Девушка кивнула и покинула мою комнату. А я продолжил заниматься своими делами, продлившимися до самого вечера. Ночь же мне удалось провести в бурных ласках. Сегодня Анастасия была особенно горяча. И она даже соизволила отправиться вместе со мной на железнодорожный вокзал, поскольку решено было ехать поездом, чтобы, значится, меня в Уральске встретили со всеми почестями. Хотя, в теории, я мог бы переправить всех через портал. Но поезд — так поезд.
Наши автомобили быстро преодолели узкие улицы ещё спящего города и остановились около серого здания вокзала. Оно могло похвастаться стеклянным куполом с металлическим каркасом и гордо развивающимся на шпиле флагом Российской империи. И, несмотря на раннее время, в здании уже тусовался кое-какой народец, который стал приветствовать меня с княжной. Анастасия милостиво им кивала, а я шёл с каменной физиономией. За нами же двигались позёвывающие Корбутовы и невыспавшаяся Ленка, а уже позади неё печатали шаг обвешанные рунным оружием охранники и слуги, чьи руки оттягивали чемоданы.
Вскоре наша банда вышла к императорскому бронированному вагону, попирающему рельсы у отдельной небольшой платформы. Всего же состав имел семь вагонов, три платформы с пулемётами и пушками и, естественно, рабочую лошадку, то есть паровоз. Последний изрыгал чёрный дым. Он носился в прохладном утреннем воздухе и даже просачивался в гостеприимно распахнутую дверь нашего вагона.
Вдруг из вагона с чувством собственного достоинства вышел чопорного вида господин с глубокими залысинами, седой бородкой-клинышком и худощавой фигурой.
— Доброе утро, ваша светлость, — поздоровался с княжной незнакомец невероятно выхолощенным голосом. Он, наверняка, как вампир-душнила, способен был высосать жизнь из любого разговора. — Моё имя Модест Мстиславович Пожарский. Барон. Маг жизни. Магистр третьей ступени.
— Рада знакомству, сударь, — прощебетала Анастасия и протянула барону ручку.
Тот галантно облобызал её, косясь на меня серыми глазами навыкате. А я подметил, что его высокомерная физиономия оказалась удивительно похожа на лошадиную морду. Кажется, он по папеньке Пожарский, а по маменьке Пржевальский.
— Иван Макарович Белозеров, князь-некромант, — отрывисто представился я, выразительно глянув на слуг. Те все поняли и потащили наши вещи в вагон.
К сожалению, лишь один слуга поедет с нами, а остальные останутся в особняке. Однако в Уральске мне должны выделить другую прислугу. В целом же, помимо нас, в поезде помчаться только дворяне, обслуга и охрана.
— Моё почтение, ваша светлость, — учтиво изрёк барон, переложил тросточку из одной руки в другую и приподнял котелок.
Я кивнул и представил своих спутников:
— Это моя помощница — сударыня Елена Озерова и братья: Алексей и Александр Корбутовы. Вы, наверное, слышали историю о том, как мы стали родственниками?
— Да-да, слышал, — проронил барон, раскланялся с Корбутовыми и окинул их высокомерным взглядом, словно увидел дерьмо на своей штиблете. — Граф Безбородов сказывал мне, что один из Белозеровых оказался вскормлен захудалым родом из провинции.
— Граф ошибся. Корбутовы — не захудалый род, — постоял я за честь семьи, раз уж сами Корбутовы заметно оробели перед дворянином калибра Пожарского.
А тот будто специально подчёркивал громадную пропасть, лежащую между ними. Принял горделивую позу и надменно выдвинул нижнюю челюсть. Мол, он потомственный аристократ с сильным даром, а они только благодаря воле случая выбрались из свинарника на свет божий.
Однако вслух он ничего из этого не сказал, а расплылся в улыбке и проронил:
— Вы, несомненно, правы, ваша светлость. Граф Безбородов ошибался, — следом Модест Мстиславович похлопал себя по карману жилетки и вытащил из него золотые часы на цепочке. Они были настолько блестящими, что любая сорока душу бы отдала лишь бы завладеть ими. — Скоро отбытие, судари.
— Авось успею выкурить папироску, — негромко проговорил Лёха, украдкой сердито поглядывая на лыбящегося барона.
— Папироски — вредны для здоровья. Я вот табачком совсем не увлекаюсь, сударь. И вам советую, — выдал Пожарский, а затем посмотрел на княжну и произнёс: — Безумно рад был познакомиться с вами. Надеюсь, жизнь будет ко мне благосклонна, и мы ещё не раз встретимся. А пока позвольте мне оставить вас.
— До встречи, барон, — проворковала Анастасия, снова подав ручку магу.
Тот опять поцеловал её сухими, серыми губами и степенно вернулся в вагон. И его уход будто бы сбросил с плеч Лёхи невидимый камень.
Корбутов выпрямился, дёрнул головой и враждебно проговорил:
— Ишь какой ферзь. Язык, что помело. Не нравится он мне. И ежели бы не приказ нашего любимого императора, то я бы уже бил его лошадиную рожу. Ещё и папироски мои обхаял.
— Небось, барон их не курит, поскольку знает, что делает с лошадью капля никотина, — с усмешкой вставил я.
К сожалению, только Ленка оценила мою шутку. Она весело хохотнула. Корбутовы же недоумевающе переглянулись. А вот посерьёзневшая Анастасия приподняла бровку и спросила:
— А что она с ней делает? Впрочем, неважно. Важнее то, что барон — великолепный маг. Вам следует сблизиться с ним.
— Нас может сблизить лишь братская могила, — еле слышно проворчал Лёха, жадно дымя папироской.
— Конечно, сблизимся, дорогая, — усмехнулся я и поцеловал жену в щёчку. — До скорой встречи.
— До скорой встречи, — улыбнулась Анастасия и величаво пошла прочь в окружении охраны и слуг.
А мы все вчетвером проникли в вагон и разместились в одноместных комфортабельных купе. И буквально через несколько мгновений паровоз испустил протяжный свисток, а затем состав громыхнул сцепками и стал медленно набирать скорость.
За забранным крепкой решёткой окном потянулись пейзажи столицы, а в сердце появилась какая-то тяжесть. Меня всё больше тяготила эта странная поездка. И я старательно гнал от себя одну весьма назойливую мысль, но она как упрямый комар в ночи возвращалась и возвращалась. Заключалась же эта мысль в том, что император, хитрый и беспринципный жук, который вполне может отдать меня на растерзание Повелителю. Но что он от этого выиграет? О-о-о, варианты есть!
Мой мозг сразу же начал подкидывать говна на вентилятор. Он будто пытался ещё больше убедить меня в том, что Корсаков решил ради чего-то пожертвовать мной. Но я мощным усилием воли заткнул все отверстия, из которых били параноидальные мысли. А потом решил не сидеть на попе ровно, а прогуляться по поезду.
Приняв такое многомудрое решение, я переоделся в шмотки попроще, дабы сойти за рядового дворянина. Выбрался из своего временного логова и в конце вагона встретил вооружённого охранника в форменной фуражке с двухглавым орлом. Он был приписан к поезду и сторожил дверь в вагон с важной особой, то бишь со мной. После моего приказа открыть дверь, он попытался напроситься в сопровождающие, но я отказался от его компании и в гордом одиночестве двинулся по составу.
Мой взор принялся скользить по окнам, потолку и стенам. Ну, вроде все сделано на совесть. Если монстры задумают напасть, то, скорее всего, они обломают свои зубы и когти.
И даже вагон-ресторан оказался хорошо бронирован. И в нём, несмотря на то, что состав только-только покинул столицу, уже были оккупированы все столики, словно тут бесплатно подавали лучшее в Империи вино.
Народ вкушал пищу земную и вёл чинные разговоры под железный стук колёс. А в воздухе плавал до того ароматный запах выпечки, что мой желудок голодно квакнул, напомнив, что не завтракал.
Я окинул орлиным взглядом небольшие диванчики, и заметил один свободный. Он прикорнул возле столика. А за тем, на аналогичном диванчике, бок о бок восседали две юные девушки лет по шестнадцать-семнадцать. Блондинка и брюнетка. Они оказались наряжены в кокетливые шляпки и дорогие платья со шнуровками.
Девчонки негромко шушукались, блестя белыми зубками. И они явно были не из простых дворянок, а как минимум на уровень выше. Такие могут и на хрен меня послать, если не узнают мою физиономию. А они её вряд ли узнают, поскольку мои фотографии не печатали в газетах. Народ везде узнавал Анастасию, а меня — крайне редко. Подобные случаи можно было сосчитать по пальцам одной руки неловкого фрезеровщика.
Однако я всё равно подошёл к девчонкам и вежливо проговорил:
— Сударыни, позволите ли вы мне присесть за ваш столик? А то, как видите, свободных мест больше нет.
Девицы окинули пренебрежительными взглядами мою довольно скромную одежду, переглянулись и пожевали подведённые кармином губки. А потом блондинка, поколебавшись, холодно выдала:
— Присаживайтесь, сударь.
— Благодарю.
Я плюхнулся на довольно мягкий диванчик и мельком оглядел столик, застеленный белой накрахмаленной скатертью. На ней красовались фарфоровые чашечки с чаем, плетёная корзинка с фруктами и хрустальная вазочка с печеньем. Я тоже заказал себе чай и попросил к нему несколько пирожных. И пока мне несли заказ, девицы вроде бы привыкли к моему присутствию, придвинулись друг к другу и снова зашушукались.
—…Так вот виконт Смирнов на той неделе сделал предложение Марфе Ивановне, — осуждающе прошептала блондинка, склонив голову к хрупкому плечу подруги.
— А-х-х, — округлила губки брюнетка и прижала к пышной груди лапки, унизанные рунными кольцами. — Так она же вздорная сударыня с дурным воспитанием. Бедный виконт. Наверняка папенька заставил его сделать предложение Марфе Ивановне. Я слышала, что у Смирновых проблемы с финансами.
— Именно, — кивнула блондинка, стрельнула на меня подозрительными глазками и ещё тише сказала: — После восшествия на престол нынешнего императора дела Смирновых резко ухудшились. А потом ещё и эта междоусобица в Степи.
— Да, да, да, я понимаю на что вы намекаете. Земли Смирновых недалеко от границы, а там нынче совсем неспокойно. А всё этот… Белозеров.
— Тише, душечка, не так громко, — поспешно проговорила блондинка и снова подозрительно посмотрела на меня.