Волкодлак. Жизнь среди предков.
Глава 1
Я Михаил Андреевич Колдун. Родился в станице Старочеркасская в тридцати километрах от Ростова-на-Дону. Первые упоминания о Черкасском городке на Дону в исторических актах датируются 1570 годом: «Когда турецкое войско ходило под Астрахань, то в оное время царем Иоанном Васильевичем призван был с Днепра князь Михайло Вишневецкий с 5000 запорожских казаков, которые, соединяясь с поселенными на Дону, великую победу на сухом пути и на море над турками одержали, и таким образом без оных черкасских казаков большая часть оставшись на Дону в 1570 году, построили совокупно с Донским сей город, в коем и жили долгое время без жен, как запорожцы».
Предки пришли на Дон именно оттуда, с Запорожья. Мой столетний дед Николай славился своим умением лечить людей без всяких лекарств с помощью сбора разнотравья, которые он учил меня собирать в определенное время года и даже суток. Дед был знатным костоправом. Несмотря на свой возраст дед был крепким как дубок, его руки напоминали лопаты и размерами и мозолями, покрывающими ладони и делающими их на ощупь как каменными. Дед имел лодку и сети, благодаря чему наша семья постоянно помимо мяса после забоя ела рыбу, которая оставалась после продажи. Дед оставлял несколько крупных рыбин, а остальное продавал, откладывая на черный день деньги.
Мои родители держали жеребца с кобылкой, двух коров, бычка и пяток свиней, большое количество кур и десяток-другой гусей, обрабатывали огромный огород. Отец числился ночным сторожем на каком то складе, отсыпаясь на работе ночью, запершись внутри складского помещения. А днем пахал на своем домашнем хозяйстве. Дед жил в соседнем доме из саманного кирпича из глинистого грунта с добавлением соломы или других добавок, высушенного на открытом воздухе и крытым камышом.
Мой отец попытался было уговорить деда Николая перекрыть крышу шифером, но тот уперся и отец махнул рукой — Как хочешь, батя, тебе жить!
Помимо домишки из трех небольших комнат на большом дворе был огромный сарай, также крытый камышом. Вот в этом сарае дед Николай передавал свою науку драться и сражаться с оружием и без него. С малолетства он тайком обучал меня изготавливать лук и стрелы, а затем попадать в мишени.
— Каждый казак, Мишка, должен с седла добыть себе зайца или косулю на пропитание и попасть в скачущего врага.
Для тренировок дед подвесил седло на сыромятных ремнях и обучал меня стрелять не только с земли, но и с седла, которое он со временем начал раскачивать, имитируя скачущую лошадь. Позже мишени также раскачивались в своем постоянно меняющемся темпе и я представлял себя всадником, который выцеливает скачущих врагов. Меня же дед расстреливал тупыми стрелами, обучая уходить в стороны или же ловить стрелы руками. Достав из подпола казачьи шашки и сабли, дед обучал меня обоерукому бою и бою с щитом вместо второго клинка. Дед также достал смазанную салом древнюю кольчугу на подростка моего телосложения и учил меня воевать с четырьмя килограммами на плечах. когда же я подрос и раздался в ширь, деде сменил кольчугу под мои габариты и весила она около восьми с лишним килограммов.
А школа боя без оружия поражала своей техничностью, включающей в себя и удары и броски и болевые приемы. Все свободное время от занятий в школе я пропадал в этом сарае и после занятий с дедом объезжал молодого жеребца, которого дед купил специально для меня.
Мне пришлось у деда многому научится — шорному мастерству и плотницкому, помимо воинских наук дед учил меня лечить людей и животных. Благодаря его системы развития памяти я не корпел над учебниками, запоминая все с первого прочтения.
Дед как-то раз по секрету сказал — Я, Мишка, характерник казачий! Мой дед тоже был характерником, также, как и его дед. И я из тебя тоже сделаю настоящего характерника.
— А что такое характерники, деда?
— Характе́рник с украинского химородник, галдовник, заморочник — наименование ведуна, целителя, духовного наставника в Запорожской Сечи, который занимался не только ведовством или гаданием, но и лечением раненых казаков, их психологической и физической подготовкой. Я тебя, внучек, научу отводить глаза твоим врагам. Ты будто в шапке-невидимке будешь бродить среди них, а тебя никто не будет замечать.
Действительно, после его обучения я мог спокойно посреди урока покинуть класс так, что никто на это не обращал внимания. Мог неслышно подкрасться с ученикам старших классов и слушать их разговоры. Когда же мне надоедало, я будто сбрасывал с себя невидимость и ставил людей в ступор — они не понимали откуда вдруг я возникал среди них, пугаясь до чертиков. С детства меня звали колдуном только из-за моей фамилии, а потом стали меня называть колдуном, поеживаясь от страха. Старики и старухи из нашей станицы при виде меня крестились и я слышал вослед — Вон идет, семя колдовское, на смену своему деду растет колдун проклятый!
Когда я заканчивал в 1970 году школу, мой дед с почты заказал с кем-то разговор в Москве. После получения аттестата о получении среднего образования дед достал из заначки сто рублей и вручил плацкартный железнодорожный билет на московский поезд до Рязани — Вот тебе Мишка на карманные расходы. Собирайся, я договорился со старым другом о твоем поступлении в Рязанское высшее воздушно-десантное командное Краснознамённое училище на Факультет специальной разведки! Этот факультет готовит будущих офицеров спецназа Главного Разведывательного Управления, смотри не подведи деда — что бы тебя приняли на этот факультет, мне пришлось задействовать генерала из министерства обороны. С твоими родителями я уже поговорил и убедил их в необходимости получения именно военного образования.
Я невольно почесал «репу» — Спасибо конечно тебе, дед, но вот я совсем не уверен, что хочу стать военным разведчиком.
Дед усмехнулся тогда — А что тебе хочется, коровам хвосты крутить?
— Ну почему сразу хвосты крутить? Я может быть инженером-строителем хочу стать, дома людям строить.
Дед погрозил мне пальцем — Я из тебя не для того воина лепил, чтобы ты мои знаниями не пользовался. Строителей и без тебя пруд пруди, а таких как ты воинов по пальцам можно пересчитать. Поверь мне, я знаю, что говорю.
Я решил не спорить и пошел собирать чемодан. Простившись с родителями, я пообещал им как только будет возможность, вырваться погостить в родную станицу.
В училище у меня приняли документы, удивившись моему аттестату, который я закончил с отличием, в нем была запись о награждении меня золотой медалью «За отличные успехи в учении, труде и за примерное поведение», что давало мне право поступать в высшие учебные заведения без экзаменов. Успешно пройдя медкомиссию, поразив врачей своим телом,состоявшим из сухожилий и мышц, будто змей, обвивавших костяк, я был определен в казарму. Как оказалось, курс нашего факультета состоял лишь из одного взвода.
Нас построили на плацу и полковник, представившийся Щелоковым Иваном Николаевичем, пояснил нам кем мы станем после училища — Спецназ ГРУ существует уже двадцать лет, но продолжает для всех оставаться тайной за семью печатями. Десантное училище как нельзя лучше подходит для того, чтобы в его состав вошел такой факультет, как ваш, поскольку спецназовцы форму носят десантную, также, как и десантники совершают прыжки с парашютом, и поэтому не выделяются из общей массы курсантов. Вы у меня третий набор курсантов, первый уже перешел на третий курс. Каждый взвод является курсом и состоит из четырех отделений, каждое из которых является языковой группой. Курсанты факультета спец разведки выпускаются с дипломом референта-переводчика одного из изучаемых иностранных языков, английского, немецкого, французского или китайского. Вам нужно хорошенько подумать какой язык вы будете изучать. Самый сложный — китайский, но если вы его сможете осилить, вам с легкостью дадутся и более простые языки. Программа обучения коренным образом отличается от программы десантного факультета. В частности, если практические навыки курсантов общего факультета по минно-подрывному делу ограничиваются изготовлением зажигательной трубки и подрывом тротиловой шашки, то курсант второго курса нашей девятой роты может запросто изготовить взрывчатое вещество их подручных материалов и это далеко не все. Тактика, которую изучают наши курсанты также отличается от общевойсковой тактики, штудируемой на общем факультете. А теперь разойдись!
Слова полковника пробудили у меня интерес к тому ремеслу, которое я получу в училище. Занятия на факультете были построены очень грамотно. Наша рота не пропадала в лагерях, как десантники, которым необходимо было отрабатывать навыки вождения, ремонта и стрельбы из БМД-1. Но выехав на одну-две недели, курсанты-спецназовцы быстро отрабатывали все практические вопросы по тактико-специальной подготовке, МПД и огневой, после чего возвращались в училище. Десантники, всегда страдавшие «велико-десантным шовинизмом», недолюбливали спецназовцев, называя нас «комнатными рейнджерами». Но именно мы ночевали в любое время года в лесу, построив себе шалаши. Десантники же жили в палатках.
Начальник училища также недолюбливал девятую роту и относился к ней, как к пасынку. Пытаясь избавиться от нее, он неоднократно грозил расформировать роту, введя по взводу из ее состава в одну из десантных рот каждого курса. Однажды этот проект попал в ГРУ. Но реакция на данный документ стала неожиданной, во всяком случае для начальника училища. Если до этого рота входила в состав третьего батальона курсантов, то после принятия решения по данному документу, ее сделали отдельной. Теперь командир роты подчинялся начальнику училища напрямую.
В нашем отделении восемь человек, изучаем китайский. Остальные ребята в английском, немецком и французском отделениях. По два-четыре часа ежедневно, а когда и больше, усиленно выводим кривые палочки доселе неизвестных нам иероглифов. Произносим странные для нашего слуха звуки китайских слов. Язык теперь, после ТСП — наш основной предмет обучения. Он поможет нам в случае необходимости получить нужные сведения в странах своего направления. Наш преподаватель китайского был уникальным человеком! Помимо нескольких диалектов китайского, он в совершенстве знал фарси, арабский, корейский, японский и английский языки. Я как лучший полиглот на нашем курсе упросил препода и тот с удовольствием делился своими знаниями, которые с помощью развитой дедом памяти легко ложились на ее полки в моей голове.