— Не могу знать, Ваше Императорское Величество. Впервые здесь нахожусь и не представляю, что вообще из себя представляет защитная система. Единственное, что понял — что смогу донести вас в целости и сохранности, если буду представлять, что всего этого просто нет.
— Ну что ж, спасибо за подобную самоотверженность, — кивнула императрица. Однако же взгляд её не предвещал ничего хорошего. Она сканировала меня с ног до головы, предполагая, что я есть не что иное, как засланец кого-то из прошлой династии.
Стоило нам всем оказаться у входа в башню, как сверху на нас спикировала Василиса. Она сидела наверху, спрятавшись за зубчатой стеной донжона, и рванула к нам едва ли не со звуком, похожим на плач. Химера положила свою голову на плечо бабушке, едва не рыдая, а Елизавета Ольгердовна поглаживала свою питомицу, успокаивая. Даже не имеч канала связи с Васькой, по интонации и эмоциям чувствовалось, что существо жалуется. При этом химера поджимала одну переднюю лапу, правое крыло её было обгоревшим, в проплешинах на шерсти виднелись порезы и глубокие кровоточащие раны, а части когтей на передних лапах не было и вовсе. Вид бедной химеры оценили все.
Василиса жаловалась, что, пока пробиралась к башне, откуда её звала Мурка, ей тоже досталось, так же как и всем остальным. Но поскольку Васька пробиралась по воздуху, а не по земле, доставались ей дистанционно срабатывающие заклинания. А вот когти она потеряла, уже попытавшись приземлиться на саму башню. Видимо, защиту с воздуха тоже предположили, и она стоила бедной химере нескольких когтей и серьёзных ран, в том числе и крыла. Также Васька объясняла, что чувствует Мурку где-то на глубине метров десяти-двенадцати под землёй. А ещё Мурка совершенно перестала отвечать на какие-либо вызовы от Васьки.
Сама Василиса внутрь башни попасть не смогла — когда она попыталась протиснуться в маленькую бойницу-окошко, получила молнией в крыло, опалив его частично. Рисковать второй раз и терять второе крыло она не стала.
А ещё химера плакалась и извинялась за то, что не сообщила сразу бабушке о произошедшем. Она пыталась до нас дозваться, но мы пропустили этот момент. Оказывается, лаборатория в подвале была экранирована от всевозможных воздействий и вмешательств, в том числе и от общения с химерами. И если с точки зрения концентрации это было оправданное решение, то с точки зрения скорости реакции на опасности — не очень.
Пока княгиня всё это вываливала на императорскую чету, я осторожно решил прощупать крепость — не столько вход, сколько сквозь магическое зрение разглядывал всевозможные узоры, нанесённые на стены. Было там такое количество всевозможных завитушек, узлов и переплетений, что не было ни одного участка, похожего на форточку, сквозь который можно было бы пробраться. Так и кружил я вдоль стеночки в попытках отыскать хотя бы что-то, пока вдруг в одном из мест, разглядывая магическим зрением плетение, не споткнулся о самый обычный торчащий из-под земли вывернутый булыжник. Когда-то, видимо, здесь была мощёная мостовая из крупных каменных глыб, а сейчас, после огненной атаки, превратившей камень едва ли не в стекло или базальт, осталось всего несколько торчащих наружу булыжников. Переведя взгляд на него, я заметил, что на камне скрещиваются несколько очень толстых линий защиты в основании башни.
«Если уж паутина ослабевала от прерывания линий, то может и на камне сработает?» — подумалось мне.
Наступив на камень, я вдруг почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног, а свободное падение приняло в свои объятия.
Глава 18
Только что меня окружала темнота, как вдруг пространство взорвалось радужными бликами. Я оказался внутри мыльного пузыря, искрящегося и переливающегося. В постоянном движении и сквозь радужные блики удалось рассмотреть, что я оказался в огромном каминном зале — такие обычно находились на первых этажах донжонов.
Главенствующее место в зале занимал камин-великан из чёрного мрамора без единой прожилки. И какой это был камин! Не камин, а произведение искусства: вместо массивных грубых плит на нём были вырезаны всевозможные чудесные твари, начиная от ветвисторогих оленей, заканчивая кабанами-секачами. Но это был лишь первый ранг — животные обычные. Чем выше от топки к воздуховоду поднимался мой взгляд, тем яснее становилось, что каждый следующий ряд животных терял привычные человеческому глазу черты и приобретал всё более и более сюрреалистичные слияния животных черт.
«Вот бы сюда бабушку, та бы посмотрела, каких только химер не создавали!»
Судя по тому, что я видел, создания были в большинстве своём, если не совершенны, то вполне совместимы. Очень много было созданий со змеиными хвостами, были и трёхглавые змеи с руками. Но отдельно выделялось несколько рядов химер с человеческими частями тел: головами, торсами, руками… Выглядели они отчасти жутко, но чаще всего гармонично. Отчего-то вспомнилось бабушкино предупреждение. Резко захотелось посетить кунсткамеру.
С трудом, но всё же оторвав взгляд от живого пособия по химерологии, я перевёл взгляд на очаг. Здесь меня ожидал сюрприз. Если ранее я решил, что сердце защиты расположено на крыше башни и пульсирует, словно живое, то сейчас я обнаружил второе «сердце». Им оказался камин. Он пульсировал, и каждое биение пропускало во все стороны по энергетическим линиям магию, державшую и защищавшую башню. Я посмотрел под ноги и принялся идти таким образом, чтобы не наступать на пересечение линий. Чуть ранее я видел, что при заступе линии та прерывалась и начинала неистово мигать, как будто её разрывали.
Отчего-то мне вдруг подумалось, что разрушать столь совершенный защитный конструкт и передавать башню в руки нынешней императорской семьи — едва ли не преступление. Кто-то может, годами, а возможно, и тысячелетиями готовил защиту своего дома, чтобы я вот так, походя, взял и разрушил её, передав главное сокровище рода врагам. А никем иным Пожарские бывшему правящему дому быть не могли. И хоть сейчас мы являлись их вассалами, однако же, как ни крути, следовало уважать предыдущих правителей и столь разумно продуманную и виртуозно выполненную защиту.
Я искренне преклонялся перед мастерской работой тех магов, которые создавали эту крепость и защищали её. А уж как дальше этим богатством распорядились бы Пожарские — и думать нечего: сожгли бы всё к чёртовой матери. Они уже попытались.
Между очагом камина и кристаллом на вершине донжона тянулась энергетическая пуповина, объединявшая две части единого магического защитного контура. Чем дольше я всматривался в эту систему, тем больше она мне что-то напоминала. Однако же, что именно, я никак не мог вспомнить.
Кроме всего прочего, я отчего-то совершенно не испытывал опасений, находясь внутри. Я чувствовал себя как дома. И всё же это странное ощущение домашности и какого-то поверхностного узнавания места и определённых деталей не давало мне покоя.
Более того, гнетущий голод, который преследовал меня после поедания ракшаса, на какое-то время отступил. Я наконец-то мог вздохнуть свободно, не опасаясь того, что нечто живущее глубоко внутри меня выберется на свет и выйдет из-под контроля. Так себе перспективка, конечно. Ну да принцессу следовало спасти уже только за то, что её пропажа помогла мне обнаружить такое интересное во всех отношениях место. А уж если бы мне ещё дали в награду возможность его посещать на регулярной основе…
«Посещать башню? Ну да, кто же мне это позволит?»
Отогнав пустые мысли, я заметил, что радужный пузырь, окружавший меня, истончился и исчез, зато одна из энергетических линий на полу налилась силой.
Кроме самого камина, больше на первом этаже башни не было ничего, кроме каменных ступеней широких лестниц, ведущих на верхние этажи. Видимо, там находились хозяйские покои. На полу заметно выделялись характерные вмятины, где когда-то стояли огромные столы и лавки, в которых пировала дружина бывшего князя.
Ещё в зале, с обеих сторон от камина, виднелись ниши, в которых когда-то развивались флаги и старинные гобелены. Но сейчас они то ли истлели от старости, то ли были забраны с собой бывшими владельцами башни. Однако под определённым углом мне казалось, будто бы вместо картин и гобеленов когда-то висевших в нишах вдруг ожили иллюзии. Это были и сцены охоты, и сцены великих битв. Причём битвы эти были то с огромными великанами — раза в три, а то и в четыре выше обычного человека, каковыми мы сейчас являлись, — то с неизвестными химерическими тварями, то с ледяными игольчатыми созданиями, отчасти похожими на элементалей льда, то с огненными ифритами.
Разглядывать картины можно было бесконечно, но что их всех объединяло — это то, что так или иначе все они вряд ли относились к нынешней эпохе. Или же к этому миру.
Но от осмотра обстановки меня отвлёк назойливый протяжный звук, словно сверло вкручивали в мозг на одной ноте.
Прислушавшись, я уловил кошачий мявк, протяжный и полный боли. Мурка плакала, и, что ещё более меня напрягло, вторил ей глухой детский визг — тоже застывший на одной ноте.
— Мурка! Мурка! Мауриция, твою мать! Что у вас происходит⁈ Где вы?
Я пытался докричаться до химеры по каналу связи, и та наконец перестала выть.
— Юрий? Вы меня слышите? Но как? — химера всхлипывала, но уже не так истерично, постепенно успокаиваясь.
— Сам бы хотел знать, но это не важно. Что у вас произошло?
И химера принялась рассказывать предысторию их бедственного положения.
Как оказалось, сегодня принцесса в сопровождении гувернантки и охраны отправилась на день рождения к подруге, княжне Изотовой. Гувернантка брать Мурку с собой строжайше запретила, но принцесса пронесла котейку под пышными кринолинами собственного платья, то и дело подкармливая свою питомицу вкусностями с праздничного стола.
На именинах княжны выступал домашний театр и показывал пьесу про восхождение на престол Пожарских. Но показали как-то так хитро, что, дескать, слияния родов окончательного не случилось, ибо тогда Пожарские получили бы доступ в старую княжескую башню, где по легенде хранятся правящие регалии, подтверждающие права на трон.