Интересно…
Намёки были весьма недвусмысленными, однако же я продолжил заниматься обыденными вещами: сменил костюм на домашний — самая обычная холщовая рубаха и спальные штаны, налил себе выпить в ожидании ужина, присел в кресло спиной к окну, чтобы и дальше любоваться красоткой-кицунэ.
Заметив мой заинтересованный взгляд, она повернулась набок, согнула ногу в колене, демонстрируя изгиб бедра. Хвостиком же прикрыла верхние прелести, весьма бесстыдно видневшиеся сквозь алую шёрстку.
— Напомни-ка мне, Юмэ, а как в вашей стране относятся к искусству любви? Каковы лично у мико отношения к этому процессу? Или потрудись пояснить мне, что делает молодая, красивая, обнажённая, божественная жрица в моей постели? Если это не предложение присоединиться и вкусить на двоих плотских утех, то я даже не знаю, как это воспринимать.
Девушка облизнула губы, глядя на меня, убрала ягоды и сжала рукой грудь, выгибаясь мне навстречу. Хвостик медленно пополз в сторону, открывая ещё больше.
Я же разочарованно выдохнул, отпив из бокала:
— Очень красиво, но при этом очень прямолинейно. Столь откровенное предложение себя мужчинами не особо ценится. В первый раз, когда мы с тобой валялись по полу, и ты эротично ёрзала подо мной, позволяя мне чувствовать силу, власть и твою беспомощность, сцена была гораздо эротичней. А вот так, как ты сейчас демонстрируешь, может встречать куртизанка в борделе своего клиента, конкубина — своего мужчину. Что же касается наших отношений… лучше бы ты просто не играла этот спектакль. В оригинале ты выглядишь значительно соблазнительней.
Всё это я говорил девушке, сидящей на подоконнике за моей спиной. Она соткала иллюзию своего двойника и пыталась меня соблазнить или проверить на выдержку. Сама же кицунэ была в белоснежном шёлковом кимоно, расшитом серебряными нитями. Алые и вишнёвые вкрапления рубинов и гранатов, словно звёзды, мерцали на ткани. Одна ножка девушки свесилась, другая была согнута в колене, демонстрируя молочную кожу.
Ушки её вздрогнули, а хвостик нервно дрожал от моей отповеди.
— Фу, таким быть! — произнесла Юмэ. — Я-то для него старалась, такую красоту придумывала, а он… мало того, что не оценил, так ещё и раскритиковал!
Лисичка фыркнула, развеивая иллюзию.
— Я не сказал, что не оценил, — хмыкнул я, наливая ещё один бокал и передавая его за спину.
Бокал тут же уплыл из моих рук, а я продолжил общение с японкой:
— Вполне оценил. Но, скажем так, лично тебе свойственна игривость, а это было ближе к пошлости… На тебя не похоже, поэтому иллюзия недостоверна. Но будь на моём месте кто-либо иной, купился бы с головой, принялся бы обхаживать сию красоту… и, вероятно, поплатился бы за это.
— Вот что мне в тебе нравится, Ярите, так это то, что ты воспринимаешь иллюзию как искусство, а не просто как ремесло.
Я услышал за спиной шёлковый шелест, а после девушка присела не в соседнее кресло, а на подлокотник моего, закинув ноги поверх моих коленей. Таким образом, она чувствовала себя абсолютно удобно — ей даже не приходилось держаться за спинку кресла, потому что балансировать ей помогал хвостик.
Очаровательный вишнёвый хвостик…
— Интересно, а у вас для хвоста есть специальное отверстие в кимоно или же разрез? — решил подразнить я лисичку.
— Фу, пошляк! — улыбнулась она, однако же оценила мой вопрос. — Когда-нибудь узнаешь и рассмотришь.
— Хочешь поужинать? — уточнил я.
— Не отказалась бы. Ты пропал на неделю, вернулся и даже в спальне не ночуешь! Мне пришлось ждать тебя здесь практически двое суток. Нехорошо заставлять девушку ждать в собственной спальне. Нехорошо.
Мне погрозили милым пальчиком со смертоносным загнутым коготком.
— Кто же знал, что приёмка в Карелии завершится карантином? — пожал я плечами. — Это мы ещё быстро выбрались. А о спальне я скоро буду мечтать!
— Эта ситуация была непредсказуемая, — как-то сильно покладисто согласилась лисичка.
— И что, даже не будет нервов, головомойки или ещё чего-то подобного? — удивился я. — А как же концерт обиженной женщины, разочарованной в её лучших ожиданиях?
— Фыр! — совершенно по лисьи фыркнула кицунэ. — Ты мне не муж, не любовник, не возлюбленный и не сын, чтобы я возлагала на тебя все свои ожидания. Скорее, деловой партнёр — интересный, местами смешной, однако же необходимый для нашего совместного роста. Поэтому не вижу смысла устраивать истерики. Это контрпродуктивно. Лучше давай обдумаем, каким образом мы сможем с тобой установить взаимоотношения такого плана, чтобы ты смог выделить для наших занятий время — не только в ночное, но и дневное. Не хотелось бы постоянно отвлекать тебя от сна. Помрёшь ещё случайно.
— Здесь согласен — со сном у меня в последнее время действительно недобор. Пока родовых дел больше чем достаточно, даже не представляю, каким образом тебе помочь?
— Дело же не в помощи. Дело в регулярных тренировках, в которых ты тоже заинтересован. Нет, я, конечно, рада, что ты смог разглядеть нюансы иллюзии сегодня увиденной, но при этом ты учишься распознавать, а не накладывать. А тебе необходимо подтянуть не только защиту, но и активную часть умения.
Тем временем в спальню постучал Константин Платонович и, получив моё разрешение войти, вкатил небольшой столик на колёсиках, сервированный на одну персону. Камердинер расставил тарелки на низком столике у камина, даже глазом не моргнув и никак не изменившись в лице при виде моей гостьи… вот это выдержка.
Кицунэ склонилась к моему уху, практически касаясь губами, и прошептала:
— Иллюзия невидимости. Он меня не видит.
У меня внутри тут же взыграло чувство жадности: хочу, хочу, хочу именно это и хочу! Не дожидаясь, пока лисичка уберёт от меня лицо, я тут же скользнул подбородком по её скуле, приближаясь к её ушку.
— Научи, — едва ли не промурлыкал я, добавив лёгкой хрипотцы в голос.
— А что мне за это будет? — промурлыкала кицунэ.
Я едва не фыркнул:
— А разве не ты собиралась меня обучать?
— Просто так обучать искусству богини я не намерена, — снова пошла на попятную лисичка. — Да и в принципе храм этого не позволяет. Бесплатно мы не работаем и не учим. Ничего личного — только дело.
— Хорошо! — покладисто согласился я, разглядывая ножку, которая всё ближе и ближе подбиралась к моим мужским достоинствам. — И что же ты за это хочешь?
Девица ёрзала, устраиваясь поудобнее, пока Константин Платонович не вышел из спальни, а после мгновенно слетела с подлокотника кресла и, выхватив приборы, выпалила:
— Чур, приборы мои.
Кицунэ вдохнула запах едва запечённого мяса, лёгких бутербродов с паштетом из печени трески, наваристого рыбного супчика из стерлядки и ещё всякой разной прекрасной снеди. Глаза разбегались от желание попробовать всё и сразу.
Утолив первый голод, она заявила:
— Хочу, чтобы ты был моим кавалером на балу в честь тезоименитства Его Императорского Высочества Андрея Алексеевича.
— Обещать не могу, — сразу же сдался я. — Поскольку чисто теоретически я буду сопровождать принца и страховать его от всевозможных кандидаток в супружницы. Мне придётся быть кавалером тех дам, на которых укажет мне его высочество.
Японка рассмеялась:
— Поверь, я в курсе. Просто, когда он даст тебе выбор, выбери меня, всего-то.
Кицунэ предложила не самую плохую сделку, поэтому я согласился.
Всё-таки невидимость давала ощутимый бонус для дальнейших моих потребностей. Дождавшись, пока Юмэ склонится над тарелкой, я быстрым движением вынул у неё из копны волос две резные палочки, которые на деле оказались изощрёнными орудиями убийства с зазубринами…
— Я надеюсь, яда на них нет? — хмыкнул я, показывая японке собственную добычу.
— Н-нет, — едва ли не зашипела она от возмущения. Волосы Юмэ рассыпались тяжёлой копной значительно ниже талии. Как только их могли сдерживать всего две шпильки? Не иначе женская магия.
— Отлично, тогда подойдут в качестве приборов.
Я принялся выхватывать прямо из-под носа Юмэ самые вкусные запечённые кусочки сочного мяса, ловко орудуя этими самыми палочками-спицами, будто бы использовал их национальные приборы. Те самые палочки…
Нужно было видеть лицо Юмэ — оно вытянулось, глаза стали буквально круглыми как блюдца, а рот при этом приоткрылся, едва не выронив кусочек мяса.
— Ты умеешь⁈
— А что здесь не уметь? — хмыкнул я, продолжая воровать у неё самые лакомые кусочки.
— Но… — протянула она.
И пока девушка была в недоумении, я успел выхватить ещё несколько кусочков. Сам не знаю, откуда вспомнилось данное умение, но орудовал я ими уверенно. Более того, мне кажется, поставь передо мной пиалу риса — и её бы я смог тоже съесть палочками. А это у них считалось в порядке вещей, в то время как нашему, местному человеку, ничем подобным орудовать было бы просто невозможно.
Слегка утолив голод запечённым мясом, я принялся за бутерброд — там мне уже палочки не понадобились. Отложив их в сторону, я хмыкнул:
— Боги дали нам руки для вкушения пиши, а чтобы их не замарать, человек придумал столовые приборы. Но в случае нехватки оных, боги дали нам ещё и язык.
Умыкнув из-под носа кицунэ пару маленьких канапе и закинув их в рот, я тут же облизал пальцы.
Юмэ проморгалась:
— А ты точно аристократ?
— Абсолютно. Насколько знаю — как минимум в шестом поколении на этой земле. А уж дальше история умалчивает, дорогая моя. Аристократизм он ведь не только в поведении и не столько в поведении, сколько в ответственности, уважении и заботе о людях, которые от тебя зависят. Всё остальное — от непомерной гордыни и чванства. Да, мы должны не быть хрюшками, должны уметь пользоваться всеми приборами и соблюдать правила этикета. Но при этом, находясь один на один с собой, я вполне могу поесть руками, получая от этого истинное удовольствие. Более того, скажу, что в походе любой воин поступил бы также — никто не носит с собой специальные столовые приборы на шестнадцать или ещё больше предметов, а обходится тем, что есть. А в основном есть меч, кинжал, руки и несколько глиняных плошек. Поэтому не вижу смысла изгаляться там, где можно поступить гораздо проще.