– Ну, Василий Сергеевич, ничего страшного, бывает.
– Ах, бывает… Ты знаешь, что он ответил?
– Нет.
– Ну так послушай! «Я пойду работать туда, где мои интересы пересекутся с интересами партии. В этом случае я буду наиболее полезен для партии». Ничего… Кого он из себя корчит? Вот такого сукина сына ты вырастил, товарищ Павлов.
– Василий Сергеевич, ваше беспокойство излишне. Мы уже наметили перевод товарища Попцова по тем же причинам в аппарат ЦК ВЛКСМ.
– Как в аппарат? А почему он нам об этом ничего не сказал?
– Потому что ничего не знал. Это решение было принято три дня тому назад.
– И на какую должность?
– Пока не определили, но, видимо, заместителем заведующего отделом.
– Ну и слава богу. В таком кресле по крайней мере не зазвездится.
На прощание ещё несколько матерных слов в мой адрес, и на этом разговор закончился. Павлов положил трубку и, посмотрев на меня, со вздохом произнёс:
– М-да, ничего не изменилось. Попцов, твой язык тебя не до Киева, а до тюрьмы доведёт. Ты понял?
– Понял.
– Ну и что нам теперь делать? Когда мы четыре месяца тому назад предложили тебе возглавить отдел сельской молодёжи, ты отказался, стал выпендриваться: «не хочу превращаться в чиновника».
– Но вы же сказали – заместитель заведующего отделом?
– Это я сказал, чтобы охладить Толстикова. Ты что, не слышал, как он орал? Ставить первого секретаря Ленинградского обкома комсомола на пост заместителя заведующего отделом – это попросту недопустимо. Да и фамилия этого человека – Олег Попцов, член ЦК ВЛКСМ – на слуху, заметная личность в комсомольском мире страны.
Вот так завершилась моя ленинградская комсомольская биография.
В итоге я стал первым заместителем заведующего отделом пропаганды ЦК ВЛКСМ по вопросам СМИ. У ЦК ВЛКСМ было много своих изданий: журнал «Молодой коммунист», литературный журнал «Молодая гвардия», журналы «Смена», «Сельская молодёжь», «Техника молодёжи», журнал «Пионер» и газета «Пионерская правда». Ну и, конечно, «Комсомольская правда» издательства «Молодая гвардия», на базе которого печаталось большинство названных журналов миллионными тиражами. Я уже не говорю о республиканских областных и краевых комсомольских изданиях. Бесспорно, это был мощнейший идеологический ресурс, которым располагал комсомол, и этим ресурсом надо было управлять, так что проблем было сверхдостаточно.
Помню, на одной из первых планёрок я произнёс фразу: «Надо не разрешать или запрещать, а надо учить работать». Фраза понравилась моим коллегам, и, как говорят в таких случаях, «процесс пошёл». Я по натуре был выдумщиком, и поэтому контакт с редакторами сложился практически сразу. Это было проблемой редакторского корпуса: они чувствовали себя начальниками, но им не хватало идей, замыслов.
Хрущёвские времена были временами своеобразными, как и сам Хрущёв, породивший их. Бесспорно, это было время определённого личностного раскрепощения по сравнению с предшествующим диктатурным сталинским управлением страной. И в комсомоле это проявилось более выразительно. Появлялись такие новые инициативы, как форма и стиль выполнения решений партии, освоение целины, создание студенческих ударных отрядов, стройки и чуть позже – БАМ!
Именно в это время мы сотворили идею – премия Ленинского комсомола, своего рода высшая награда ЦК ВЛКСМ. Она присваивалась за достижения в различных сферах деятельности и мгновенно стала едва ли не самой популярной премией в стране. Потом появилась комиссия по выдвижению кандидатов, но вначале ничего этого не было.
Приближался очередной съезд комсомола, времени в обрез, и первых лауреатов было доверено выдвинуть секретариату ЦК ВЛКСМ и авторам самой идеи, премии Ленинского комсомола. По-моему, Александру Пахмутову и Николая Добронравова назвал Валерий Ганичев, возглавлявший в ту пору отдел пропаганды и агитации, или это сделал сам первый секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов с подачи Ганичева. Я предложил кандидатуру Донатоса Баниониса, сыгравшего главную роль в замечательном фильме «Никто не хотел умирать». Ещё среди первых лауреатов был сравнительно молодой доктор наук, фамилии точно не помню. Помню другую значимую личность: его очередное открытие сделало его академиком буквально через несколько месяцев.
Очень скоро мы поняли, что не ошиблись в выборе первых лауреатов. Их нарастающая популярность придала премии очевидную значимость, как и желание её завоевать. Ныне ничего этого уже давно нет. Нет комсомола или его подобия, которое как воздух необходимо сегодня нашему обществу, когда стоит жёсткий вопрос: как вернуть в значимую общественную жизнь потерянное поколение молодых, которое могло бы и должно стать генератором идей модернизации отечественной промышленности, сельского хозяйства, науки и новой индустриализации страны.
Жизнь всякого человека имеет тройственное измерение: прошлое, настоящее и будущее. Последний этап – как завершающая часть жизни и возможность заглянуть во время, которое уже не принадлежит тебе и ты можешь заявить свои права на него только в виде своих сравнений, предложений и проницательности.
«Вразуми, Господи, их не совершить ошибок, мной совершённых. Ничто не унижает и разоряет более, чем ошибки собственные, и не ищи вину за беду, во власти которой оказался, в окружающих тебя, в их злом умысле. Сосредоточься на осознании вины собственной. Потому как она и есть главная беда всех бед». Потребность в такой исповеди есть у каждого. Но сделаем ещё одну историческую ремарку.
Решение Политбюро об отстранении Хрущёва от обязанности генерального секретаря КПСС случилось в 1964 году. Случившемуся событию, назовём его переворотом, давались разные оценки. Не вступая в полемику, выскажу своё мнение в ту пору первого секретаря Ленинградского обкома комсомола. Хрущёв был нестандартной и противоречивой личностью. Его спонтанные решения были достаточно ошеломляющими для партийного окружения и столь же неожиданными. И наряду с их правомерностью случалось и много ошибок, и, как мне кажется, его врождённое упрямство лишало его способности их признавать.
Публичное развенчание культа личности Сталина, которое совершил Хрущёв, было воспринято неоднозначно, как партией, так и народом. А если выражаться более конкретно – кем-то крайне отрицательно, а кем-то попросту в штыки. И таких, рискну предположить, было большинство. Партийное руководство в тот момент подчинилось воле генерального секретаря и, скрипя зубами, поддержало его. Внутренне не согласились, но внешне поддержали.
И вот теперь настал момент мщения, и то, что Хрущёв совершил публичную расправу с памятью о Сталине, предстояло пережить ему при жизни. Было принято решение, когда все члены ЦК разъезжались в краевые и областные партийные организации страны, где обязаны были дать развёрнутую критическую оценку деятельности Хрущёва, что, по сути, подтвердило бы правильность решения Политбюро относительно его отстранения от руководства партией. Но в этом случае оно переставало быть решением узкой группы лиц, а становилось решением всего ЦК КПСС.
В этой операции развенчания волюнтаризма Н. С. Хрущёва был задействован практически едва ли не на весь состав ЦК КПСС, и именно на долю первого секретаря ЦК ВЛКСМ Сергея Павлова выпала роль сокрушителя хрущёвского волюнтаризма в Ленинграде.
Я помню этот визит Павлова в Ленинград. Весь секретариат обкома комсомола сопровождал Павлова по смольненскому коридору до зала заседаний, где обычно проводил пленум обкома партии. Лицо Павлова выглядело сосредоточенным. Шли молча, полагая, что присутствие рядом с ним придаёт ему уверенности. Неожиданно Павлов наклонился ко мне и спросил: «О чём мне следует сказать?», я ответил почти сразу: «Это время было знаковым в жизни. Ни в коем случае не погружаться в поношение этого человека. Конечно, назвать совершённые ошибки, но и отдать должное результатам, достигнутым в развитии страны». Павлов благодарно сжал мою руку и двинулся в зал, его встретил секретарь обкома партии.
Павлов выступил достойно и мужественно. Он сказал не только о хрущёвском волюнтаризме, но и о впечатляющих результатах в развитии страны в этот период: о создании совнархозов и полёте в космос. Это была отчасти суровая, отчасти знаковая аттестация деятельности лидера страны. Павлов сохранил достоинство и не погрузился в грязь привычных поношений Хрущёва. То, что понравилось, судя по аплодисментам, присутствующих в зале, видимо, не понравилось М. А. Суслову.
Спустя месяц Павлов освобождается от должности первого секретаря ЦК ВЛКСМ и назначается главой Спорткомитета страны. Желание унизить Павлова, которое, конечно, просматривалось в этом решении, провалилось. Павлов блестяще проводит Олимпийские игры в Москве, которые СССР выигрывает. И тот самый олимпийский Мишка, и прощание с ним становятся символом страны на долгое время, как и прекрасная мелодия Александры Пахмутовой и столь же прекрасные стихи Добронравова.
Популярность Павлова в стране достигает значимых масштабов. Серый кардинал ЦК КПСС не может простить «олимпийского» успеха Павлову и через недолгое время наносит ему очередной бюрократический удар. Павлов назначается послом в Монголии, тем самым ставится крест на его дальнейшей политической карьере и возможности возвращения в большую политику. Подобное отношение Суслова к Павлову было не случайным. Павлова не жаловал и Л. И. Брежнев, который хорошо запомнил знаковый эпизод в своей жизни.
В то время он был вторым человеком в Политбюро и в один из дней назначил встречу с Павловым. В положенное время Павлов появился в ЦК, где более двух часов ожидал приёма. Брежнев знал, что Павлов ожидает в приёмной, но тем не менее продолжал приглашать людей, записанных на более позднее время. Это была своя форма унижения. Таким образом, как считал Брежнев, он зарвавшегося Павлова, в тот момент – первого секретаря ЦК ВЛКСМ, ставит на своё место. Неожиданно раздаётся звонок в приёмной. Павлова разыскивает Хрущёв.
Секретарь Хрущёва просит Павлова немедленно подойти в приёмную Никиты Сергеевича. У Павлова безвыходная ситуация – предупредить Брежнева невозможно, у него очередной посетитель. Павлов предупредил секретаршу Брежнева, а сам пошёл к Хрущёву.