– Милость Триединого! – вздохнула Глафира, прислушиваясь к нашему разговору. – Девушке твоего возраста приличествует самой о женихах с подружками щебетать, а не осуждать их за это. А ты? Одни дела на уме, да ещё шахматы. Кажется, скорее от Сашеньки правнуков дождусь, чем от тебя.
Подросший братик Саша, сын Петра и Марфы, которое лето гостил в поместье с весны до осени – купался в море, объедался фруктами и ягодами, ловил рыбу, забрасывая удочку с утёсов, нависавших над водой, бегал в деревню то играть, то драться с мальчишками. Бабушка, с радостью принимавшая внука погостить, тем не менее от его проделок ежедневно хваталась за сердце, а я временами за розги. Сорванец он и есть сорванец, и как ему без проказ вырасти, но здоровье бабушки для меня куда важнее покрасневших от воспитательных мероприятий ягодиц шкодливого братца. Так я приговаривала каждый раз, когда пыталась наставить мальчишку на путь истинный. Но хватало ненадолго. И вновь приходилось, отвлекаясь от работы и занятий, ловить проказника, чтобы в очередной раз внушить, что к родным необходимо относиться бережно, а его ныряние со скалы с последующей задержкой дыхания под водой таковым по отношению к бабушке не является.
Иногда на несколько дней заглядывал Тимофей, с которым мы остались не только друзьями, но и стали партнёрами. Парень таки закончил коммерческое училище – правда, не на деньги щедрого калининского лавочника, а на наши с Глафирой, – и открыл небольшую лавку в Волажде. Статус лавочки быстро вырос до престижного магазина, в котором продавались те же товары, что и в нашем столичном.
То ли оттого, что жителям уездного города льстила возможность купить москаградские диковинки у себя дома, то ли дело было в оборотистом таланте сводного брата, но торговля шла едва ли хуже, чем у Таира.
Вспомнив Таира, я улыбнулась. В последнем письме он обещал мне какой-то сюрприз, и я с нетерпением ожидала, что же ещё придумал мой жених.
Же-ни-х… «х», как выдох. Обозначен третий гиримский принц в моей жизни этим словом, но чувства у меня по отношению к нему непонятные. Никакой страсти или томности романтической, только задумчивость, как мысли о давно отсутствующем друге. И воспоминания о нём не ускоряют сердцебиение, а рождают лёгкую тревожность – как он там? – и непонятную грусть.
– Роксана? Роксана, ты меня слышишь? – Глафира повысила голос, дабы привлечь мое внимание. – Неприлично отказывать хану два раза подряд. В этот раз на приём пойти следует. Так что заканчивай строить планы и займись выбором платья. Я там тебе страницы заложила, на которые внимание стоит обратить.
Вкус у бабушки отменный, и можно было бы просто согласиться с её выбором, но не мешает и самой взглянуть. Из трёх платьев выбираю самое скромное – и так излишнее внимание привлеку к себе сиреневой орденской лентой. Хорошо было бы не надевать её, но положение о наградах обязывает «…носить с гордостью, дабы примером своим воспитывать сограждан». Вот оно мне надо? Братца младшего воспитывать и то не получается, а тут на меня вся знать Гиримского полуострова пялиться станет. Спасибо, Дмитрий Васильевич, удружил.
Цвет платья тоже приходится соответствующий выбирать – «пепел розы», светло-лиловый, мягкий и нежный. Такой как раз пристало носить барышням на выданье.
– Ба, я определилась с выбором. Можно сообщить мадам Полли. Аксессуары пусть она сама подберёт, я её вкусу доверяю, – отложила было я журнал, но повернулась неловко и чуть не выронила его из рук.
А он возьми да откройся на развороте светских новостей. «Как стало известно из достоверных источников, на ежегодном приёме в честь годовщины правления нашего великолепного хана Кирима будет присутствовать самый завидный жених Гиримского полуострова – третий сын властителя, принц Таир. Во славу Создателя хан простил и принял в тёплые отцовские объятия своевольного наследника».
Ага… так вот что за сюрприз готовил мне «самый завидный жених полуострова» и вот почему мои старшие родственники так настаивают на моем посещении приёма. Только я подобных сюрпризов не люблю. Стоять дурочкой, хлопая глазами и не понимая, откуда здесь вдруг взялся Таир, – не самое приятное занятие. Спасибо журналу и мадам Полли за информацию.
Я посмотрела на Глафиру, безмятежно плетущую очередную шаль, и капризно, как в детстве, протянула:
– Ба-а… – и дождавшись, когда наши взгляды встретятся, продолжила, – а когда ты собиралась мне сказать, что Таир вернулся?
– Вообще не собиралась, – безмятежно ответила мне княгиня. – Молодой человек сам хотел обрадовать тебя этой новостью.
«Обрадовать? Экий самоуверенный нахал! Ну, погоди, задавака! Устрою тебе радушный приём!» – решила я и, бросив журнал на диван, пошла совершенствовать красоту. Ни одной женщине не помешает роскошная маска для волос с добавлением шёлка или идеально подпиленные и отшлифованные ноготки.
Наш новый хит, косметический набор, в который входили мыло и маска для волос с экстрактом шёлка, родился случайно. В одно из посещений деревни я, задумавшись, повернула в лабиринте улочек куда-то не туда и забрела в тупик, в котором никогда раньше не бывала.
Несмотря на знойную жару летнего дня, в закутке царила приятная прохлада. Тень от двух громадных шелковиц не позволяла жарким лучам раскалить воздух и землю в этом оазисе тишины и покоя. Правда, скоро я поняла, как поторопилась, думая о том, что здесь тихо и мирно. Пронзительный визг раздался из-за дувала:
– Ай! Битай, я больше так не буду! Ай! Битай, больно!
Вот и Сашка так орал, когда я, отведя его от виллы подальше, вразумляла лозиной за очередную выходку. Потому-то и заглянула во двор через приоткрытую калитку, где пожилая, но вполне крепкая женщина в национальной гиримской одежде, одной рукой придерживая за шиворот мальчишку лет десяти, второй охаживала его пониже спины сложенной в несколько раз верёвкой. Понятно, что пацан орал не столько от боли, сколько для того, чтобы бабушка разжалобилась и поскорее отпустила.
Но тут он увидел меня, перестал орать, без усилий стряхнул руку, держащую его одежду, и сказал:
– Битай, к нам гостья.
Запыхавшаяся женщина тоже посмотрела на меня, признала хозяйку этих мест, поклонилась, попутно отвесив лёгкий подзатыльник внуку, дабы проявил должное почтение.
– Рады чести приветствовать вас в нашем скромном доме, юная эльти, – поздоровалась она со мной по-гиримски.
Учить местный язык Глафира меня не заставляла, но настоятельно рекомендовала.
– Говорить с людьми проще всего на их родном наречии. Так ты и уважение им выказать сможешь, и поймёшь лучше, – наблюдая, как я общаюсь с битай Галиёй, часто советовала она мне.
Я вслушивалась в незнакомую певучую речь, спрашивала у местных то или иное название, говорила, меня поправляли, я повторяла. А потом и сама не заметила, как начала болтать на бытовые темы по-гиримски с уважаемым Хайдаром и Абязом. Мужчины улыбались, слушая мой корявый выговор, иногда поправляли, иногда пропускали ошибки мимо ушей. Но, главное, я понимала местных, а они понимали меня.
Вот и сейчас я смогла почтительно ответить старушке на приветствие. А потом узнать, из-за чего случился скандал.
Глава 4
Сколько раз в прошлой жизни бывала в Крыму, но знать не знала, что на полуострове с давних времён было развито шелководство.
– Ну а как же… – подливая мне в пиалку чаю на два глотка, вещала битай Суфия. – Ещё дед моего деда выращивал коконы шелкопряда и обучал этому своих детей. Он по юности много лет в Османии жил, там и научился. Когда надумал в родительский дом вернуться, запасся лучшими личинками и не с пустыми руками возвратился. Посмеивались над ним поначалу: другие-то из дальних краёв барашков тонкорунных привозят, коней красоты невиданной, а этот недоумок горшок червячков привёз, да пол-участка тутовником засадил. Только когда года через три семья начала богатеть, присматриваться стали и с поклонами просили научить премудрости непростой. Прапрадед учил, да только не у всех получалось. Шелкопряд не живёт у тех, кто с ним абы как обращается. Предок мой и сам постоянно за новыми гусеницами ездил и сыновей-внуков на это наставлял. И вывели они такой вид, что наши коконы одно время на вес золота покупали. А потом эта… – старушка мотнула головой в неведомо каком направлении, – похерила всё. Велела только через неё коконы продавать, иначе… Эх! – взмах сухонькой ручки обозначил безнадёжность ситуации. – Тайно для себя нити делали. Ткань какую-никакую ткали да вещи вязали, ковры опять же… Чуть ли не по ночам занимались, таясь от ведьмы. Когда вы хозяйствовать стали, дай, думаю, попробую коконы разводить. Глядишь, внука полезному научу. Да только он неслух! – битай погрозила сложенной верёвкой куда-то в сторону кустов. – То свежие листья рвать ленится, то кур закрыть забудет.
– Склевали? – охнула я, представив, как прожорливые птицы напали на беззащитных гусениц.
– А? Не-е-е… не успели. Он же их и прогнал, но могли, – ещё один гневный взгляд в сторону притаившегося сорванца, а потом тяжкий вздох. – Только не тот сейчас шелкопряд, ох, не тот. Нить короткая. Раньше-то бывало… а сейчас.
Старушка затуманившимся взглядом смотрела куда-то поверх крыш и верхушек деревьев. Должно быть, погрузилась в прошлое, не желая печалиться о настоящем. Задумалась и я о том, что коконы шелкопряда – это натуральные протеины и неплохо бы их каким-то образом добавить в состав нашей косметики. «Мне срочно нужна Прасковья!» – решила я, но прежде чем тревожить подругу, надо прояснить вопросы с поставкой материала.
– Уважаемая битай Суфия, я вряд ли смогу покупать у вас коконы, по весу ровняя с золотом, но если у меня получится задуманное, то ваши шелкопряды не останутся без работы. В какую цену продадите мне для начала три пригоршни коконов?
– Если для дела, то так бери. Сейчас в мешочек насыплю, – кряхтя поднялась с лавки старушка. – Расплатишься, когда из шёлка моего пользу получишь. Люди о тебе, молодая госпожа, хорошо говорят. Потому и я тебе верю.