А теперь давайте снова вспомним героев повести Виктора Кина «По ту сторону», Матвеева и Безайса. Знаете, что сделал Виктор Кин, на мой взгляд, самое-самое важное? Он сделал все для того, чтобы мы, находясь в далеком 2019 году, сумели понять и простить его героев. Понять вместе со всей их революционной засорённостью, неумелостью и внутренней хрупкостью. Виктор Кин – не адвокат, он только писатель, но именно такие писатели – беспредельно искренние при всей своей и грубоватости, и наивности – могут победить время. А еще они – не убийцы. Не убийцы потому, что именно благодаря им нам не нужно отрекаться от «проклятого прошлого», нам не нужно убивать то, уже в чем-то непонятное нам, удивительное и удивленное время. Ведь черных дыр не бывает не только в истории, но и в живой жизни народа. Сделайте одну такую «дыру» – и она не зарастет никогда, раз за разом, поколение за поколением, выбрасывая из себя нравственный и духовный яд.
Нет, беда не в «непредсказуемости нашего прошлого», беда в той абсолютной, черной пустоте предлагаемого нам «покаяния». Ну, например, Вы можете представить себе ситуацию, когда к Вам приходит ваш сосед и предлагает покаяться перед ним за какую-то принесенную ему обиду? Нет, не просто извиниться, а именно покаяться. Это просто невозможно. Ведь каются-то только перед Богом. А в какой «храм» нас тащат для такого «покаяния»?.. Кто его видел, и кто в нем был?
И.В. Ну, допустим, «священников» из этой «церкви» многие знают…
А.Н. Никакие они не «священники», они – обычные сектанты. Они видят часть (сектор) мира Западной цивилизации, причем под постоянно меняющимся, ради выгодного ракурса, углом. Британия и Франция с короткими перерывами воевали восемьсот лет, начиная со вторжения норманнов и кончая войнами Наполеона. Что, сегодня они пока ведут себя тихо?.. Ну, во-первых, войны бывают разными, а во-вторых, пока молчат пушки, могут «говорить» деньги. А кто гарантирует той же Польше, что ее не «распилят» в очередной раз?.. Форт «Трамп», строительство которого поляки собираются оплатить? А поможет?.. И где они его собираются строить – на восточногерманских землях, которые Сталин передал Польше?..
И.В. Достаточно о политике, уважаемый Алексей Николаевич… Вы же всё-таки – только сказочник, ну и еще немного – литературный «технолог», который любит порассуждать о «технике литературы», честно предупреждая, что к ней нужно подходить достаточно осторожно.
А.Н. Возможно. Но иногда мне хочется сожра… простите за чисто кошачье выражение!.. скушать магико-политическую «таблетку» и порассуждать о природе зла. Я отлично знаю общеизвестную истину, что правда, сказанная с ненавистью, хуже и подлее любой лжи, но…
И.В. Становится трудно сдерживать эмоции?..
А.Н. Хуже!.. Я работаю церковным сторожем, и частенько на церковную территорию подбрасывают котят. Люди, наверное, думают, что верующий человек просто обязан решить их проблемы. В общем, представьте, что за Вами упрямо бегает крохотный котенок и жалобно мяукает о своей пропащей жизни…
И.В. Попробую предположить, сколько же у Вас дома котов…
А.Н. Сейчас два… Но жена говорит, что с учетом моей фамилии, в нашем доме явный перебор с мяукающей братией. Продолжу рассказ про котят. Так вот, я хожу по церковному двору и пытаюсь забраться в высоченные писательские эмпиреи, а мне не дают… Не дают упрямо, жалобно и бесконечно. Знаете, наверное, именно тогда я как-то незаметно для самого себя начинаю рассуждать о природе зла и политике. В этот момент я не люблю людей, и мне хочется сказать им: зачем вы это делаете?.. Разве вы не понимаете, что придет время, вы явитесь в церковь и в ответ на вашу просьбу Бог вдруг скажет вам: «Ты знаешь, я уже все сделал… Но не для тебя, а для твоего котенка, которого ты тут бросил»…
(Пауза)
И.В. Почему Вы молчите, Алексей Николаевич?.. Следите за полетом бабочки?
А.Н. Я думаю о том, как заразны любые рассуждения о политике. После них даже котята не помогают…
И.В. Если не помогают, давайте завершать беседу?
А.Н. Согласен. Всего Вам самого дорогого, Ирина Владимировна!
И.В. И Вам всего наилучшего, Алексей Николаевич! Спасибо за интересный разговор. Журнал «Парус» желает Вам вдохновения и удачи!
Беседовала Ирина КАЛУС
Литературный процесс
Евгений ЧЕКАНОВ. Горящий хворост (фрагменты)
ЩЕЛЧОК ПО МОНЕТЕ
Катится монета по столу…
По ее мерцающему краю
Тихий гномик, ростиком с иглу,
Ножками легко перебирает.
Он идет, идет вперед спиной.
Край стола не близок, тихо в доме.
Катится тяжелый золотой,
Жизнь идет, безликая, как гномик.
Но щелчок! – и завертелся мир.
Где ты, мирный двигатель прогресса?
Сдул тебя рукотворимый вихрь –
Или сам ты в вихре завертелся?
Кружится планета по столу,
Ось темна и полюс пропадает…
Ах, как славно! Но в глухом углу
Гномик опечаленный рыдает.
О чем эти строки? О божественном первотолчке, с помощью которого плоский ход вселенского времени превращается в объемный фантом космического бытия? О власть предержащих, идущих вперед спиной к концу своего существования? О революционном преобразовании мира?
Сейчас я уже и не помню, какие мысли роились в моей растрепанной головушке в том далеком 1978 году, когда сочинялось это стихотворение. Скорее всего, и те, и другие, и третьи. Но совершенно ясно, что мирный ход прогресса меня в ту пору не устраивал, а окружающая жизнь казалась скучной, безликой. В общем, судя по этому стихотворению, я приветствовал «щелчки по монете» и прочие энергичные реформы.
Но, слава Богу, я уже тогда обладал и способностью слышать рыдания – в том числе рыдания тех безликих, кому в результате реформ всегда суждено очнуться где-то в глухом углу…
ТАВРО
Плебею путь один – в правители земные,
Чтоб жизнь пошла в обгон, нахраписто дыша:
– А ну-ка, дайте путь, морали прописные!
– А ну-ка, разогнись, горбатая душа!
А сын идет стезей страдающих уродин —
Не верящих в любовь, не знающих добра…
И только юный внук становится свободен
От злобы и тоски, от темного тавра.
Эти строки родились у меня в самом конце 70-х годов – в те времена, когда я мучительно искал свою ноту в отечественной стиховой симфонии, свой голос, свою манеру поэтического письма. Бросаясь из стороны в сторону, устремляя взгляд то в небеса, то в глубины самого себя, я пытался быть максимально искренним – и в своих сочинениях не щадил порой никого и ничего. А потом рассылал написанное по редакциям столичных литературных журналов. И, получая оттуда регулярные «отлупы», сокрушенно думал подчас, что и в самом деле, может быть, неточно мыслю, неверно излагаю…
Но вот однажды из одного известного журнала (который я ныне без сомнений окрестил бы «либеральным») пришло обнадеживающее письмо. Заведующий отделом поэзии уведомлял, что мое «Тавро» чуть ли уже не принято к публикации. Боже, как я радовался!
Лишь спустя много лет я понял, отчего литературным либералам оно понравилось: русофобам всегда нравится, когда русские занимаются самобичеванием и самоуничижением. Вот и в этих строчках они углядели, видимо, нечто подобное.
Однако в итоге это стихотворение так и не появилось на страницах журнала. Наверное, главный редактор рассмотрел-таки, что ничего русофобского в нем нет, что я пишу не о русских людях, а вообще о людях… А раз так – к черту!.. в корзину!..
АРМЕЙСКОЕ КИНО
Я смотрю на экран,
стиснув зубы, смотрю на экран:
там целуются двое –
ловят губы друг друга, играя…
На плацу за стеною
угрюмо стучит барабан,
это в части соседней
поверка идет полковая.
На экране – объятья
и женского взора дурман.
В зале – сдержанный храп,
спит уставшая за день пехота.
Я один из немногих,
кто смотрит на яркий экран,
мне сегодня в кино,
к сожалению, спать неохота.
На экране – любовь,
ничего тут поделать нельзя,
никуда не сбежать
от луча нестерпимого света.
– Эй, крути поживей!..
И, до боли зажмурив глаза,
жду, когда
перестанут показывать это.
Шагистика по два-три часа в день, пахота на дальних полигонах «от забора и до вечера», изощренные издевательства сержантов, «отбой по спичке», когда ты должен успеть раздеться и забраться в койку, пока горит спичка в руке старшины, – таким запомнился мне учебный центр под Ленинградом.
Несколько раз нам устраивали «просмотр кинофильма». Причем всегда одного и того же. Сразу несколько рот, погоняв их перед этим по плацу, заводили в клуб части – и часа полтора солдаты должны были смотреть на какую-то пошлую диву по фамилии Пугачева, изображавшую русскую певицу и озвучивавшую с экрана плохой перевод Шекспира, положенный на музыку. Это именовалось «культурным отдыхом». Правда, сугубое большинство служивого люда, усевшись в кресла и погрузившись в полутьму кинозала, тут же проваливалось в глубокий сон. Полтора часа «подавить на массу» – это ж поистине подарок судьбы!
И еще мне врезался в память один тамошний сержант, назидательно качавший пальцем перед нашими носами и повторявший:
– Запомните, воины! Вам неудолбенно повезло, что вы попали в эту часть. Ведь вас тут не бьют!
НОЧНАЯ ТРЕВОГА
Вой сирены и клекот комбата,
Оружейки пронзительный звон.