— Я тоже... — покачала головой Татьяна, — перестала понимать, кто я. Знаю, что живу, и ощущаю себя живой. Дышу полной грудью, говорю, не понижая голоса! И делаю лишь то, что велит мне сердце! — Она помолчала, а потом добавила: — Мне ничего не известно про продажу живых тампов. Но я рада, что Шуня оказался настоящим, хотя... для меня он всегда был таким!
Профессор отвернулся, разглядывая громаду Ковчега, темнеющую у берега.
— Я могу узнать правду, — сказал он, наконец. — Выпотрошить сознание Ту-Гака и увидеть то, что — ему кажется — он может скрыть от меня... Вопрос — почему я не хочу делать этого?
— Да, — эхом отозвалась Татьяна. — Почему? Вы узнали о нашем обмане — и не уничтожили ту с «нарушенным режимом функционирования». Почему? Вы играете со мной, как кошка с мышкой: то подвергаете аморальным опытам с памятью, то с лёгкостью открываете тайны мироздания Майрами. Почему?
НикИв едва уловимо поморщился.
Будто повинуясь его движению, входной люк Ковчега закрылся, а на остров неожиданно пала ночь. Звёздный купол вознёсся над головами, лохматые ветви галактической спирали расцвели туманностями. Мир отодвинулся, растворился в тумане. Земная твердь повисла во вселенной, казалось, ступи на её край — перевернётся.
Тела ту медленно погружались в снег, и вскоре от них не осталось и следа. Снежный прах вернулся к снежному праху.
— Я устал, — неожиданно признался профессор, — чувствовать не то и не так, как раньше. Время, при всей своей эфемерности по сравнению с Вечностью, меняет меня. И то, что я считал незыблемым — оказывается неверным. Давайте на сегодня закончим наши изыскания. Мне нужно обдумать то, что я собираюсь вам предложить. А вам — то, что вы узнали за последнее время. Ковчег отправиться в обратный путь завтра. Тогда и встретимся!
Миг — и не стало ни собеседника, ни Ковчега. Лишь снежная целина, небо над головой и стена тумана, бегущая по кругу, будто цирковая лошадь.
Татьяна Викторовна невольно вспомнила, как виртуозно ругался Гека. Не помешало бы сейчас произнести вслух парочку подобных выражений! Опять этот, с позволения сказать бог, бросил её одну неизвестно где!
Да, усталость ощущалась явственно. Забраться бы в какое-нибудь тёплое место и покемарить пару часов, как, бывало, Татьяна делала на суточных дежурствах! Но окружающее пространство не обещало ни комфорта, ни сна. Снова вламываться в чужие рассуждения, чтобы найти путеводную нить назад, в логово НикИва? От одной мысли об этом голова начинала болеть, как от смены погоды. Нет, хватит! Ей больше не хочется играть в чужие игры. Она просто... будет гулять!
Посмеявшись над собой, Татьяна Викторовна медленно двинулась в сторону стены клубящегося тумана, туда, где по её представлениям должен был стоять Ковчег. Небесная чаша, полная крупных, как виноград, светил, едва заметно кружилась вокруг своей оси. И неожиданно Татьяна поняла, что место, в котором она сейчас находится — не просто существует на самом деле, но представляет собой один из полюсов! В эту самую минуту ось вращения планеты прошивает её, словно нить косого дождя. Странное ощущение — такое вкрадчивое, как касание тени, но такое острое, как собственный горький плач.
В сознании царила тишина. Вокруг — пустота. Здесь, в этой точке, время и пространство схлестнулись и замерли. А человек оказался наедине с целым миром. Наедине с собой.
Она медленно шла, не проваливаясь в плотный снег. Дойти — и остановиться на краю. Промолчать — и исчезнуть, растворившись в полотне вселенной...
Но уже вырастала из тумана тёмная громада Ковчега, закрывала небо и океан, и, возможно, тот самый край зримого мира.
Не задумываясь, Татьяна ступила на помост. Волны заливали его края, иногда перекатываясь на другую сторону, но, несмотря на то, что его покрывали капельки воды, подошвы не скользили. Подойдя ближе к двери, Татьяна Викторовна разглядела, что «чешуи» Ковчега топорщатся, открывая едва светящиеся щели. Должно быть, находясь на стоянке, корабль усиленно вентилировался. А может, и вовсе поглощал солнечный и звёздный свет — она заметила, что внутренней стороной «чешуйки» подозрительно похожи на квадраты звёздных батарей.
Неожиданно лязгнув, плиты входного люка поднялись и плотно прилегли друг к другу. Люк ушёл внутрь, открывая проём, в котором было не видно ни зги. Татьяна поёжилась. Опять послушалась персонального чи-ёрта, который дёрнул ее прийти сюда, а теперь зовёт зайти внутрь, в черноту, накануне исторгнувшую мёртвые тела.
Она тоскливо посмотрела в небо. Сюда бы немного света!
Шуня поднялся с её плеча, где тихонько сидел всё это время, и поплыл к входу в Ковчег. Ведомая тампом, Татьяна двинулась внутрь корабля.
Если в логове Бога действовала технология Управляющего Разума, отличная от технологии Лазарета только отсутствием персонификации помощника, то и здесь должна сработать мысленная команда об освещении!
И действительно, окружающее пространство посветлело — это засветились с внутренней стороны стены Ковчега. По мере того, как свет разгорался, лицо Татьяны выражало все большее изумление.
Она стояла на пороге гигантского помещения, которое было бы практически пустым, если бы не несколько десятков креационных камер, расположившихся вдоль стен. В них никого не было — Татьяна обошла все, склонилась над каждой. Три из осмотренных — как раз по количеству тел, доставленных на остров — находились в режиме стерилизации.
Остановившись в центре зала, она недоумённо огляделась. Господи, для чего такое огромное и пустое помещение? Для чего этот корабль, больше похожий на чудовище? Неужели только для того, чтобы подчеркнуть мощь Хозяина Туманного Айсберга?
Что-то подсказывало, что не будь на то его дозволения, она не попала бы внутрь, как не попадали никогда живые ту, взирающие на Ковчег издалека — со страхом и сожалением.
С тихим гудением подплыла к ногам транспортировочная платформа. Похоже, экскурсия продолжалась.
Татьяна дождалась, пока Шуня вернётся на её плечо, и ступила на платформу, которая вознеслась под купол зала и далее — в едва заметный вертикальный штрек, выведший на верхнюю палубу Ковчега. Здесь тоже было пусто. Чёрное покрытие пола поблескивало от яркого света звёзд, как влажная шкура морского змея.
Отсюда открывался вид на океан, грозно ворочавший громадное тулово в ладонях горизонта. Туман был порван ветром на клочки и унесен в неведомые дали, поэтому пространство просматривалось во все стороны, и край зримого мира значительно отодвинулся.
Склонившись над леером, Татьяна смотрела на чёрные волны. От ночного Океана веяло жутью природной мощи, но он, как ни тщился, не доставал до высоко расположенной палубы. Ни брызг, ни сырости — лишь воздух, пахнущий снежной свежестью.
Однажды она уже сделала шаг вперёд во владениях НикИва, спрыгнув в шахту. Скафандр с экзоскелетом казался тогда единственной привязкой к реальности. Как и сейчас. Вот только прыгать в воду — тёмную, как сама ночь, ледяную — не хотелось совсем. Но отчего-то Татьяна была твёрдо уверена, что убраться с этого Острова и его Причала можно только таким способом. Очередной нелогичный вывод, то ли подброшенный хитроумным профессором, то ли вычлененный из собственного потока сознания.
«...обратись к Вечности!»
Нет, не голос. Воспоминание.
Шуня отвлёк на мгновение, нырнув под внутренний капюшон скафандра. А затем тьма ночи сменилась совсем другой тьмой. И Океан больше не был зверем — он стал туманом, средой, которую оказалось так легко раздвинуть руками, чтобы открыть проход. Леера ограждения истаяли, и Татьяна ступила на дно морское с гигантского Ковчега, словно сошла со ступеньки крыльца. Преодоление мгновенного сопротивления — и она обнаружила себя в уже знакомых покоях, где, нетерпеливо прохаживаясь, её ждал НикИв.
Увидев Татьяну, он остановился, словно натолкнулся на стену.
— Не ожидал вас так быстро, Лу-Танни! Точки сосредоточения обостряют способности, так я и думал. Ваше присутствие начинает внушать мне опасения!
— Точки сосредоточения? — Татьяна устало опустилась на невидимый «диван». — Что это такое?
— Полюса, — пожал плечами НикИв, — физические центры ограниченных пространств, гравитационные воронки, временные и энергетические сладжи, Поток...
— А почему я внушаю опасения?
Она ни слова не поняла из того, что сказал профессор. Глаза закрывались, а голова тяжелела с каждой секундой. Татьяна повозилась на диване, устраиваясь удобнее. Шуня с возмущённым писком перебрался к ней на плечо.
Полюса?.. Какие-то воронки?.. Пусть вся вселенная подождёт, потому что хочется спать, спать, спать...
— Потому что вы не знаете своей силы, Лу-Танни, — тихо ответил НикИв.
Но Татьяна Викторовна его не слышала. Она спала.
— Итак, — говорил профессор, тщательно растаптывая ботинком снег уже знакомого Татьяне острова, — получив доступ в ваше сознание, я с удивлением убедился в том, что некто подверг вас изменениям, носящим негативный характер. Я прав?
— Прав. — Татьяна зябко куталась в руки — не выспалась, а НикИв поднял её ни свет, ни заря, аргументируя тем, что Ковчегу пора отправляться в обратный путь. — И?
— Вы можете озвучить мне то, что — по вашему мнению — с вами сделали?
Она поморщилась — вопрос был неприятным — но заговорила:
— Могу предположить, что похитившие меня существа каким-то образом ограничили мои способности. Я не ощущаю и не могу достучаться до сознания тех, кого должна была слышать, и кто должен был слышать меня!
НикИв кивнул.
Татьяна обратила внимание, что чуть впереди по белому полю поползла чёрная трещина, становясь шире.
— Ваша кровь тому причиной, Лу-Танни, — пояснил профессор, — когда вы уснули в свой первый день здесь, я взял её для анализа. Несмотря на то, что вы ели рухашу без вреда для себя, хотел убедиться, что не причиняю вам вреда. При исследовании выяснилось, что кровяные тельца заражены вирусом, который блокирует участок мозга, отвечающий за ментальную коммуникацию.