— Сам ты дурак. — отмахнулся парень, — Про деревни, ну что сказать, в одной я вырос, меня рядом с ней ребенком в лесу нашли, родители с караваном ехали, но его ограбили и всех поубивали, я только один и выжил. В деревне той Пан правит, это барон местный. Жирный, жадный, людей совсем не жалеет, а раба может убить за малейшую провинность. Ну я его немного обманул, он мне задание поручил, тайник один проверить, я мотнулся, посмотрел и нашел его. Там добра много хорошего было, ну я, не будь дураком, вернулся и сказал, что пусто там было. А сам часть добра по глупости на рынке продал, Пану, разумеется, доложили об этом, и он казнить меня решил. Я же, разумеется, сбежал, но он за мной своих псов отправил, не знаю, живы ли они сейчас, а может и по сей день за мной гоняются. А в остальном деревня как деревня, зарабатывают на всем, чем только могут. Воруют, грабят, огороды да поля садят, скотину разводят, в общем, всего понемножку. Но одно точно могу сказать, что если в руки Пана попаду, то головы мне не сносить. Вторая же деревня — самая большая из всех, которые я знаю. Там в связке сразу четыре барона правят, они жесткие, но справедливые, за поселение свое переживают, развивают его. Они его возвели на месте, где когда-то жили наши предки. Так что у них там целый дворец и еще разные постройки, которые сохранились, думаю, тебе бы понравилось. Вот только идти-то к ним я бы не совсем хотел, ведь если барон узнает про то, что там, в месте, из которого мы идем, сокровища закопаны, то я с носом останусь, а если я скажу, что один в живых остался, он мне не поверит, подумает, что я сделал или еще чего хуже, так что не вариант мне и там, и там появляться.
— Ну так расскажи ему про то, что нашли, ты же сразу в почете будешь, а я подтвержу. Чего ты, как Кощей над златом чахнуть собираешься? Куда оно тебе, в могилу? Ты же словно между двух огней сейчас зажат получается, а так, гляди, того и от Пана тебя барон защитить сможет. Денег за находку тебе отсыпят, да ты и так своего не упустишь, сопрешь чего полезного, а потом еще куда отправят. Жить будешь в шоколаде, не понимаю я, чего ты так переживаешь, словно обманут тебя и отберут все.
— Складно ты все так говоришь, хоть и признаю, есть что-то в твоих словах правильное и на перспективу. Денег барон обещал прилично заплатить, может, даже дом себе куплю и на лошадь еще останется. Надо бы подумать об этом. — почесывая подбородок, задумавшись, пробубнил себе под нос мой напарник.
— Вот и подумай, база всегда нужна. Нужно же куда-то возвращаться после тяжелой вылазки, а так, дом, банька, красота, одним словом. А то куда тебе сейчас? Зима близко, по лесам долго не набегаешься, обратно идти очень рисково, ты это, я думаю, и сам понимаешь.
— Тут ты прав, а сам-то ты чем думаешь заняться? Вот придешь ты в деревню, а дальше что?
— Как что, пообщаюсь с бароном, который тебя сюда отправил, я думаю, с ним нам найдется о чем потолковать, а потом уже видно будет. Я же говорил, задача у меня только одна, братство буду вырезать.
Ночь прошла спокойно, спали мы по очереди, карауля окрестности, а то мало ли гуль нас потревожит или еще какой хищник. На утро мы, перекусив, двинулись дальше. Нужно отдать Бегунку должное, весь день мы практически без передышек и остановок до наступления темноты прошли, и он даже и не пикнул об усталости. Все же привычен к долгим переходам и все сам понимает. Погода заметно испортилась, к утру подморозило, а днем пошел сильный снег. К вечеру мы вышли к реке, и завтра утром нам предстоит ее переплыть.
Переправа была организована с помощью большого плота и системы тросов, по принципу тяни-толкай. Конструкция весьма проста и надежна, плот также сделан добротно из больших бревен, Бегунок сказал, что на нем сюда лошадей с повозками переправляли, так что нас точно с легкостью выдержит.
Очередная ночь прошла без происшествий, вот только и без того паршивая осенняя погода ухудшилась еще сильнее. Температура опустилась до минус десяти, снег белой стеной засыпал все вокруг, а сильный ветер гнал его в разные стороны. И все бы ничего, одеты мы тепло, мой напарник высоко оценил старую добрую советскую военную форму, но вот реку же переплыть нужно.
Сильный ветер поднимал высокие волны, что бились о берег, тросы натягивались от очередных порывов и издавали свист, разрезая ветряные порывы.
— Рисковая затея сейчас переплывать. — обратился я к Бегунку, перекрикивая ветер.
— Да ладно, фигня! Чего тут плыть-то, главное вещи привязать и обувь снять, а то скользко будет, весь плот льдом покрылся. А то кто знает, сколько дней нормальной погоды ждать, чего время зря тратить будем? — ответил он.
— Ну тогда стартуем. — махнул я рукой, доставая веревку из рюкзака.
На плоту были предусмотрены специальные проушины, сделанные из металлических скоб, чтобы привязывать к нему груз. Сняв обувь, я вошел в ледяную воду. Бодрит, зараза! Но ничего, и похуже бывало, разгрузку, бушлат и ремень с кобурой — все лишнее я снял и надежно привязал к плоту, оставшись только в штанах и кителе. Бегунок последовал моему примеру и также все надежно закрепил на плоту.
— Ну что, погнали? — крикнул я.
— Давай! — ответил парень, и я оттолкнул плот с мели, и он, покачиваясь, сразу же отплыл в сторону, гонимый ветром и течением.
Отплыв от берега метров на двадцать, я засомневался в правильности нашей затеи. Трос тут же натянулся, словно струна, а волны залетали на него, погружая нас по колено в воду, вся одежда намокла, и все, что находилось в рюкзаках, разумеется, тоже. Но дело уже сделано, и возвращаться назад уже глупо.
Мы, как обезумевшие, тянули трос на себя, удаляя нас от берега, усугубляя и без того тяжкое положение. Ледяной ветер продувал нас словно насквозь, холодные снежинки больно хлестали по лицу, а очередной удар волны так и норовил смыть нас с плота. Но мы не останавливались и продолжали тянуть себя к противоположному берегу, сражаясь со стихией.
Оказавшись на середине реки, я уже было обрадовался, все же полпути пройдено, и осталось куда меньше, наши тактические перчатки уже трещали по швам от такой эксплуатации, думаю, если бы мы их не надели, то стерли бы руки себе до костей, и если мне это не особо страшно, то вот моему напарнику пришлось бы очень туго.
В беспросветной снежной пелене я в последнюю секунду увидел приближающийся к нам силуэт, похожий на плывущее бревно.
— Дерево прямо по курсу! — во всю глотку прокричал я.
— Чего? — повернулся ко мне Бегунок. Но было поздно, он не успел его заметить и отскочить в сторону, в отличие от меня, и его, словно шар в бильярде, вышибло с плота прямо в воду.
Парня отбросило в одну сторону, дерево поплыло в другую. И я только и увидел, как кричащий от боли парень, пытающийся удержаться на плаву, удаляется от меня.
— Твою-то мать! — немного замешкавшись, крикнул от безысходности я и нырнул вслед за парнем.
Ледяная вода окутала меня, накрывая волнами, но тело быстро адаптировалось, и я чувствовал себя даже комфортно, словно обычная прохладная водичка в летний вечерок. Голос парня доносился метрах в тридцати от меня, и я принялся усиленно грести руками, нагоняя его, пока Бегунок не ушел под воду.
Настигнув своего напарника, я схватил его за шиворот армейского кителя. Тот инстинктивно начал пытаться развернуться и схватиться за меня, тем самым погрузив меня под воду. Две хлесткие пощечины вывели его из паники, возвращая ему осознанный взгляд.
— Сам плыть можешь? — прокричал я ему.
— Нет, нога болит, очень сильно болит, и холодно! Тело сводит! — крикнул он в ответ.
— Я тебя вытащу, помогай, как можешь! За шею обхвати меня! — крикнул я ему опять и начал грести к нужному нам берегу.
Бегунок почти не двигался, боясь хоть как-то мне помешать, но его всего трясло от холода. Течение быстро уносило нас от переправы, а волны накрывали нас с головой, постоянно сбивая дыхание. Но хорошо, что хоть больше никаких бревен или другого мусора в нас не прилетело. Минут через двадцать я наконец-то почувствовал твердую землю под ногами и вытащил парня на песчаный берег. И да, его правая нога ниже колена была сломана, но хоть перелом был не открытым, а на левой была сильная гематома, может, даже трещина, но как бы то ни было, парень сам идти точно не сможет.
— Спасибо, Макс, я этого не забуду! — дрожа от холода, как осиновый лист, прохрипел Бегунок.
— Ага, как же, вот только странно у нас все получается, я тебя спасаю, а ты меня убить пытаешься! — ухмыльнувшись, сказал я.
— Прости.
— Бог простит, нам бы к тросам вернуться, но отнесло нас прилично, километра на три, не меньше, а тебе бы согреться нужно. В общем, будь тут, никуда не уходи, я осмотрюсь.
— Очень смешно. — фыркнул на последнюю мою фразу Бегунок.
Я вошел в чащу хвойного леса и осмотрелся по сторонам, ну, ничего полезного, разумеется, не было, но хоть от ветра можно будет укрыться. Вернулся обратно на берег и, взяв Бегунка на руки, потащил его к деревьям. Укрыв его от ветра, я натаскал сухих веток и, собрав немного сухой травы, что было особенно сложно, учитывая погоду, разжег костер. Хорошо, что у курящего человека, как правило, по всем карманам рассованы зажигалки.
— У тебя нога сломана, и вторая, возможно, тоже. — сказал я бегунку, грея руки от огня, на что глаза его тут же округлились, и на лице опять появилась паника.
— Нет, нет, все нормально! Я смогу идти! Я не буду обузой! — вдруг затараторил он, не переставая дрожать.
— Ты чего так занервничал-то? — удивился я.
— Так это, у нас, если подобная напасть случается, чаще всего таких добивают, чтобы обузы не было. Тут и так двигаться тяжело и опасно, а тут еще и раненый. — не переставая с опаской смотреть на меня, сказал Герасим.
— А на кой хрен бы я тогда за тобой нырял? Я же видел, как тебе деревом досталось, еще легко отделался. Не буду я тебя добивать, сейчас просохнем, будем выбираться отсюда. Нам нужно плот дотащить, а то у нас ни еды, ни одежды, а главное, оружия нет.