ПРОЗА СИБИРИ№0 1994г.
К ЧИТАТЕЛЯМ
ПРОЗА СИБИРИ — журнал для тех, кто ищет в литературе литературу. ПРОЗА СИБИРИ — не географическое понятие, ибо истинная литература не бывает региональной. ПРОЗА СИБИРИ — это текст. Литературный текст. Главная задача журнала — вовлечение в текущий литературный процесс всех сегодня работающих в России писателей, по тем или иным причинам не имеющим постоянного доступа к журнальным страницам, и, разумеется, широкое удовлетворение читательских интересов. Любители остросюжетных детективов получат лучшие образцы любимого жанра, любители фантастики прочтут новую фантастику, как научную, так и ненаучную, любители психологической прозы, юмора и сатиры ознакомятся со всем лучшим, что мы сможем для них найти, точно так же, как и читатели, предпочитающие исторические произведения. Не оставим мы без внимания критику, литературоведение, естественные науки. Возможно, появятся на наших страницах новые переводы заметных зарубежных повестей и романов. Наша цель, и мы неустанно готовы повторять это, — поддержка всех жанров, поддержка всех талантливых произведений, кроме пропагандирующих войну, насилие и расизм. Наш принцип — свобода авторских текстов, не стесненная ничьим вмешательством ни с какой стороны. То есть, то, что вы читаете на наших страницах, написано самими авторами, только авторами, и только так, как они сами хотели это написать.
Согласие сотрудничать с журналом ПРОЗА СИБИРИ дали —
Николай Александров (Москва), Виктор Астафьев (Красноярск), Александр Бирюков (Магадан), Кир Булычев (Москва), Владимир Войнович (Мюнхен —- Москва), Николай Гацунаев (Москва), Ульяна Глебова (Новосибирск), Георгий Гуревич (Москва), Алексей Декельбаум (Омск), Сергей Другаль (Екатеринбург), Александр Кабаков (Москва), Александр Казанцев (Томск), Илья Картушин (Новосибирск), Виктор Колупаев (Томск), Василий Коньяков (Новосибирск), Владислав Крапивин (Екатеринбург), Вадим Мак-шеев (Томск>, Вильям Озолин (Барнаул), Евгений Пинаев (Екатеринбург), Валентин Распутин (Иркутск), Александр Рубан (Томск), Марк Сергеев (Иркутск), Роман Солнцев (Красноярск), Борис Стругацкий (Санкт-Петербург), Михаил Успенский (Красноярск), Александр Чуманов (Арамиль), Борис Штерн (Киев), Татьяна Янушевич (Новосибирск).
Работы этих писателей, как, естественно, и тех, с кем мы еще ведем переговоры, составят будущие номера нашего журнала.
РЕДАКЦИЯ:
Геннадий Прашкевич (главный редактор),
Замира Ибрагимова,
Владимир Клименко.
Татьяна ЯнушевичМИФОЛОГИЯ ДЕТСТВА
Сон: „Я иду по дорожке, стоит пустой часовой домик,
я в него вошла, дверцу притворила,
маятник качнула,
и тихонько пошла,
а спешить нам некуда..."
Я — Время.
?...
Я присутствую в разных развертках ситуаций, густо населенных героями, разбойниками, индейцами,..., и просто людьми, ситуаций экзотических и обычных, вычитанных и действительных...,
но что-то не то.
Не кукушкой же сидеть в часах, отмечать чужие события, не соглядатай же.
Быть Временем? Как это?
Что такое Время?
Есть тьма-масса определений:
есть время физическое и собственное, биохимическое, психическое, художественное, время по Августину и по Бергсону, есть время Козырева, etc.
Сколько людей, столько может быть и определений, правильнее — восприятий.
Я хочу говорить о своем ощущении Времени,
и только,
ибо ищу со-ошущения.
Мне кажется, Время и Пространство имеют различную природу. Пространство — свободно, это мир вещей и предметов, явлений и стихий, это весь Мир.
(и Свобода — раскованное пространство, но об этом позже).
Пространство — одно для всех людей, общее. Мы многие,-и хотя бы двое людей, можем вместе видеть Восход Солнца, Радугу в измороси дождя, или чувствовать на горячих щеках снежинки, они сплетают границы, о! падение снега — это общественное явление! И Солнцеворот. И зеленые вспышки почек однажды утром, и...
посмотри вокруг! посмотри сейчас!
Но мы разобщены разным временем, разномоментны, бьемся в сетке размеченной длительности, заняты суетой, ну и делами, конечно.
Время несет организацию (и информацию), оно ограничивает, связывает пространство, убивает Свободу.
Полная Свобода — Хаос, у древних греков — неорганизованная стихия в мировом пространстве.
Кронос убил своего отца Хаоса.
Совпадение во времени — это возможное место духовной встречи людей, со-ощущения, соприкосновения
а что? — может быть, Троица — это двое людей и их совместное причастие Миру.
Совпадение со своим Временем — это возможность Откровения или „мгновенной истины"
на самом острие касание Хаоса и организации, точной фиксации (что есть искусство)
Что же это — быть Временем?
не снять Время, не „утратить" его, не „остановить мгновение", но активно слиться с ним.
Мы носим время внутри себя, и подчиняемся его внешней размерности.
Мы являем собой Чудо одномоментного Рождения и Смерти, — этого единого и нераздельного мгновения, каждое — единственно, как единственен человек.
И жизнь наша — красочный веер бытия, текуче — множественное становление, — безграничное,
в каждом неуловимом миге которого —
— самоприсутствие Вечности.
Как сделаться Временем?
Совпасть с его каждым мгновением?
Мгновение — точка Времени.
В неопределенности точки — бесконечная полнота:
в пространственной — полнота и цельность пространства, Мира;
в мгновении — полнота и целостность жизни.
Точка же — крайнее обострение точности.
Подлинность ощущения.
Мгновение имеет длительность переживания. И встречно: переживание — сиюминутно. Полнота переживания одаряет мгновение необычайной емкостью.
Подлинно, человек эмоционально сливается со временем, — глубина переживания — Вечность, И мгновение дарит человеку Истину
(в следующее — иную, и всегда одну)
и Свободу.
Если вдруг войти в миг блаженства мыслью, можно ли представить, что это состояние блаженства когда-либо кончится?
Да, мыслью согласиться можно. Но все, что было до этого состояния есть странность, качели маятника,
но все — здесь, вся жизнь твоя с тобой,
„твой Праздник",
она растворена в мгновении и в нем же сфокусирована,
и протяженность жизни — только миг,
вот этот миг блаженства,
или отчаяния.
или каждый между отчаянием и блаженством,
и глубина мгновения — жизнь,
и бездонность его — вся жизнь до тебя и после.
Чтобы измерить (?) эту бездну, стать Временем?
Время — становление.
В нашем теле (и в любом другом) Время — движение,
или покой.
Есть возможность сделаться точкой, если мчаться со скоростью света.
При бесконечной скорости можно в один миг охватить Вселенную.
Движение:
со скоростью дыхания,
со скоростью мысли, взгляда, интуиции,
со скоростью бега собственного времени,
вечное движение, музыка движения, узор, игра скоростей,
рождение, смерть и рождение в каждый миг,
со скоростью собственного горения мчаться,
это — стать Временем.
Чтобы раскрыть в освобожденном пространстве границы
собственного существования, до самого начала и до самого конца;
чтобы повторить собой множество превращений, прожить все жизни как одну
(о, если бы в ней единой все прочие обрели Вечность!)
(ну да, восстание против энтропии);
...
чтобы понять игру этого Чуда — равновесия:
ты часть Мира и Мир — часть тебя;
найти эту бесконечную точку
?...
ну искать, искать приближения, совпадая со своим Временем.
Как это возможно?
Мне кажется, форма выражения альянса „Я — Время" есть
Исповедь.
Исповедь же не перечень фактов биографии, не сообщение интимных событий с (умеренной?) откровенностью:
как же, — из кожи лезем, чтобы отразить “подлинные события"! —
но Исповедь — творчество.
да, подлинное, искреннее самовыражение отношения своего
к Миру, к людям,
и к событиям.
Впрочем, такое творчество всегда исповедь.
И тогда осуществляется преображение
„Время — я“.
Я вижу у человека три возможных к тому ипостаси,
общечеловеческих, данных каждому в переживание, то есть
следовательно, возможность Хорала.
Будет три части:
В детстве мы не знаем времени. Его размеренность условна, внутренне не необходима. Время само совпадает с нами своей иррациональной природой:
— прошлого уже нет, и мы не отмечаем его, не жалеем
(не осознаем памяти);
— будущего еще нет, мы ничего о нем не знаем,
не томимся и не ждем;
— а настоящее — растет в нас бытием (как судьба,
но это мы потом оглянемся).
Мгновения детства имеют длительность состояния,
действия, когда мы вдруг замечаем их:
бегу...; смеюсь...; плачу...; смотрю...;
...
И эти куски времени конечны, разрывны, неоднородны,
обратимы.
Как в Мифе.
Наши действия мы единожды переживаем впервые,
словно прадействия,
потом многократно изменяясь, обогащаясь оттенками,
они все же неизменны (мы всегда плачем и смеемся, удивляемся и страшимся, ... как это было в первый раз)
и они таковы, как у всех людей,
сейчас, и во все времена,
и повторность действий — это истина Чуда, которая лежит в основе Мифа.
Да, мир ребенка — „произносимый обряд“, т.е. Миф.
Мы повторяем собой события прошлого, и у тайны этой форма вневременности — Вот Сейчас и Вот Здесь
(как прекрасно у Томаса Манна).
Мир ребенка одухотворен, — свою душу он вкладывает в вещи и вслушивается в сокровенную душу вещей:
его мироощущение — эмоциональное вживание в явления и вещи;