Надин вздохнула. Она знала, по крайней мере, три аналогичных случая. На ее памяти казнили троих агентов охранки и каждый раз исполнители погибали очень скоро. По мнению Люборецкого, боевиков убирали свои, чтобы не всплыло что-нибудь лишнее. Когда Надин рассказала об этом Травкину, тот сразу же загорелся встретиться с Прохором Львовичем. К большому удивлению Надин, Люборецкий отнесся к этой идее с энтузиазмом, но потребовал, чтобы Петя указал в своей книге, кто его консультировал.
ЖИЗНЬ
— Хватит выкручиваться. Скажите толком, что Таня за человек? — Валентина в раздражении сжала губы. Ей надоело призывать Ирину к откровенности.
— Человек, как человек. Только, не умеет утраиваться в жизни, — прозвучала очередная увертка.
Валентина Петровна обвела критическим взглядом более чем скромное убранство комнаты, скептично оценила помятое лицо, ранние морщины, серую кожу и мешки под глазами Иры. Подруга Тани мало походила на преуспеющего человека, зато очень смахивала на начинающую алкоголичку.
— У меня с собой нечаянно коньячок оказался. Может за встречу? — предложила, доставая бутылку.
Ирина приободрилась. Поспешила на кухню за рюмками. За выпивкой беседа потекла живее.
— У Тани, наверное, было много ухажеров? — спросила Валентина Петровна с равнодушным лицемерием. — И сейчас, наверняка, кто есть. Она женщина симпатичная, стройная, милая, такие нравится мужчинам.
— Мужчинам нравятся другие бабы, — последовал возмущенный ответ, — И никого у нее нет давно. И не скоро появится. Юрченко ей всю охоту до мужиков отбил. Молодая баба, а живет, как монашка. Когда Танька меня слушалась, у нее не было отбоя от кавалеров, — второй налитый до краев фужер сделал Иру разговорчивой.
— Когда это было?
— Пока Генка не вернулся.
Этот период Таниной биографии Рощину интересовал мало. Потому истории о похождениях двух подруг слушала Валентина Петровна не очень внимательно. Пока не уловила странную фразу:
— Я тогда со скульптором одним познакомилась, чокнутым импотентом. Он вырезал из дерева богиню, установил на своей даче и ждал, когда дура деревянная вернет ему мужскую силу.
Валентина Петровна потянулась за сумкой, нашарила таблетку валерьянки, незаметным движением, положила в рот.
— Фамилию не помните?
— Двойная какая-то.
Скульптор-импотент с двойной фамилией и деревянной богиней на даче обитал в дачном поселке по соседству с Андреем.
— У меня как раз день рождения был, — продолжала Ирина. — Я Таньку и пригласила на блядки. Она знала, зачем ехала. Так что, пусть не особенно кичится своей порядочностью.
— На блядки! — Валентина Петровна не удержалась от возмущенных интонаций.
— На блядки! — отчеканила Ирина. — И не делайте старушечье лицо! У вас в молодости всегда мужик под рукой был?
— Не всегда, — призналась Рощина.
— И у меня не всегда, и у Таньки. А дело, знаете ли, житейское, хочется.
— Ну, хорошо, — Валентина припомнила некоторые моменты своей биографии. Одни вызывали смущение, другие — откровенный стыд. Действительно, дело житейское, хочется, потому получается не всегда красиво и высоконравственно. Вернее, получалось. В перерыве между первым и вторым замужеством и у нее были случайные мужчины, не очень достойные связи и отношения, которыми не приходилось гордиться. Теперь, слава богу, это в прошлом. Теперь упрекать себя не в чем. И, наверняка, не стоит упрекать других. Рощина вздохнула, что это я, и в правду как старуха, подумала сердито. Тут такое творится, а я о морали беспокоюсь.
— И с кем же Таня развлекалась? — полюбопытствовала с безразличным лицом.
— Разве я помню, — отмахнулась Ирина.
— Если постараться и вспомнить, — последовал совет, — можно подзаработать деньжат.
— Зачем вам Танькины хахаля? Она — баба честная, двум сразу никогда не давала. У нее принципы. Она порядочная больно, с кем не переспит, за того замуж собирается. А на блядках женихов нет, одни, простите, ебари. …
— Так с кем развлекалась Таня? И как часто была с вами на блядках? — Валентина Петровна достала десять долларов. — Только не вздумайте врать. Я проверю каждое слово.
— Ничего проверять. Танька со мной ездила один раз. Больше я ее не звала. Она и так мне весь праздник испортила. Во-первых, я ее привезла и чувствовала себя в ответе. Мужики — как звери, творят порой несусветное, особенно выпив лишнего. А Танька — дурочка наивная. Мало ли. Во-вторых, она мне в тот вечер дважды перешла дорогу. И с хозяином дачи, и с его соседом-писателем. Они мужики холостые, денежные, перспективные, могли бы помочь в жизни бедной девушке.
— Тане? — уточнила Рощина, стараясь не думать, что в соседях у скульптора, жившего в конце улицы, имелся всего один писатель, Андрей.
— Мне! — буркнула Ирина. Воспоминания о тех временах вызывали у нее глухую тоску. После возвращения из-за границы у нее водились деньги и мажорные мужики. Если бы она не суетилась, не ложилась под каждого, может быть жила бы сейчас иначе. Ирина с сожалением посмотрела на пустую бутылку и горько вздохнула.
— Танька сразу приглянулась хозяину. Он вцепился в нее мертвой хваткой и стал накачивать водкой. В самый неподходящий момент явился сосед и уволок Танюху в сад, к этой самой скульптуре. Там они пробыли до утра и видимо неплохо развлеклись, потому что мужик у меня потом раза два про Танюху спрашивал, телефон просил. Я из вредности не дала. Буквально на следующий день после той вечеринки вырисовался Юрченко, стал Таньке мозги и другие места компостировать. Что ж ей все, а мне ничего? Так не честно!
Господи, чуть не взвыла Валентин, эта шалава еще о честности толкует!
— А как зовут соседа, не помните? Какой из себя? Где живет?
Ирина выразительно посмотрела на пустую бутылку: нет коньяка — нет разговора!
— Понятия не имею, — сообщила сердито. — Знаю, что холостяк, писатель, при деньгах. Впрочем, на тех дачах бедные не живут.
— И последний вопрос: когда случилась эта история?
— Когда? — подняла брови Ира. — Так я же говорю: накануне у меня был день рождения…
Валентина Петровна решительно шагала по улице и в такт шагов твердила самой себе: не может этого быть, не может. Не может! Называя фамилию Таниной дочки — Маши Юрченко в регистрационное окошко детской поликлиники и, принимая из рук ухоженной служащей карточку, она едва дышала от волнения.
— Помоги мне, Господи… — прошептала чуть слышно и рискнула, посмотрела на обложку.
Девочка родилась ровно через девять месяцев после дня рождения Ирины. И, следовательно, ее отцом мог быть писатель, с которым Таня развлекалась на даче у скульптора.
«Этим мужчиной мог быть Андрей, — всю дорогу до дачного поселка Рощину терзала шальная мысль. Перед мыслью отступали логика и воспоминания о бесплодии брата. — Мало ли что врачи сказали! Мало ли что один процент вероятности! Нам много не надо, нам одного процента хватит!»
— Я хочу посмотреть на вашу потрясающую работу, в городе о ней только и говорят, — не мудрствуя лукаво, вывалила Валентина в лицо растерянному скульптору. То, что деревянную богиню она видела много раз, никоим образом не смущало ее. Чтобы узнать подробности Таниного пребывания в этом доме Валентина выдала бы и не то.
— Да? — недоверчиво протянул пьяноватый по обыкновению гений и, путаясь в ногах, побрел в сад. — Вот, она моя красотулечка, моя девочка, моя лапочка…
Невнятное подобие женщины, в которой, тем не менее, чувствовалась энергия, страсть и призыв, полуприкрытыми глазами косило в даль. Нет! Богиня целилась точнехонько на окна Андреевого коттеджа!
— Ну как? — Автор с опаской глянул на гостью. В прежние визиты, Валентина мало интересовалась его творчеством, больше скандалила и требовала не спаивать брата. Были крики, угрозы, даже битье посуды. После обещания спалить дачу, сад и эту самую богиню, скульптор отступился от Андрея. К чему рисковать и затевать войну со вздорной бабой? Рощин, конечно, неплохой мужик, но его сестрица-то — настоящая фурия.
— Невероятно! — ахнула Валентина Петровна. Богиня была невероятно похожа на Таню и «Модницу» Спиро. — Не — ве— ро— ят — но!
Глядя на богиню наслаждений, так скульптор обозначил свое детище, Рощина шевелила губами в немых не очень цензурных выражениях. Грубо выструганная из цельного дерева, перекошенная от сладострастной гримасы, физиономия была очень, ОЧЕНЬ, похожа на «Модницу» Спиро и настоящую живую Таню. Лица отличались только выражением. Таня была напряжена, насторожена и откровенно, банально несчастлива. Модница надменно и спесиво радовалась жизни. Богиня олицетворяла сытое, животное чувственное удовольствие.
Пораженное молчание польстило скульптору.
— Хороша? Правда? — ему хотелось славословий.
— Вы — гений! — Сестра писателя знала, как обращаться с богемой.
— Что есть, то есть, — признал хозяин и покачнулся.
— А, правду говорят, что работы настоящих мастеров могут материализоваться?
— Бывает, — признал ваятель.
— С вами подобное случалось?
— Не раз.
— А с этой дивой связана какая-нибудь история?
Если отбросить повторы и пьяный лепет, суть рассказа свелась к следующему: да, талантливые работы имеют обыкновение воплощаться в реальность, это давно и хорошо известно всякому кто занимается творчеством. Да, богиня не стала исключением и предоставила создателю возможность лицезреть себя во плоти. Однажды в доме появилась барышня, очень похожая на деревянную богиню. На автора тот час снизошла благодать. Он почувствовал эрекцию (свои интимные проблемы ваятель обсуждал со всяким, кто готов был его слушать), и чтобы поддержать кураж, поднялся на второй этаж, в спальню, за виагрой. Вернувшись, он увидел, что Андрей уводит девушку в сад. На пистон, хмуро добавил хозяин.
— Это точно был Андрей? — подалась вперед Рощина.
— Конечно, — вздохнул тяжко скульптор. — Мне надо было поверить в свои силы, не бояться, не суетиться. В творчество и любви побеждают смелые. В творчестве я иду вперед, а с бабами, почему-то, теряюсь. Почему, а?