— Мой друг Юрка его Фрэнком нарек. — все так же честно ответил я.
— Прямо-таки друг? Брешешь! — недовольно фыркнул старик, что навело меня на мысли, что он с ним знаком.
— Да вот те крест! — возмутился я.
— А тебя то как звать, раз такое дело?
— Меня Макс или Максим, как тебе больше равится.
— Климов? — уточнил старик и от неожиданности по моей спине аж муражки пробежали.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Откуда надо! Порежь ладонь, чтобы я видел и протяни ее вперед! — скомандовал старик.
Я понял, чего он хочет, сделал как он и попросил.
— Ох и чудны твои дела, господи. — послышалось из-за кустов и к нам наряженный в кикимору вышел пожилой старик с СВД в руках.
Акелла чуть не кинулся на него, но я тут же успокоил волчонка.
— Не рычи, волчара! Я поболее тебя в лесу живу и знаю, как свой запах спрятать. — обратился старик с Акелле.
Сколько лет было старику сложно сказать, седые лохматые волосы и такая же неопрятная борода. Но даже через маскхалат проглядывалась его стать, дед далеко не слабый.
— Так откуда ты меня знаешь? — спросил я у него.
— Так Фрэнк то мне и рассказывал. Пойдемте, я вас накормлю, да ночлег вам устрою, друзья Фрэнка — мои друзья. Меня кстати все Макарычем кличут. А там и поговорим. — по свойски обратился ко мне старик.
— Не понял, то стрелять нас хотел, а теперь в гости зазываешь, стоило про какого-то Фрэнка сказать, так каждый может сказать, что знаком с ним, а может и реально знаком и вред тебе причинить может. — с недоверием высказался Герасим.
— Мил человек, будь ты не чист сердцем, то при встрече с Фрэнком уже бы давно умер, он злых людей в живых не оставляет, ни душегубов, ни людоедов! А про Максима Климова у нас вся деревня знает, всеми любимая легенда. — пояснил Макарыч.
— Так может мы самозванцы? — все никак не унимался Бегунок.
— Дурная же ты голова! Ты много людей знаешь, которых зовут Максим Климов, который знает не то, что имя Фрэнка, а даже того, кто его ему дал, а еще раны все прямо на глазах залечивает? — нахмурив свои пышные, седые брови спросил старик.
— Ну нет. — пожал плечами мой напарник.
— Вот именно, его имя знают единицы, а то, кто его так назвал и того меньше, а про Максима я вообще молчу! Недоверчивый еще какой, про акул ты вот кому-то поверил, а мне старому больному человеку нет, паникер хренов! — отмахнулся старик и пошел перед нами.
— Хлопцы, снимаемся, айда домой! — крикнул он куда-то в лес и мы услышали треск кустов и суету.
— Макарыч, вы за нами с самой реки следите? — уточнил я.
— А как же, твой напарник так орал, что всю дичь в округе перепугал. Нынче люди редко в наших краях бывают, лет так двадцать назад в последний раз приходили, но больно злыми были, так что тут они и лежат до сих пор. — пояснил Макарыч.
Через полтора часа мы вышли к деревне, и я ахнул от удивления.
Глава 8
Солнце уже зашло за горизонт, и на улице начались сумерки. Пока мы приближались к деревне к шествию присоединились еще четыре человека: два взрослых мужчины лет так сорока и два подростка лет пятнадцати. Все они были так же наряжены в маскировочные халаты и вооружены снайперскими винтовками, по ним сразу было видно, что это хорошо обученные и натренированные бойцы. Вся четверка с интересом разглядывала именно меня, не обращая внимания на Бегунка и Акеллу, даже неловко как-то стало. Причиной всему, разумеется, были сотни разных историй, которые рассказывал Фрэнк, но об этом чуть позже.
По натоптанной тропинке мы вышли из леса и сразу же уперлись в аккуратно сложенный бревенчатый забор высотой около пяти метров, по верху которого в несколько рядов шла аккуратно уложенная «Егоза». Я впервые вижу в этом времени сохранившуюся колючую проволоку. Рядом с воротами, в стороне чуть правее, сразу за пышным деревцем рябины стояла маленькая караулка. В ней нельзя ни сесть, ни лечь, а только укрыться от дождя и ветра в непогоду. Что так же было необычно для этого времени.
— Семь! — раздалось из будки, и послышался звук передернутого затвора.
— Восемь! — тут же крикнул Макарыч в ответ.
И все пошли дальше, ну все, кроме нас, мы с Бегунком замерли на месте, так как я сейчас смотрел на два горящих прожектора и слушал доносящиеся звуки играющей музыки.
— Вы чего замерли? Прожекторов никогда не видели что ли? — обратился к нам один из мужчин при этом ехидно улыбаясь.
— Макс, ты тоже это слышишь? — шепотом спросил у меня Герасим.
— С того момента, как я очнулся, я впервые вижу промышленную сеть и уж тем более слышу музыку. — с легкой ностальгией пояснил я.
Стоило нам войти за забор, и я ахнул, словно оказался в прошлом. Нашему взору открылись аккуратно сложенные как деревянные, так и кирпичные большие дома, что стояли четко по прямым линиям. Таких линий, или, можно сказать, улиц, было пять, на каждой по семь больших домов, в половине из которых сейчас горел свет. Сами постройки выглядели аккуратными и по ним было прекрасно видно, что строились они при помощи профессионального инструмента, никаких ручных пил и топоров. Доски были идеально распилены, что говорило о том, что резали их на пилораме, бревна так же запилены бензо- или электро-пилами. Крыши покрыты самым настоящим шифером, на который были установлены большие солнечные батареи. На всех улицах горело по три фонаря, что прекрасно освещали всю деревню, а из висящих на некоторых домах колонок доносилась старая добрая, попсовая музыка. В деревне было полно детишек, что весело бегали по улице, перестреливаясь деревянными автоматами, играя в зомби. Видны были и парочки постарше, что, улыбаясь, сидели на лавочках перед домами и о чем-то болтали. Деревня выглядела совсем как в мое время, ну никаких отличий, разве, что какой-нибудь техники в виде тракторов или стареньких машин не видно на улице. А в остальном мы попали в самую настоящую цивилизацию. Местные были одеты в нормальную одежду, точнее сказать, видно было, что ткань уже самодельная, но вот пошив, это не те обычные штаны, рубахи да однотипные сарафаны в которых ходят люди из деревни баронов. Мальчишки бегают в разнообразных футболках и толстовках, шортах при этом они не только разных цветов, а еще и имеют на себе различные рисунки и надписи, прямо как и раньше. На девушках были одеты милые платьица, а на парнях штаны по типу джинсов и кофт с капюшонами, даже обувь хоть и самодельная и так по своему виду напоминала кроссовки.
Макарыч распорядился отвести лошадей на конюшню, там их напоят, накормят и, если будет нужно, то и подковы поправят, а нас он повел в свой дом который по совместительству был еще и сельсоветом и клубом в придачу. Старик оказался местным председателем, хотя со стороны он больше похож на безумного бездомного, если брать во внимание его неряшливый внешний вид.
Деревенские жители, увидев нас, тут же насторожились, детей отправили по домам, а мужчины уже готовы были хвататься за вилы. Чужаки здесь редкие гости, но каждый из них понимал, что добра от них ждать не стоит. Но любопытство оно такое, так что хоть и поглядывая на нас с опаской, но люди начали собираться в толпу перекрывая путь. Мы остановились, Ак сел рядом со мной и показательно зевнул, тем самым продемонстрировав приближающимся людям свои мощные и зубастые челюсти.
— А ну отставить панику! Это наши гости! И вот этот человек — не кто иной, как Максим, да-да, тот самый Максим! — во всеуслышание заявил Макарыч, положив мне руку на плечо и выдвинув чуть вперед.
Народ тут же громко зашептался, было видно, что они в это не поверили и приняли меня за самозванца.
— Добрый вечер, дамы и господа, я вижу, вы засомневались, дабы избежать недоразумений и дальнейших разбирательств, я сразу вам докажу, что я действительно Максим Климов. — сделав еще несколько шагов вперед, прокричал я как можно громче, чтобы остановить поднимающийся гул.
— И как же ты это сделаешь? Лапши нам на уши навешаешь? Ты, сынок, не думай, мы тут люди не глупые! — ехидным голосом спросила у меня старушка в цветастом платье и платке, что стояла напротив меня облокотившись на резную трость.
— Зачем лапша, есть куда более простой способ. — улыбнувшись, ответил я и, закатав рукав, протянул ей нож.
— И чего? — нахмурившись, спросила она.
— Как чего? Режь, бабуля! — улыбнувшись, сказал я.
— Ты чего милок? Так я же тебя пораню. — недоумевая, ответила она, покручивая нож в руке.
— Так ранка тут же заживет, а коли не заживет, значит, я ненастоящий. — подмигнув, ответил я, — Давай бабуля, не стесняйся.
Бабуля помялась, никак не решаясь нанести мне рану, но народ начал выражать недовольство, тогда я забрал у нее нож и передал его стоящему рядом мужичку, что недовольно ворчал рядом, мол ты чего Семеновна, давай режь уже… Тот, конечно, также немного замялся, но, набравшись духа, под крики толпы полоснул меня ножом от локтя до кисти, причем глубоко, от чего из моей руки тут же хлынула кровь.
— Ну ты чего шальной такой! — прикрикнул я, забирая нож из его руки, — Ты бы мне еще голову до кучи отрезал! — отвесив подзатыльник порезанной рукой, в сердцах прикрикнул я, а моя кровь из раны обрызгала всех столпившихся.
Когда я, подождав около минуты, снял кепку-уточку с моего истязателя, протер руку, а раны на ней уже не было, толпа ахнула и начала громко и радостно меня приветствовать и засыпать большим количеством вопросов.
— Ну что, народ честной, теперь, я думаю, вопросов, касающихся моей личности, не будет? Знакомьтесь, со мной мой напарник и друг Герасим, сразу всем скажу, кто ему хоть каплю нальет, лично от меня по шее получит! А это Акелла, мой питомец, не бойтесь его он добрый и очень любит детей, есть. — после последнего слова, народ опешил и замер. — Да шучу я шучу, он у меня добряк. — народ рассмеялся оценив шутку, но вот только толпа не расступалась и не желала пропускать нас дальше, но Макарыч вышел вперед и громко гаркнул, разгоняя толпу, и распорядился, чтобы нам принесли еды в сельсовет, а то гости голодные с дороги.