Вскоре Сергей захотел есть. В полевой сумке у него были пироги с мясом. Он их достал и все съел. Луна взошла и показалась между деревьями. На болоте что-то заскрипело. Сергей выпил чай из жестяной фляги, но не напился. К тому же настала пора ему справить нужду крупного калибра. Но патроны отсырели. Но слезть он боялся. Сова запричитала, застонала, заохала. Сергей, держась рукой за ствол сосны, встал ногами на ветку, а левой рукой приспустил брюки с трусами и присел. Вскоре он захотел закурить. Но папиросы были в сумке. Спички были в кармане спущенных брюк, и он не мог туда рукой залезть. К его досаде, и никакого клочка газеты у него не нашлось. Достав папиросу, Сергей кое-как достал и спички. Но спички отсырели. Он обхватил ствол локтем, чтобы освободились пальцы правой руки, и, держа в них коробок, левой чиркал. Конечно, ни одна спичка не зажглась. Так он и не закурил. А комары между тем уже донимали его сзади. «Эти ждать не будут, сожрут, — подумал Сергей, натягивая брюки, — это всегда так: если не закуришь, то от них пощады не жди, такие окаянные...» Сергей совсем продрог, но тем не менее из-за того, что не удалось покурить, он чуть было не заснул и не свалился с ветки.
Придя утром домой, Сергей сказал: «Что же ты, старуха, наклала мне с собой всяких пирогов, а ружье дать позабыла? Я чуть не погиб». — «Что ты, Сереженька, — возразила жена, — ружье ты брал». — «Быть того не может». — «Нет, брал». Сергей оглядел избу и убедился, что ружья нет. Тогда на другой день он пошел на место, где встретил медведя, и увидел ружье, валявшееся в траве. «Ах, вот что! — подумал Сергей со злобой, — это значит, я так напугался, что забыл начисто про ружье! Но тогда погоди же, я тебе устрою!»
После этого Сергей несколько дней обходил лес по местам этого медведя. Наконец он увидел его. Из огромного разрытого муравейника торчала только задница медведя: он поедал муравьиные яйца. Сергей отыскал толстую палку и, собрав все силы, какие у него были, ударил медведя по заднице. Медведь выскочил из муравейника, заревел и в ужасе бросился бежать. Сергей пошел следом. Он видел, что медведь все на своем пути обрызгивает кровавым поносом. Но не пройдя и метров трехсот, Сергей увидел лежащего медведя: тот издох.
Такое часто бывает с медведями: от неожиданности у них легко происходит разрыв сердца.
ВЕЛОСИПЕД
Когда передислоцировался лагерь, вторая когорта, что стояла цепью вдоль лесной опушки, получила, видимо, приказ сняться и отойти. Лепид видел, как они уходили за сосны, но не понял, почему это так. В поле смеркалось, в лесу была уже глубокая тьма. «Отходят, — подумал Лепид. — Что случилось?» Им овладела тревога. Он хотел двинуться следом, но ждал сына, который набирал воду из родника — слева, в ста шагах от него. В это время показались вестготы. Они высунулись из мрака между деревьями и стали оглядываться. Трое, вооруженные легкими дротиками. Разведчики?.. Заметив Лепида, бросились на него. Тот крикнул, чтобы предупредить сына. Прикрываясь щитом и пятясь, двоих проткнул сразу на месте. Но третий, успевший зайти сбоку, распорол дротиком ему мышцы на правом плече. Кровь хлынула, и Лепид выронил меч. Однако успел обернуться и, выставив щит, парировал еще два удара, когда подбежал сын. Варвар скрылся в лесу так быстро, словно его тут и не было. Кажется, сын ранил его, но не стал догонять, а вместо этого потащил Лепида в поле. Они пробежали шагов двести. Лепид ослабел и упал. Сын разорвал рубаху и перетянул ему плечо — чуть выше того места, где клочьями висели разрубленные мышцы. Потом он указал вправо. Там, за камышом, белела вдали вода: не то большой пруд, не то болото. «Если мы обогнем с той стороны, — сказал сын, — то достигнем лагеря, не приближаясь к лесу... Отдохни, пока я схожу к роднику. Я оставил там торбу. Тебе нужно промыть рану». Лепид ничего не возразил: сил было мало — от боли и от потери крови.
Он смотрел сыну вслед, уже с трудом различая в сумерках его удаляющуюся фигуру... Потом он увидел битву: опять из леса выскочил вестгот, но не тот трус, что убежал, а другой, громадный великан... Лепиду казалось, что он в броне... Лепид заскрежетал зубами и застонал — в отчаянии, что не может ничем помочь сыну... И вот он видел, как сын упал, а гигант, вздыбившись над ним, воткнул в него сверху дротик двумя руками... и выдернул... И снова: воткнул и выдернул...
Лепид припал к траве. Варвар глядел в поле, но не видел его... Уже над травой появился тонкий туман. Когда еще больше потемнело, Лепид поднялся и медленно потащился в обход болота, туда, где он надеялся найти лагерь. Иногда он оборачивался. Какие-то огни, казалось ему, мелькали на опушке... Вскоре он набрел на едва заметную тропинку, которая вела по гребню некой возвышенности, а слева тянулось болото, белое от расстилающегося над ним холодного пара.
Лепид почувствовал, что кто-то догоняет его, и опять оглянулся. На фоне последней багровой полоски у горизонта он увидел движущийся силуэт. «Этот великан, варвар? — подумал он. — Нет, вестготы не любят выходить далеко из леса...» К тому же тень, скользившая над туманом, была маленькой и двигалась слишком быстро: человек так бежать не может. Он принял бы его за всадника, если б движение было скачущим, но оно было плавным. Да и лошадь не бывает столь низкорослой.
У Лепида не было сил на удивление или страх. Он отвернулся и тяжело, тупо зашагал дальше, левой рукой придерживая щит, закинутый за спину. Но когда приблизился нарастающий шорох и невнятный голос как будто его окликнул, Лепид вдруг осознал, что это сын... Тень обогнала его, промелькнув справа, и остановилась впереди в нескольких шагах, приветствуя его взмахами руки. Лепид не понимал. Сын сидел верхом на какой-то палке, а спереди и сзади у него были два больших колеса, которые, видимо, и везли его так быстро. Потом Лепид заметил еще рычаги, на которые сын давил ногами, и догадался, что именно таким способом он заставляет колеса вращаться... Вот он оттолкнулся, сделал одно движение ногой, и колеса мигом поднесли его вплотную. Лепид увидел, что сын почему-то стал очень молод: он казался юношей лет семнадцати, щуплым, почти плоским... да, плоским, как его сооружение на колесах. «Ты жив?» — спросил Лепид. «Нет, меня убил варвар, — ответил тот, улыбаясь, — я сейчас умру». Он слез со своей палки и бережно положил всю конструкцию на траву. Лепид не понимал, в чем дело. Когда сын разогнулся, это был уже мальчик лет десяти. «Сядь, — попросил он, — я хочу, чтобы ты взял меня на руки... Нет, на одну руку, — поправился он смущенно, — на левую». Лепид покорно опустился на землю. Сын сел рядом, прижавшись головой к его груди, и Лепид обнял его и приподнял к себе на колено: то был уже младенец двух или трех лет... Прошла минута или десять минут — уже ничего кругом нельзя было различить: ночь поглотила все. Лепид подвигал рукой, коленом — и убедился, что никого с ним больше нет. Он пошарил вокруг, но колеса, на которых сын догнал его, тоже исчезли.
УЗЕЛ
Юноша Андроник повздорил со своим духовным наставником, иеромонахом Павлом, который втайне придерживался иконопочитания. Истинной причиной ссоры был блуд юноши с некоей девицей: старец повелел ему ее оставить, юноша внешне покорился, но сердце его изнемогало. И ослепленный Андроник поэтому думал: «Нехорошему учит меня отец мой духовный. Под видом благочестия он хочет поселить в моей душе языческую наклонность к почитанию идолов. Кроме того, он учит не повиноваться властям, светским и духовным, даже самому Патриарху, которого называет еретиком, а учение Вселенской Церкви, отвергающее рукотворные изображения, он именует "псевдодоксией"». И так распаляя себя все больше и больше, юноша наконец решил: «Пойду донесу на него».
Отойдя от церкви Святой Мученицы Параскевы несколько десятков шагов, Андроник вышел к углу площади и увидел впереди молодого человека, идущего ему навстречу. В это время человек тот нагнулся и присел, поправляя ремень сандалии. Тут из-за угла показался слепец, палкой ощупывавший перед собой путь. Слепец наткнулся сзади на присевшего человека, палкой потрогал его спину, бока, плечи, потом обошел. Но человек тот не обернулся на слепого. Он поднял голову и поглядел по сторонам, как бы чего-то ища, и, увидев Андроника, уставил вдруг на его лицо взгляд, полный невыразимого ужаса. Андроник вздрогнул. Ему показалось, что незнакомец в этот миг видит его насквозь, знает его намерение, даже хочет ему сказать что-то предостерегающее или укоризненное, но не может из-за обуявшего его страха. Андроник почему-то не мог отвести взгляда и остановился, как будто прикованный к месту. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом незнакомец разогнулся и, забыв про развязавшуюся сандалию, шаркая, пустился бежать в сторону церкви.
Эта встреча произвела столь странное впечатление на Андроника, что он долго не мог успокоиться и уж конечно никуда не пошел доносить. Спустя некоторое время он поступил на службу к одному знакомому купцу и отправился в далекое морское путешествие. Вернулся он только через четыре года. Чужие страны и множество разнообразных событий, произошедших с ним, начисто изгладили из его сердца любимую им некогда девицу, из-за которой он прервал общение со своим духовным отцом, и теперь Андроник был в недоумении: как это могло случиться? Предлог ссоры казался ему и ничтожным, и несправедливым. «Грех лежит на моей совести! — сокрушался он. — Бес помрачил мне разум, я озлобился и осудил духовного отца моего! Даже собирался донести на него врагам, как Иуда! Хорошо, что Господь не попустил этому сбыться! Но надо идти, пасть в ноги старцу Павлу, покаяться во всем и просить его снова принять меня в свое руководство!»
Так, решившись, он направился к церкви Святой Мученицы Параскевы. Немного не дойдя до нее, на углу площади, он почувствовал, что расслабился ремень его правой сандалии. Андроник нагнулся, чтобы завязать туже, но вдруг кто-то сзади толкнул его и стал как будто палкой ощупывать его спину, бока, плечи... И в этот миг, словно вспышка, блеснуло в нем отчетливое воспоминание: «Это уже было!.. Но... я был не здесь... А где я был?» — Андроник поднял голову и увидел юношу, идущего ему навстречу. «Вот он я!.. Четыре года назад... Я смотрю на себя самого! Господи, что это такое?..» Юноша тоже смотрел на него и даже остановился. В глазах его было недоумение и беспокойство, но он не узнавал Андроника. «Да, я же тогда не узнал...» — успел сообразить Андроник, но ему стало так страшно, что он вскочил и, шаркая спадавшей сандалией, бросился бегом к церкви.