Навстречу на стародавнем мотоцикле с люлькой, с треском и грохотом, оставляя за собой пыльный шлейф, два мужика гонят. За рулём – немолодой и черноглазый мой сосед по огороду, белозубая улыбка мелькает из-под черной щёточки усов, кивком головы здоровается. Уже отъезжая, перекрывая грохот, кричит пассажиру. Слышу неразборчивое:
– Даша… всегда… наша!
Искоса смотрю на спутницу: слышала? Поняла?
А Даша смотрит с испугом вослед мотоциклу, будто что-то страшное узрела:
– Змея! – выкрикивает.
– Где змея? – спрашиваю.
Даша тычет грязным пальчиком на колеблющийся, медленно оседающий на землю, шлейф жёлтой пыли за мотоциклом. Похож он на змею, но не очень. И отсвечивает на солнце красноватым блеском.
– Да где же ты видела жёлто-красных змей? – спрашиваю со смехом.
Дашу мой смех успокаивает…
– С мамой было хорошо, – наконец прерывает молчание Даша. – Сейчас – всё не так. И голодно, и неспокойно как-то.
– Дашенька, а опекун у тебя есть?
– Есть опекунша, жена брата. Она в Москве живёт. Когда приезжает – вкусных конфет привозит. Из двухкомнатной квартиры переселила в однушку. Удобней тебе будет, сказала. Ничего и не удобней, – вдруг выкрикивает почти со слезами. – Там, дома, мне мама помогала. Я голос её слышала…
Даша смотрит на меня искоса, взгляд ярко-синих глаз сейчас как будто умный – печальный и сиротливый – проверяет: верю ли?
– А что мама тебе говорила? – спрашиваю.
– Один раз печь оладьи стала. А они к сковороде прилипают, не пекутся. Только надымила. Я уж бросить хотела… И вдруг слышу мамушкин голос: «Даша, ты забыла яичко в тесто толкнуть». А сюда, на новую квартиру, она не приходит…
Утром следующего дня копаю картошку и всё посматриваю на дорогу: не идёт ли Даша. С тележками и на машинах снуют туда-сюда огородники, медленно, переваливаясь уточкой, пришла соседка, пенсионерка Альбина Сергеевна. Остановилась у забора рассказать, что на выходные к ней приедет внучка с мужем, шустрые, не ленивые, за день урожай уберут. А пока она сама потихонечку-полегонечку поковыряется в земле. Голос у неё низкий, сочный, как и она сама. Не поворачивается язык назвать мою соседку старухой, хотя по годам и подходит.
– Денёк-то хороший какой, ласковый, – довольно щурится Альбина Сергеевна на мир вокруг, на белокрылых чаек, что вместе с грачами и галками кружат над выкопанными грядками, кричат пронзительно-протяжно. Замечает, что чайки прилетают в огороды к непогоде, надо торопиться с уборкой. И шагает к своему участку, я вослед кричу про Дашу: если она забредёт на нашу дорожку, покажи пакет с картошкой у воротечек, может, забыла, где я должна оставить…
– Не придёт она сегодня, наверно, – с сомнением говорит Альбина Сергеевна. – Пенсию ей принесли. Бомжей в квартиру набилось, как сельдей в бочку. Гуляют, пьют, орут…
Хорошая у меня соседка, только радио у неё плохое. Старенький транзистор, таких уже сейчас не выпускают. Как заходит в огород, вешает его на гвоздик, специально вбитый для этого на углу сарайки, и включает на полную громкость какую-то программу по заявкам. Потом уж лопату достаёт, начинает копать картошку. Терпеть нет никакой возможности! Не только мне, вороны и те стараются держаться подальше от этих радиоголосов. Чайки и подавно. Наскоро докапываю третье ведро, загружаю тележку – и в путь! Пакет с картошкой для Даши на всякий случай оставляю в условленном месте.
Меня провожает голос из приемника, надрывно, скороговоркой вещающий что-то про девушку Прасковью из Подмосковья.
Даша не пришла ни на следующий день, ни позже. А через неделю Альбина Сергеевна, так же неторопливо, уточкой, подплывшая к моей изгороди, очень буднично сообщила, что Даша умерла. Поначалу не верю: да недавно вместе с ней здесь шли! Если поискать, то следы от её босоножек можно найти на пыльной дороге! И пакет с картошкой по сию пору у воротечек стоит, Дашу ждёт. Да и с чего ей умирать, по виду – здоровая женщина. А если не всё доходило до ума-разума, не дружила с головушкой, так мало ли сейчас таких людей: если не природный брак, так вином себя доводят до полного отупения… Но живут же.
– Умерла, умерла, – Альбина Сергеевна по-прежнему бесстрастна. – Задохнулась в своей квартире в дыму…
Подожгли ли очумевшие от трёхдневной гулянки гости, или сама нетрезвая обронила сигарету, задымился матрац, а с кровати огонь перекинулся на мебель?.. Даша, верно, с похмелья и сна понять ничего не могла, побежала к двери, а открыть запор соображения не хватило. Звала на помощь. А под концом, рассказывали соседи, и разобрать ничего нельзя было – так невнятно и страшно кричала: «Амушка» или «Аннушка». Или, может, «мамушка»?
Никита НИКОЛАЕНКО. Вторая половина
Раздумья над чашкой кофе
Она уже наступила, вторая половина жизни, и идет полным ходом. Не факт, что по продолжительности она будет такой же, как и первая. Положа руку на сердце, следует признать, что, скорее всего, она выдастся значительно короче.
Впрочем, теоретически это может быть и половина. Живут же люди чуть ли не до ста двадцати лет! Так что, ради красного словца, пусть останется половина. Еще одна. Сколько всего можно успеть сделать за эти годы!
Это касательно времени. Но по насыщенности событиями эта часть жизни вполне может стать равноценной первой половине и даже, если очень постараться, превзойти ее.
Почему вдруг сейчас, а не раньше или позже я решил, что наступила вторая половина? Да просто почувствовалось это. Сам переход я прозевал, во сне всё произошло, наверное. Лег спать еще вчера, а проснулся уже сегодня. Молодость ушла, а стариком называться мне еще рано. Как раз половина! Можно не только оглянуться назад, но и с надеждой еще смотреть вперед. А что там, вдали?
Оглянуться назад… Случались в первой половине и успехи, и неудачи. Неудачи. Я признаю их, поскольку они дали опыт, закаляли характер… Успехи? Да, были и они.
Это касательно прошлого. А если посмотреть вперед? Что ждет меня во второй половине? Вновь успехи и неудачи? Наверное.
Гм, успехи… Если они будут, так это просто замечательно! Они должны быть, успехи, слишком долго тянется полоса неудач!
Кстати, сейчас взору открывается много общего между прошлым и будущим. Тогда, в прошлом, я был стройным, подтянутым и загорелым мужчиной. Правда, без денег. Я и сейчас стройный, подтянутый и загорелый, пусть уже и немолодой. И снова без денег. В молодости я с большим интересом поглядывал на молодых симпатичных девушек. Я и сейчас смотрю на них с не меньшим интересом. Тогда мне приходилось рассчитывать в основном на свои силы. Теперь мне осталось рассчитывать только на себя. Больше не на кого. Разве мало общего?
Да, тогда, в прошлом, я смотрел вперед, а сейчас всё чаще оглядываюсь назад. Вспоминаю прошедшие годы, анализирую. Жалею ли, что поступил тогда так, а не иначе? Жалей не жалей – прошлого не вернуть.
Несмотря на полное отсутствие денег, я себе нравлюсь. Пока удается вести тот образ жизни, который меня устраивает. Конечно, хотелось бы большего, ну да старому солдату не привыкать. Как научился я тогда, в прошлом, довольствоваться малым, так продолжаю довольствоваться малым и сегодня.
Это касательно общего. Но и различия ощутимы. Возраст! Себя не обманешь. Сейчас я только ужасаюсь, вспоминая, на какие подвиги был готов в молодости. Пропало желание карабкаться на высокие горы, заплывать далеко в море, махать кулаками на ринге. Всё больше хочется покоя. Впрочем, еще доступны спокойные развлечения, соответствующие моему возрасту. Можно еще полетать на легкомоторном самолете… В качестве пилота, разумеется. Говорят, что в некоторых странах такие самолеты стоят во дворах, как мотоциклы. Да я и сам когда-то видел это. Летали над Балатоном такие самолеты.
Можно также поскакать в удовольствие на коне. Не галопом конечно, а хотя бы рысью. Походить на охоту, поплавать в тихой бухте, в прозрачной воде. Самому поплавать. А то и на маленькой яхте пройти капитаном. Видел я такие яхты в Англии. Теоретически это для меня всё еще возможно. Не здесь, правда. Но не становиться же мне для осуществления таких возможностей вором, чинушей-лапошником, барыгой! Поздно. И в депутаты не зовут что-то…
Не без интереса знакомлюсь с биографиями коллег, проживающих за рубежом, особенно моих сверстников. Тот в Швейцарии, этот в Америке, а та давно в Австралии. Красота! Ухоженные, спокойные и сытые лица глядят с фотографий. Похоже, что возвращаться никто не собирается. Разве что посетить проездом знакомые места. Интересно ведь! Гм, интересно… Там-то да! А здесь? Может, и здесь навести порядок удастся?
В первой половине я допустил много ошибок. Есть еще время их исправить. Долги. Долгов-то накопилось сколько! Смогу ли рассчитаться? Возможностей пока маловато. А время для меня стало идти быстрее. Впрочем, похоже, что это характерно для многих людей старшего возраста.
Та часть жизни пришлась на смену социального строя. Люди моего возраста на своей шкуре испытали прелести перехода. Молились одному богу, потом стали молиться другому. Произошла переоценка ценностей. А душа-то у всех одна – как была, так и осталась.
И чем дальше, тем становится менее страшно. Я свое пожил на белом свете. Я уже старше своей матери! Правда, до возраста отца еще далеко.
Родители. Достойный пример для подражания. И он, и она до последних дней, пока были силы, работали на благо общества, стремились оставить хороший след на Земле. Оставили.
И о душе своей всё чаще задумываюсь я теперь. Раньше эта тема меня мало беспокоила. Зато теперь…
Что будет дальше? Можно предполагать, строить планы, намечать пути. Но жизнь все равно повернет всё иначе. И все-таки так хочется заглянуть в будущее! Что там? Побреду ли я под конвоем по заснеженной тундре, продолжу ли влачить свое нынешнее нищенское существование? А может быть, бодро зашагаю в строю с кобурой на ремне? Или, тяжело опираясь на палочку, стану изредка выползать на свет Божий, еле переставляя ноги и проклиная судьбу?