Шурик тотчас мрачным голосом прокомментировал это событие:
— Плохая примета, господа.
— Конечно плохая. К тратам, — насмешливо вторил ему Яшка, который вместе со мной, Львом и Саньком стоял на полубаке возле левого борта парохода. — Шляпка-то эта рублей сто, небось, стоила, а то и больше. А теперь новую надо покупать.
— Его светлость, может себе позволить такие траты, — с усмешкой заявил Лев и накинул на коротко остриженную голову капюшон длинного плаща.
— Копейка рубль бережёт, — буркнул атаман и покосился на клубы чёрного дыма, которые в серо-свинцовое небо выбрасывали трубы парохода.
— Хватит препираться, судари. Пора поговорить о деле, — строго сказал я и положил руку на стальной поручень. Даже сквозь кожаную перчатку я почувствовал лёгкую вибрацию, которую передавало всему судну машинно-котельное отделение.
— Пора, — поддакнул Лев, подозрительно поглядев на людей, которые стали покидать палубу. Под открытым небом было довольно прохладно. Вот участники делегации и спешили скрыться в тёплых каютах.
— Начнём с тебя, Александр, — посмотрел я на брата, который совсем недавно лишился своих светлых кудрей до плеч. В целях конспирации ему остригли волосы и покрасили их в русый цвет. Теперь он носил короткий бобрик и недовольную мину на ещё больше похудевшем лице.
— Моё имя Александр Хлебов. Я провинциальный дворянин из Петровска. Попал в писари к графу Эко благодаря связям отца, — без запинки выдал Шурик и покосился на Льва, ставшего блондином.
Тот перенял эстафету и по-военному чётко отрапортовал:
— Лев Крайнов. Маг земли. Нанят графом в качестве охранника, так как мой род обнищал и мне приходится хвататься за любую работу.
— А я посыльный графа. Яков Иванов, — нехотя выдал атаман, сдвинул на затылок смятый гармошкой цилиндр и почесал короткие волосы, которые из седых превратились в тёмно-русые. — Из простых людей буду. Тишком ненавижу дворян.
— А я глуповатый дальний родственник графа Эко, которого он взял с собой, дабы попытаться обучить дипломатии, — с улыбкой сказал я, поправив серый котелок. — Авось, кого-нибудь из нас возьмут в оборот подлые враги Империи. А там уж мы разыграем многоходовочку. Вы только поубедительнее исполняйте свои роли, судари.
— Я достоверно сыграю свою роль, — оскалился атаман и недобро посмотрел на Льва, словно уже примерялся как ему половчее перехватить горло парня.
Андреев даже непроизвольно потёр шею и хмуро проронил:
— Ты Яшка лучше не гляди на меня так.
— А то что? — сощурил тот глаза.
— Блестящая игра, Яков. Ты настоящий актёр, — встрял я в намечающуюся ссору и перевёл тему: — Господа, ещё раз попрошу вашей оценки. Меня точно не узнают в новом образе?
— Над вашей внешностью её светлость княжна Белозерова поработала лучше всех, — вполне искренне произнёс Лев, окинув меня внимательным взглядом.
Да, так и есть. Анастасия потрудилась надо мной — будь здоров. Она с помощью весьма стойкой краски превратила мои волосы из седых в такие же чёрные, как сердце человека, пнувшего бездомного котёнка. А потом княжна воспользовалась своей магией и заставила их отрасти до плеч. Волосы закрыли мои уши, а длинная чёлка стала падать на глаза. Но на этом Анастасия не успокоилась. Она помогла мне обзавестись небольшой бородкой-эспаньолкой. Так что теперь меня могли узнать лишь те люди, которые не один раз видели мою физиономию.
Правда, с голосом я ничего поделать не мог. По нему меня можно было вычислить. Однако вряд ли при дворе каана найдутся те, кто так уж хорошо знают меня. И имя своё я тоже не стал менять, как и имена своих спутников. Тут ведь в чём загвоздка… за неделю к новому имени не привыкнешь, а вот случайно назвать старое — запросто. И всё — раскрылся Штирлиц. Поэтому-то и было принято решение отказаться от псевдонимов. Мы лишь фамилии поменяли.
Между тем оценку Льва поддержал хмурый Шурик:
— Да, княжна сделала тебя совсем другим человеком.
Его слова прозвучали весьма двусмысленно. Но никто не обратил внимание на эту двусмысленность. Тем более я сразу же приподнято сказал, бросив взгляд за борт, где в тёмной стылой воде плавали многочисленные льдинки:
— Спасибо за ваше мнение, судари. А ещё хочется отметить, что нам всем крупно повезло, что в этом году лёд на реке вскрылся гораздо раньше. А то пришлось бы трястись в поезде несколько дней. А учитывая наше положение в делегации, купе у нас бы было не из самых лучших.
— Это точно, — протянул Александр и плотнее запахнул пальто.
— Угу, — угукнул и Яшка.
Я раздражённо покосился на атамана, почесал подбородок сквозь бородку и пробурчал:
— Угу, «судари». Добавляй «сударь» или «господин». А то пустишь под откос всё дело.
— Верно, — рьяно поддакнул Лев и возмущённо добавил, вздёрнув подбородок: — Вы, Яков, ведёте себя вопиюще нагло с представителями дворянства. Только покровительство его светлости мешает некоторым аристократам отправить вас в колодки.
— Каким это аристократам?.. — процедил атаман и буквально выплюнул: — Сударь.
— О, прогресс налицо! Не прошло и года, — обрадовался я и взглядом показал Андрееву, дабы тот на время прикрыл «варежку». — А когда мы прибудем ко двору каана, то ты, Яков, будешь обращаться к уважаемым степнякам «ага».
— Это я умею, — хмыкнул атаман, криво усмехнулся и насмешливо добавил: — Ещё «угу» у меня зело хорошо получается.
— «Угу» оставь при себе, — резко бросил я и непроизвольно глянул на крикливых чаек, которые пронеслись над спокойными водами реки. — А вот «эфенди» и «бей» запомни. Эфенди — это обращение к знатным особам: вождям племён, заслуженным магам и местным богатеям. А вот бей — больше подходит для офицеров. Уяснил?
— Уяснил, сударь, — глухо промычал атаман и дёрнул щекой.
— Но в целом, ежели кто-то из нас что-то напутает с обращениями к степнякам, то ничего страшного не произойдёт. Нам, как иностранцам, — простят, — сухо заметил Лев и потёр двумя пальцами замёрзший нос. После таких манипуляций он у него покраснел, словно парень изрядно принял на грудь.
— Ладно, пора по каютам, судари, — решил я, посмотрев на небо. Солнце поднялось уже довольно высоко, но ни фига не грело.
Спутники подержали моё решение одобрительными кивками. И под пронзительные крики снова появившихся чаек мы пересекли полубак, а затем вереницей стали подниматься по ступеням наружного трапа, который вёл на вторую палубу. Там-то и прописались наши каюты. Однако без приключений мы до них не добрались… Всё случилось уже на трапе. Чёрт бы побрал его узость и широкие плечи Яшки.
Нам навстречу стала спускаться троица высокомерного вида господ лет по двадцать пять. Двое их низ без проблем прошли мимо нас, а вот третий… Его угораздило столкнуться плечом с плечом атамана, который замыкал наш квартет. Конечно же, третий господин не удержался на ногах и с воплями покатился по трапу. По пути он сбил с ног своих приятелей. И дальше они всей ахающей и охающей троицей посчитали оставшиеся ступени трапа и в живописных позах разлеглись на палубе полубака.
Тут же послышались приглушённые смешки немногочисленных матросов. Впрочем, они быстро заткнулись и разбежались кто куда, когда увидели пунцовые от гнева рожи аристократов.
Пара дворян вскочила на ноги, прожигая Яшку бешеными взглядами. А вот третий с трудом принял вертикальное положение. Потом он болезненно поморщился, снова уселся на задницу и стал растирать колено, добела закусив нижнюю губу.
А его приятели в это время стали орать на атамана, брызжа слюной и потрясая кулаками:
— Остолоп! Увалень! Из-за тебя, морда, мы, благородные господа, все ступени пересчитали! А знаешь, что за такое бывает?.. — злобно окрысился высокий аристократ с разбитой бровью и бородкой-клинышком. — Каторга! Но сперва я хорошенечко отделаю тебя!
Рука аристократа метнулась под плащ. Видимо, за пергаментом или револьвером. Но Лев первым достал свой ствол и навёл его на удивлённо выпучившего глаза дворянина. Следом он сухо произнёс:
— Не делайте глупостей, сударь. Произошёл несчастный случай. И мы готовы в полном объёме оплатить причинённый вам ущерб.
— Да ты… да ты… — задохнулся гневом дворянин, держа руку в кармане плаща. Его лицо ещё больше налилось дурной кровью, а глаза потемнели от ярости. — Да как ты смеешь тыкать в мою сторону револьвером, ублюдок?!
— Он ещё и выстрелить посмеет, ежели вы, сударь, достанете оружие или пергамент, — твёрдо сказал я, из-за спины Льва, который стоял на трапе широко расставив ноги.
— Василий, охолонись, — вдруг подал голос тот парень, который повредил колено.
Он поднял слетевший во время падения котелок, отряхнул его и нахлобучил на голову. И во второй раз попытался встать на ноги. Сейчас это у него получилось. Правда, не без гримасы боли на лице.
Приняв вертикальное положение, он произнёс, показывая на порванные на колене штаны:
— Настоящее английское сукно. Вам придётся щедро заплатить, господа. Кто хозяин этого босяка, толкнувшего меня?
— У меня нет хозяина, — прохрипел набычившийся Яшка и исподлобья глянул на дворянина в рваных штанах.
— Да он совсем не воспитан! Дикарь! Да как ты разговариваешь с аристократом, плебей? Забыл своё место?! — бешено вскричал тот благородный, у которого из разбитой во время падения брови сочилась тонкая струйка крови.
Казалось, что он сейчас лопнет от гнева. Его грудь ходила ходуном, а рука вдруг стала быстро выпрастываться из кармана. И уже через мгновение на свет божий показалась его ладонь, с зажатой в ней рукоятью револьвера. Вероятно, он бы выстрелил. Или выстрелил бы Лев. Поскольку его палец, лежащей на спусковом крючке, уже начал плавно сгибаться. Но тут в дело вступил третий дворянин. Он метнул испуганный взгляд куда-то мне за спину, а затем вцепился в руку своего товарища и пригнул её, из-за чего дуло револьвера стало смотреть в палубу.
— Мудрый поступок, — раздался позади меня хрипловатый старческий голос со стальными нотками человека, привыкшего приказывать и распоряжаться чужими жизнями. — Освободите трап, господа, и поведайте мне о том, что тут стряслось. Ваши безобразные вопли долетели даже до кают-компании. И заставили меня прервать важное собрание. Так поделитесь же со мной истоками вашей, без сомнения, легендарной ссоры.