислимое количество раз слышал о себе, что у меня нет души. Пускай все они будут правы насчёт моего сердца и души, но я никогда не позволю себе поставить жизнь человека на кон смерти, если в этом нет необходимости. Да, я не спорю, гражданские и иные люди – есть инструменты для достижения моих целей. Но я не дам без нужды повредиться инструменту. И в моём плане, вы должны были заметить, нет ничего такого, что могло бы угрожать жизням тех, за кого вы так беспокоитесь.
– Брат, тут девушка говорила, что её коробит от того, что её будешь использовать как контрацептив. Используешь в своих корыстных целях и выбросишь.
– Яго, ты помнишь, что я не люблю этого дешёвого юмора, но ты правильно напомнил. – И обратив, зелёные, как древние поля и луга Швейцарии, глаза в сторону девушки, Данте, привычно жестикулируя руками, обратился. – Калья, вы не инструмент, но вам суждено отыграть роль той, кто станет лицом нового времени.
– Я смогу обойтись и без такой чести.
– Народ и страна во власти шизофреника, разве вы позволите тем гражданам, которых вы так любите, оставаться под гнётом безумного террора. Знаете, кто хуже самого жестокого тирана? Тот тиран, у которого и мозги поплыли.
– Спасибо, Яго. – Отвесил безжизненную благодарность Данте. – Калья, поймите, что нам нужна ваша помощь. Мы хотим восстановить то, что было построено вашим мужем. Ни я, ни кто-либо другой не захочет, чтобы его наследие кануло во тьму, а народ считал его безумцем, которого из него до сих пор строят.
– Да, вы же не хотите такой участи для уважаемого Казимира? – Вновь поддержал брат брата. – И народ вы не должны оставлять во тьме неведения. Так что вы обязаны исполнить святой долг и возвратить светлое имя мужа.
– Госпожа Калья, – зазвучал голос, переполненный льдом, – если вы поняли мой план, то должны понять, что там не один гражданский или те, за кого вы так радеете, не должен пострадать.
В зале советов повисла пелена непроницаемой тишины. Можно услышать только, как дышат некоторые люди. Все устремили свои взгляды на девушку в пальто, джинсах и сапогах, ожидая от неё ответа.
В душе Калье бушевал шторм противоречий и споров с собой, в котором ей прямо сейчас нужно разобраться..
С одной сторона она слишком много поучаствовала в кампаниях магистра. Сначала её нашли и вытащили на свет, а потом только ради неё умирали тысячи человек и остров едва ли разлетелся в прах. Для неподготовленной дамы выносить всё это слишком тяжко и окунаться в ещё больший омут воин и интриг она явно не хотела.
Но с иной стороны только от неё и её решения зависит, восстановится ли добрая память Казимира, возлюбленного покойного мужа. Сердце вдовы неистово желало этого и начинало плакать при виде того, как его память попирается и всё, что с ним связно готово кануть во тьму забытья. Она с душой, объятой огнём, всеми фибрами хотела, дабы Рафаэль поплатился за то, что он сделал с личностью Казимира.
Сердце Кальи безумно рвалось и буйно терзало покров, мысли и Яго, чтобы сократить время решил подтолкнуть её на «путь верный».
Проникающий взгляд зелёных глаз Яго коснулся синих, как глубокое море, очей девушки и мужчина еле шевеля губами, практически бесшумным напевом выдал единственную фразу:
– За мужа.
Слова дошли точно до самой сути души Кальи. Звука речи не было, лишь шевеление ветра, но их смысл и наполнение, миновало уши и мозг, но коснулись сердца, подтолкнув Калью.
– Я согласна с вашим планом, магистр Данте. – Дрожащим голосом, в который вплелись оттенки рыдания, ответила Калья. – Да, я с вами и готова, как вы сказали, отыграть свою роль в вашем плане.
– Что ж, я обдумал ваши предложения, уважаемый магистр. – Вновь подал голос Эфенди. – Действительно, если Султан, да будет его имя любимо, удовлетворится приемлемой наградой, которую вы можете нам предоставить, то он даст полное одобрение на использование наших ресурсов разного рода для исполнения вашего плана.
– Тише. О существе. – Пронеслось полушёпотом.
Все переглянулись между собой, только Данте остался стоять с каменным лицом. Смуглое и зрелое лицо Эфенди исказилось в непонимании от того, где может находиться источник звука.
– Я хотел сказать, что слишком много слов не по делу.
Источник голоса стал мгновенно понятно. Мужчина, с сединой и короткой стрижкой, квадратно-овальной формой лица и утончёнными чертами лица, выбравший для одежды всё чёрное, сделал шаг вперёд, как бы являя себя для диалога.
– Что вы хотите этим сказать, лорд Дюпон?
– Магистр Данте, расскажите мне ваш план ещё раз, только со всеми подробностями, а то я упустил детали. – Приложив руку, обтянутую перчаткой, Дюпон добавил. – Я ещё раз хочу всё прослушать.
– Хорошо. Нам, прежде чем вступать в переговоры с Архиканцлером, нужно заработать пару «козырей» и явить их правителю Империи, во время дипломатической миссии. Так мы хотя бы сможем надеяться уйти оттуда живыми. – Валерон обратил хладный взор на Калью и слегка указал в её сторону рукой. – Тут на арену должна выйти вдова покойного Канцлера. Её мы используем для нагрева обстановки.
– Как? – Тихо прозвучал вопрос от Дюпона.
– Много кто не верит тому, что сейчас говорит новый правитель. Большинство до сих пор не могут поверить, что Рафаэль был сумасшедшим и декадентом. А вот его жену, внезапно пропавшую «по болезни» помнят все, ибо он давал торжественную присягу вместе с ней. Явившись перед народом в мелких посёлках, она сможет разжечь недовольство и недоверие к Императору. Наша зада будет подготовить людей в мелких городках, для того чтобы они дошли до нужного состояния. Стали легко воспламеняемы и их недовольство вылилось в митинг.
– При первом митинге вас задавят. Полиция, Инквизиция и армия этого не позволят.
– Оставь эту работу мне. – Вмешался Яго. – Данте мне рассказал, что у «Лампады» по Империи разбросаны рекрутские хранилища, да и штаб скаутов-новобранцев есть. Мы сможем их продуктивно применить и потрепать нервишки правительству.
– Да. После создания атмосферы мятежей и недовольства, корабли Султаната должны подойти к портам на Балканах и блокировать их. А «Чёрные Серафимы» парализовать действие механизмов государственного управления под видом «саботажа повстанцев». Так мы заставим думать Императора, что его королевство сыпется на части. Так же я задействую свои механизмы и остановлю действие целых структур в Департаментах Власти, так же выдав их за действие мятежников.
– А потом ты убеждаешь Архиканцлера, что ты и твой орден это единственные кто могут решить эту проблему? – Дюпон коснулся кожей перчаток седых волос и отчесал их назад. – Но вот только зачем тебе понадобились мои «вороны» и в чём наши преимущества? Не зря же ты меня позвал.
– У вас тоже будет своя роль. – Данте неожиданно чихнул и тут же вытер нос манжетом камзола. – Твой орден отправится в Иберию. Там недавно была война и сепаратисты повержены. Но я знаю, что есть ещё те, кто верит в независимость полуострова. Однако ваша цель – вновь разжечь огонь братоубийственной войны, но оставаться не замеченными. Я хочу, чтобы Император думал, что у него всё валится из рук, и его государство, его империя, разваливается на куски у него в глазах.