Герасим никак не реагируя на меня начал метаться в стороны, не зная, куда ему лучше плыть. Его паника передалась и лошадям, что так же сильно занервничали и начали расплываться в стороны. Один Акелла сохранил самообладание и продолжал стоять на Чернике.
Герасим решил, что самым безопасным местом будет оказаться на камере к которой сейчас привязаны рюкзаки. Он словно скалолаз начал карабкаться на нее, но у него разумеется не выходило. Камера то и дело уплывала от него в сторону и если бы он не был к ней привязан веревкой, то давно бы ее потерял. Все свои действия он сопровождал паническими криками, в его глазах проглядывался самый настоящий ужас. Лошади резво стартанули к берегу, ну хоть не к обратному, но при этом они уже оторвались он нас метров на сорок. Я пытался подплыть к напарнику и привести того в чувства, но тот словно специально болтая ногами уплывал от меня в сторону. В итоге он сменил тактику залезания на камеру и начал хвататься за рюкзаки, камера начала крениться, погружаясь под воду одной стороной и в один момент и вовсе перевернулась, падая всем своим содержимым прямо на голову напарнику. Бегунок из-под камеры не выплыл и я понял, что скорее всего его хорошо так приложило.
Так и оказалось, Бегунку с размаху в голову прилетела труба РПГ и рассекла лоб, парень потерял сознание и сейчас находился под водой. Барахтаться он перестал, и я смог быстро до него доплыть и за веревку вытащить его на поверхность. Все это произошло очень быстро, он даже нахлебаться воды не успел, так что дышал он равномерно. На свой пояс еще перед отплытием на на всякий намотал длинную веревку, сейчас то она и пригодилась, я привязал Бегунка за лопатки к камере, так как этого кабана не имея точки опоры я просто так наверх закинуть не смогу.
Закончив со всеми делами, я осмотрелся и понял, что нас уже прилично унесло течением, а лошади удалились от нас очень далеко, и вообще минут через десять окажутся на берегу. А я же теперь словно буксир тащил на себе камеры и Бегунка в бессознательном состоянии. Только дело как-то шло не очень хорошо, я вроде бы толкал камеру, но чувство, что оставался на месте меня не покидало, а еще меня очень сильно сносило в сторону. Метод переправы пришлось изменить. Обе камеры сейчас были привязаны к моему поясу веревками, отпустил их и просто поплыл вперед, только тогда я заметил эффект. Наши питомцы уже тем временем были на берегу и сейчас нервничая поглядывали в реку наблюдая за мной.
Плыть было крайне тяжело и не смотря на мою выносливость и силу я очень вымотался. Минут через пятнадцать в себя пришел Герасим и начал орать во всю глотку, что ослеп после удара, но я ему пояснил, что ему просто кровь в глаза попала, пусть промоет их. Но услышав про кровь, слепота его больше не беспокоила, так как он вспомнил про акулу.
Мне хотелось придушить этого мнительного паникера, но я прекрасно понимал, что виноват в этом сам, раз добавил фобию своему напарнику, тем более перед такой сложной переправой.
Так я и плыл под безумные, истеричные крики Бегунка, который то и дело кричал о том, что его сожрут. В один момент на нас течением вынесло тину, я от нее отмахнулся, но она настигла Герасима. Тот, почувствовав какое-то прикосновение к себе, начал орать и паниковать еще сильнее пытаясь вырваться из веревки. Как же хорошо, что я очень крепко его связал предвидя подобное поведение.
Сейчас большая часть моих мыслей была посвящена тому, чтобы на противоположном берегу не оказалось ни опасных хищников, ни уж тем более людей которые бы могли наблюдать с берега такую комедию. Место причала мы разумеется уже давно проплыли и на берег заходить придется уже как получится. Акелла вел лошадей по берегу параллельно нашему заплыву, хоть искать их не придется, все же умные у меня питомцы.
Наконец ощутил под своими ногами твердую поверхность. Я с облегчением выдохнул и, подтянув к себе камеры, отвязал Бегунка и сразу же несколько раз макнул его головой в воду, дабы смыть засохшую кровь и чтобы он промыл свои глаза, после чего отправил на берег. С берегом нам повезло, не песочек конечно, но все же заход был удобным, без растительности, просто крутой спуск заросший зеленой травой.
Герасим пулей выбежал на сушу и уселся на бережку, а я с трясущимися от напряжения руками начал переворачивать камеру с грузом которую опрокинул Бегунок. Камера, поднимая брызги вокруг себя, упала на водную гладь, а из рюкзаков начала вытекать вода, вот только незадача, одного рюкзака нет. Подумав, что ошибся, я посмотрел на вторую, но увы на другой камере его так же не было, зато на первой я увидел оторванную, кожаную лямку. Значит оторвался при перевороте, в данном рюкзаке у нас хранился провиант. Теперь у нас больше нет ни жаренного, ни вяленного мяса. Тушенка, соль, чай, кофе, мед, крупа, масло, а так же вилки, ложки, тарелки и кружки — больше ничего этого у нас нет.
— Твою мать! — выкрикнул я в сердцах ударив кулаком по воде от досады.
— Что случилось? — спросил у меня дрожащий от холода Бегунок.
— Что случилось? Что случилось? Пи**а с х**м разлучилась! Вот, что случилось! Рюкзак с провиантом утонул! — громко выкрикнул я напарнику, шагая к берегу и волоча за собой камеры.
Если бы Герасим был черепашкой, то он сейчас бы вмиг спрятался бы в свой панцирь и нескоро бы показал от туда даже свой нос. Но он все же человек и, видя мою злобу, сжался в комочек в ожидании кары.
Я же зашел на берег, затащил на него камеры с грузом и снял с себя пояс, к которому были привязаны веревки. Под ним была широкая, красная натертая им полоса. Не будь у меня регенерации я бы себе живот до мяса наверное стер, а так вроде нормально. Мои руки и ноги дрожали от перенапряжения и очень хотелось есть, организм требовал заправки, чтобы восполнить запасы, но увы их не было, они ведь утонули. Герасим украдкой поглядывал на меня следя за каждым движением.
— Да ладно тебе, расслабься, сам виноват, что напугал тебя. Глупая шутка получилась, оно того не стоило. — выдохнув сказал я напарнику.
— В смысле шутка! А что за хреновина тогда из воды показалась⁉ — возмутился он.
— Деревня, это же осетр или стерлядка, рыба такая, она для человека не опасна, но она очень вкусная, особенно ее черная икра. — пояснил я.
— Правда? То есть это не акула? — все еще не веря мне уточнил он.
— И в правду говорят, что у страха глаза велики, но чтобы настолько! Говорю же не водятся у нас тут акулы, разве что крокодилы. — ухмыльнулся я.
— Кроко кро кр кто? — опять смутился парень.
— Никто, я пошутил! — сразу ретировался я, а то чуть на опять на старые грабли не наступил, — Гера, я тебя уже не первый день знаю, ты же не трус, что за паника такая у тебя? — решил узнать я.
— Я после того раза на плоту, воды жутко боюсь, мне и так хреново было, я же чуть не утонул тогда, а тут твои истории и эта рыбина. Вот мне башню и снесло напрочь. — пояснил напарник.
— Так, а чего же ты сразу то мне не сказал?
— Я думал ты смеяться на до мной начнешь, вот и не стал ничего говорить. — смутившись ответил Бегунок.
— Над такими вещами не смеются, нормально бояться чего-то, бесстрашных людей нет.
— А ты? Чего тогда ты боишься? — с интересом уточнил Гера.
— Я? Я боюсь призраков прошлого.
— Чего? — не понял напарник.
— Того! Не бери в голову, давай одеваться и снарягу разбирать, нужно убираться отсюда и еще бы еды поискать, может Ак нам сегодня опять ужин организует, а то есть хочется. — погладив свой живот сказал я.
Акелла был максимально недоволен и всем видом высказывал свое презрение Герасиму за потерю рюкзака, ведь в нем еще были кости, которые он так любит грызть, а теперь их попросту нет. Значит и их временному перемирию пришел конец.
На самом деле мы еще легко отделались, потеря рюкзака с провиантом конечно неприятно, но вот если бы мы потеряли рюкзак с патронами и гранатами, то это была бы настоящая трагедия, а если бы вообще камеру утопили, то это уже была бы глобальная катастрофа.
Есть хотелось неимоверно, Ак двигался принюхиваясь к каждой ветку и кусту в надежде взять след, но все было напрасно. Этот берег значительно отличался от того с которого мы приплыли. Самое главное отличие — это то, что лес здесь лиственный, преимущественно в нем росли березы и осины. Рельеф же был куда сложнее, ухаб на ухабе, яма на яме. Это или кто-то специально копал, или же последствия массированного артобстрела.
Предвидя сегодня голодовку я остановился у малинового кустарника и наломал веток, хоть чаю малинового заварить получится. В лесу царила полнейшая тишина: ни пения птиц, ни каких-либо других звуков животных. Только шелест листьев от легкого ветерка и звуки журчания реки.
— А ну-ка, хлопцы, руки в гору и замерли на месте, а то шмальну, мало не покажется! — раздался мужской, старческий, хриплый голос нарушающий тишину.
Мы разумеется замерли на месте, Ак оскалил зубы и ощетинился принюхиваясь к воздуху.
— И барбоса своего угомоните, а то я ему пулю между глаз пущу!
— Тише, отец, не буянь! Мы простые путники и никому зла не желаем. Нам бы просто пройти мимо, а если у тебя найдется еда, то мы бы поторговали с тобой, думаю, нам найдется чего тебе предложить. — дружелюбно обратился я к местному партизану.
— Ага, как же, знаю я вашего брата, все такие мирные по началу, а потом раз и нападаете сразу. Воротайтесь туда, откуда пришли и тогда живыми уйдете, я тут не один! — пригрозил нам старик.
— Нет, отец, так не пойдет, мы и так уже еле-еле ноги волочим, вон реку только переплыли. Раз следишь за нами, так следи, мы дальше проедем и покинем твои владения. — решил настоять я.
— А куда же ты едешь, мил человек? — с интересом спросил старик.
— На север я еду, ищу кое-кого. — честно ответил я.
— И кого же ты ищешь? Места то у нас тут не шибко людные.
— Ну, у вас его вроде бы как хозяином тайги кличут. Слышал о таком?
— Слыхивал, как же не знать про него. Ты сказал у нас его так кличут, а у вас?