Вокруг света это – четыре с лишним раза! Тут ещё Жуков не упомянул про поезда, в которых тоже немало дней наездил. Колесил и по русским дорогам, и по европейским, когда советские войска освобождали от нацистов другие страны. Близко видел ужасные картины войны, от которых ком в горле стоял.
Осенью 1941-го ехал как-то Жуков на фронт западнее Москвы. К небу вздымали свои чёрные дымы пожарища после вражеских бомбардировок. Мрачное впечатление усиливали развалины домов в городке, куда заехала машина в поисках штаба. Вот полностью разрушенный дом, и в его обломках копошится старая женщина.
– Что вы там ищете, бабушка? – крикнул ей Жуков.
– Не спрашивайте её. – Из-за развалин появилась другая женщина. – Она от горя сошла с ума. Немцы разбомбили её дом. Сама-то она у колодца была, а внучата у ней погибли. Наш дом тоже разбит. Надо уходить отсюда.
Летом 1942 года, во время долгих, упорных боёв под городом Ржевом, длившихся неделями, Жуков почти не вылезал с передовой. Бывал в солдатских окопах, на артиллерийских позициях, беседовал с бойцами и командирами, ел с ними щи да кашу. Не боялся ни грязи, ни болотной жижи, ни вражеских снарядов. В свой блиндаж возвращался иногда только к ночи, шатаясь от усталости. Конечно, не дело генерала – ползать по земле на передовой, высматривая расположение противника, изучая обстановку. Но в Жукове тогда, наверное, просыпался бывший разведчик. А итог сражения всегда зависит от того, как хорошо перед его началом проведена разведка.
– У меня особое отношение к разведчикам, – признавался Георгий Константинович. – В 1916 году я сам был разведчиком. Сколько «языков» перетаскал на себе, не сосчитать.
И никакие уговоры охраны, предупреждения об опасности не могли его удержать.
– Трусите? Оставайтесь, а я пойду, – всегда был ответ.
Однажды перед большой наступательной операцией Жуков разговаривал с офицером связи. Тот показал ему на карте расположение штаба.
– В штаб потом. Сейчас – к фронту! – приказал Георгий Константинович и спросил связиста: – А почему у вас руки дрожат?
– Штаб в другой стороне, товарищ генерал. А там, куда вы хотите ехать… Оттуда, по сведениям разведки, наступает танковый корпус немцев.
– И что – страшно? – Не дождавшись ответа, Жуков сел в машину и велел шофёру: – К фронту.
С военных он спрашивал строго, даже жёстко. А мирных людей, женщин, стариков, для которых война – беда, жалел. Если мог, старался хоть чем-то помочь. Вот едет Жуков на поезде, из Москвы на фронт или обратно. В вагоне работает, что-то отмечает на карте боевых действий, пишет в блокноте. А на станции выходит размять ноги. На перроне его сразу узнают. Люди подходят, спрашивают: скоро ли кончится война, когда наконец наши разобьют фашистов? Кто-то обращается к Жукову с просьбой, протягивает тут же начёрканную записку. Георгий Константинович всех внимательно слушает, бодро заверяет, что немца обязательно выгоним с родной земли. А тому, кто с просьбой, говорит:
– Передайте вашу бумагу моему офицеру. Посмотрим, что можно сделать.
Война приносит людям много горя и лишений. А Великая Отечественная была самой лютой, самой губительной. Многие задавались вопросом: откуда такая напасть, почему? Те, в ком не погасла вера в Бога, чувствовали, что неспроста на страну обрушился этот огненный ураган. Понимали, что война послана народу свыше как вразумление. Веками жизнь доказывала правоту пословицы: без Бога не до порога. И ещё: не по нашему хотенью, а по Божьему изволенью. Кабы не Бог, кто бы нам помог? Пришла беда – молись Богу. А в Советском Союзе решили побороться с этой стародавней народной мудростью и… Бога отменили. Над верой издевались, храмы разрушали, священников арестовывали и убивали. Но пришла расплата. Море слёз и крови довелось пролить всему народу, пережить ужасы нацистских зверств, гибель родных. Победа над врагом была далеко, а храмы – вот они, близко. Не все церкви безбожная советская власть успела позакрывать и снести. И многие вспомнили о Боге. Толпы людей молились со слезами в храмах. Солдаты на фронте тайком от командиров вырезали из жестянок нательные крестики. Погибали с именем Божьим на губах. Или выживали в страшных боях – с коротенькими молитвами, какие кто вспоминал.
Много раз на дорогах войны гибель подстерегала и Жукова. Он бывал под бомбёжками и обстрелами, за его самолётом охотились вражеские истребители. Однажды, перед тем как отдать приказ о начале наступления, Георгий Константинович по своему обычаю поехал на передовую. Хотел убедиться, что направление удара для наших танков выбрано верно. Машину оставили в километре от линии фронта, пошли пешком. Вскоре Жуков сказал шедшему с ним генералу:
– Теперь вы останьтесь, дальше я сам.
Жуков был тогда уже маршалом. Но как простой солдат лёг на землю и пополз по-пластунски. За ним – начальник охраны. Георгий Константинович едва успел осмотреть местность, как вокруг начали рваться мины. Немцы их заметили и открыли прицельный огонь. У первой мины был перелёт, у второй – недолёт.
– Третья будет наша! – крикнул Жуков.
Охранник вскочил и закрыл маршала своим телом. Мина взорвалась совсем близко. По счастью, их не задело осколками. Только взрывной волной тряхнуло и контузило. Жуков тогда временно оглох на одно ухо.
Наверное, не раз его спасение от гибели казалось чудом. Советским полководцам не полагалось верить в чудеса, в высшую силу, от которой зависят жизнь и смерть людей. Но глубоко в сердце Жуков сохранил теплоту веры. С детства он помнил православные праздники – Пасху, Рождество Христово, Троицу. По-особенному чувствовал себя в такие дни, надевал свежую рубаху. Однажды, сразу после победы над Германией, в июне 1945-го, Георгий Константинович приехал в немецкий город Лейпциг и увидел там православный храм. Величественный собор был обезображен бомбёжками. Жуков тотчас распорядился прислать рабочую бригаду из солдат, чтобы восстановили красоту храма. Потом он побывал в обновлённом соборе, зажёг в нём лампаду. Может, была там и икона Георгия Победоносца на белом коне, поражающего копьём змея. И может быть, задержался на ней взгляд маршала Победы… Солдаты меж собой называли тогда Жукова «наш Георгий-победоносец». Те, кто носил под гимнастёркой крестик, верили, что Бог помог Жукову и всему русскому воинству сокрушить фашистского змея.
Но пока до тех счастливых дней было далеко.
Глава восьмаяБитва на Волге
Второй год войны был такой же тяжёлый, как и первый. Об Москву немцы обломали себе зубы, зато на юге ещё злее и наглее захватывали русские земли. Занимали наши города и устанавливали там свои кровожадные порядки. Под нацистами была уже вся Украина, Донбасс, Крым. Они дошли до реки Дон, перелезли через неё и двинулись дальше. Напором взяли южную русскую столицу – город Ростов-на-Дону. Уже грозили захватить Кубань, рвались на Северный Кавказ. Так далеко вглубь России прежде ни один враг не доходил! У русских людей в бессилии сжимались кулаки, слёзы подступали к глазам. Сколько ещё родной земли придётся отдать фашистскому зверю?!
А немцы уже подступали к Волге, к Сталинграду. Раньше этот город назывался Царицын, но был переименован в честь советского вождя. В конце лета Сталин вызвал в Кремль Жукова:
– Плохи дела у нас на юге. Немцы могут захватить Сталинград. Мы решили назначить вас заместителем Верховного главнокомандующего и послать туда. Думаю, вы справитесь.
– Вылетаю немедленно! – ответил Жуков.
Положение под Сталинградом и впрямь было почти безнадёжным. Враг стоял уже в трёх километрах от города. Если бы немцы взяли его, то весь юг оказался бы отрезанным от страны. И русская река Волга, Волга-матушка, стала бы немецкой рекой. Когда-то в юности Жуков впервые увидел Волгу и поразился её красоте, величию. Восхищённо подумал тогда: «Теперь понятно, почему о Волге песни поют и матушкой её величают!». И вот теперь Волгу надо было спасать. Так же как раньше Москву и Ленинград…
Но бить врага в лоб, чтобы отогнать назад, как под Москвой, у наших войск не было сил. В этом Жуков убедился, побывав на фронте у Сталинграда. На военном совете в Ставке он сказал, что нужна ещё одна армия, сотни танков, гаубиц, самолётов… но применять всё это нужно совсем по-другому. Его поддержал начальник Генерального штаба генерал Василевский. На пару они составили план – грандиозный по смелости и размаху.
– Новый фронт, – сказал Василевский. – Его надо создать, чтобы нанести мощный удар по тылу сталинградской группировки противника.
Немцы так жадно рвались к Сталинграду, что их ударный «кулак» слишком вытянулся между Доном и Волгой. Линия фронта изогнулась длинным «отростком», который можно было попытаться отсечь у основания. Подрубить как сучок на стволе дерева. Именно это задумали Жуков с Василевским. Что-то подобное Жуков уже проделывал с японской армией на Халхин-Голе: брал в «клещи», полностью окружал и громил. Но теперь это нужно было сделать в десятикратно большем размере.
– Хватит ли сил для такой большой операции? – засомневался Сталин.
– Сейчас, конечно, не хватит, – ответил Жуков. – Но за полтора месяца можно перебросить дополнительные войска и всё хорошо подготовить к наступлению.
– Далеко замахнулись, – хитро усмехнулся вождь, постучав по карте.
До исполнения этого плана нашим бойцам нужно было продержаться в Сталинграде, не сдать город врагу. Всю осень шли изматывающие бои. Каждая улица в городе становилась огневым рубежом, каждый дом – крепостью. Всю осень Жуков летал на самолётах между Москвой и сталинградским фронтом. Вместе с другими генералами готовил наше наступление и одновременно руководил обороной города. Обессиливал врага атакующими ударами – хоть и малыми, но частыми.
В холодный предзимний день середины ноября 1942 года заготовленные для немцев гигантские «клещи» начали сжиматься. Но Жукова под Сталинградом уже не было. За ходом битвы там следил Василевский. А Георгий Константинович руководил наступлением наших войск на другом конце Волги, почти у истоков реки. Снова – под городом Ржевом. Эта операция должна была сковать боями тридцать германских дивизий, помешать немцам перебросить дополнительные силы под Сталинград. Сотни тысяч наших солдат полегли подо Ржевом смертью храбрых! Гитлеровцы бились упорно, отбивая все атаки. Но окружённая под Сталинградом немецкая армия так и не дождалась подмоги от своих. В начале февраля 1943 года её остатки выходили к нашим войскам с поднятыми кверху руками.