– Вечером будет обмывать?
– Он, кажется, собирается домой, к своей Зухре.
– Не получится! – отрезал старший чабан.
Тагир присел на валун, стоящий на шапке холма, прислонился к нему, приложив ухо. Стал прислушиваться к природе, дыханию солнца, начинающего светиться своими золотистыми лучами. Он ощущал, как пробуждается земля. Поймал себя на мысли, что нутром чувствует её дыхание. Лёг, приложил к ней ухо. Чувствовал, как по её кровеносным сосудам, корням деревьев, кустов, разнотравья, углубляющимся в недра, мощно проталкивается кровоток. Представил, что сам становится частью этой природы, её продолжением. Кровь земли по кровеносным сосудам проталкивается и в его сердце. И через него кровь земли, энергия солнца по кровеносным сосудам передаётся в сосуды деревьев и трав. Рядом с ним в упоении заливались соловьи, скворцы. Его душа торжествовала. Природа оживала, расправлялась под действием энергии солнца с востока.
Тагир подставил лицо расплавленному жидким золотом диску, показавшемуся из-за холма. И целый сноп лучей солнца, вставшего с перины утренней зари, залил его лицо. Лучи, лаская, заворачивали его в кокон, окутывали плетью золотых нитей так, что на мгновение Тагир представил себя его сыном. Образ любимой Зухры грел его сердце и душу, заряженные энергией любви. Зажмурился и мысленно унёсся навстречу солнцу, на восток. Там, он был уверен, выглядывая из окна спальни, вместе с ним зарю, восход солнца встречает и любимая.
У молодого чабана на душе и торжественно, и грустно. Торжественно потому, что сегодня ему исполнилось двадцать восемь лет. Грустно потому, что в такой день рядом с ним нет любимой. Над головой закуковала кукушка. Что ему пророчит она: долгую любовь с любимой, скорую разлуку? Тагир не желает считать, сколько раз она прокукует. Не хочется в такой день с утра расстраиваться. Вдруг кукушка пророчит скорую разлуку? Он разлуку с ней не выдержит. Заткнул уши пальцами, чтобы не слушать кукушку, зажмурился. Долго так сидел, представляя себе лицо возлюбленной. В этот день у него одно желание: провести его с любимой.
За последние пять лет загруженный работой старший чабан ни разу не дал ему возможности отметить день рождения у семейного очага. Каждый раз в этот день сердце Тагира разрывалось между любимой и работой. Вместе того чтобы радоваться с любимой, не получив разрешения от старшего чабана, в одиночестве забирался на холмы. Через окуляры бинокля разглядывал свой дом в селении, грустил.
Но сегодня Тагир решил твёрдо: день рождения отметит вместе с женой в селении, пусть даже небеса опрокинутся на голову.
Через окуляры бинокля он смотрел, как солнце выползает из перины разноцветных облаков, слоями сгрудившихся над Каспием. Легко поднимается над морем, расстилая перед собой золотистую дорожку, прокладывает себе путь в горы. Солнце щедро сеет лучи на степи, холмы, долины, ущелья, рождая в сердце Тагира радость нового дня, нетерпеливое желание встречи с любимой.
Глава вторая
Зухра! Это имя со школьной скамьи не сходит с его уст. С этим чудом природы Тагир шесть лет разделяет любовь, радость, грусть расставания. Но работа чабана в горах, степи всё отдаляет и отдаляет его от любимой. А в сердце с каждым разом зреет тоска. Горькие семена сомнения и неуверенности временами прорастают в нём: «А что, если?..» Зухра… Зухра! В его ушах это имя звучит мелодией гор. В этом имени он слышит чириканье стрижей, журчание горных ручьёв, шуршание морской волны, с мягким плеском разбивающейся на песчаном берегу, тревожный клёкот гусей, прилетающих с зимовки из дальних краёв…
Вспомнил их школьные годы. Тагир поджидал Зухру по дороге в школу и обратно. Он шутил с ней, а она обижалась на его шутки. В школьные годы Зухра среди сельских девчонок, её ровесниц, выделялась лишь ростом. Была высокой, худой, с длинными ногами, редкими для горянки золотистыми волосами, огромными, как озёра, глазами цвета морской волны. Он был на пять лет старше её. Тогда у Тагира и мыслей не было, что он обратит на неё внимание и вскоре она станет его любимой. Правда, по дороге в школу и обратно любил с ней шутить, дёргать за косы, иногда доводя до слёз. Сейчас, спустя столько лет, спрашивает себя: что тогда его влекло к ней? Огромные искристые бирюзовые глаза? Может быть. Золотистые волосы? Возможно. Весёлость, отходчивость? Да. Словами точно не передать, чем она его к себе манила.
Но завелась одна привычка: каждый раз, когда встречал её по дороге в школу, начинал подшучивать над ней, называя разными смешными именами. И всегда напевал одну и ту же шутливую песню: «Несравненна, как косуля, джан Зухра! Золото меркнет перед твоими кудрями, джан Зухра! Выбирай женихом себе Тагира, джан Зухра!»
Прежде чем собираться в школу, Зухра узнавала через подружек, не видно ли, где прячется этот вредина Тагир. Она не знала, что среди её подружек находились подкупленные им, которые за подарки, больше вкусные конфеты её закладывали. По дороге в школу Тагир, поджидая её, прятался в кустах. Как только Зухра с подружками проходила мимо, неожиданно выскакивал из кустов и хватал её за косы. Зухра пряталась за спинами подруг. Он ни с кем, кроме неё, из одноклассниц так не игрался, не шутил. Зухре было и стыдно, и приятно, что старшеклассник из всех ровесниц обращает внимание именно на неё. Лицо покрывалось краской, по ногам пробегал ток. Хватаясь за свои косы, она старалась поскорее оторваться от назойливого соседа.
Часто обиженно плакала.
– Смотрите на этого плохого парня!.. – жаловалась она подружкам. – По дороге в школу вечно только ко мне пристаёт. Будто, кроме меня, здесь больше девочек нет!.. Тагир, когда ты от меня отстанешь? Тебе что, интересно обижать только меня? Ещё раз если ко мне пристанешь, я всё расскажу своей маме!
Подружки становились полукругом, поддразнивая Зухру с Тагиром, обзывали их женихом и невестой, приговаривали:
– Зухра плюс Тагир! Медведь – ваш факир! У-у-у! У-у-у… Свадьба будет! Танцы будут! Будет дулма[3], шашлык-машлык! Нам на платья отрезы-матрезы! У-у-у! У-у-у… – и хлопали в ладоши.
– Шутить изволишь, моя соседка? – Тагир, притворяясь, что обиделся, подбоченивался. – Говоришь, я прилипала? К тебе я вечно пристаю? А может, всё наоборот? Твои подружки видели, что это ты ко мне пристаёшь!
Раздавал им конфеты, спрашивая:
– Да, девочки?
Все хором отвечали:
– Да! Да!
Теперь Зухра обижалась на предательниц-подружек.
– Ещё раз ко мне пристанешь, – от обиды её глаза наполнялись слезами, – маме скажу.
Кулачками утирая слёзы, обиженно отворачивалась.
– Эх ты, лучик солнца! – вдогонку добавлял Тагир. – Ещё соседкой называешься! Вместо того чтобы меня хвалить, грозишься жалобой маме! Я от неё отгоняю всех назойливых ребят, а она меня за это мамой пугает! Какая же ты вредина, золотокудрая головушка! Обидела ты меня, смертельно обидела! – Усыпляя её бдительность, незаметно подкрадывался, дёргал за косу. – А я думал, что мы с тобой друзья!
– Друзья, говоришь?! – глядя исподлобья, обиженно выпаливала Зухра. – Хороший друг подругу не обижает и за косы тоже не дёргает! Уйди с глаз моих! Сам вредина! – Оттолкнув от себя Тагира, убегала.
Подружки вслед такой визг поднимали, что у Зухры только пятки сверкали.
Сколько ни хитрила Зухра, избегая встречи с вредным соседом по дороге в школу, всё равно попадалась ему. Выходя с ранцем за ворота, предусмотрительно припрятывала косички под косынкой. При столкновении с ним пряталась за подружками. А Тагир каждый день придумывал всё новые уловки. Когда Зухра свободно вздыхала, радуясь, что избежала встречи с вредным соседом, он неожиданно подкрадывался и дёргал её за косички.
– Смотрите, смотрите на этого верзилу, ещё и глумливо смеётся! – Зухра делала вид, что обижена до слёз, порой не в силах утаить выпирающий из груди смех. – Ты в этом селении из девчонок, кроме меня, никого не замечаешь?
Тагир улыбался глазами из-под густых ресниц:
– Понимаешь, среди сельских девчонок второй такой больше нет!
Хотя от его ответа становилось приятно на сердце, обиженно надувала губки:
– Да, ещё скажешь!.. Льстец. Мягко стелешь – жёстко спрашиваешь! А твои одноклассницы Мина, Мира, Эльмира?! Подружки говорят, что они тебе в школе проходу не дают!
– Зухра, не верь им. Они лгуньи, завидуют тебе!
– За что?
– За то, что с тобой дружит такой видный парень! Скажи, кто такие, если подумать, мои одноклассницы перед тобой? Напыщенные куклы Барби! К тому же гордячки! – усыпляя бдительность, подыгрывал её самолюбию.
– Лукавишь, леший. Если твои смешные приколы называются дружбой ко мне, то какая должна быть настоящая дружба? – внешне обижаясь, внутренне начинала сиять.
В пятом классе Зухра уже много чего понимала. Хотя видела разницу в годах, чувствовала, что она ему небезразлична. Только свою привязанность к ней, свои чувства он выражал таким образом.
От завуалированного признания Тагира её током ударило. На мгновение остановилось сердце. Дыхание перехватило, чувствовала, как жаром охватывает щёки. Она толком и не поняла, что вдруг с ней стало. В глазах потемнело, в животе стало жарко. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем сумела сделать глоток воздуха.
Впервые застенчиво бросила на Тагира влюблённый взгляд. И когда взгляды их встретились, почудилось, что из её глаз брызнули искры. Мгновенно потупила взор, поражаясь туману в его глазах. Тагир первый раз смотрел на неё взглядом, мерцающим огнями. Зухра была напугана тем, что происходит у неё внутри. Не осознавая, что говорит, выпалила то, что с языка слетело:
– Ты плохой мальчик! Обижаешь меня! Я тебя видеть не хочу! Иди, топай к своей Мине, Мире, Милене, Эльмире!..
Её уста говорили одно, а сердце ликовало: «Тагир! Тагир!»
А он всё, что в ней происходило, видел глазами созревающего парнишки. Не успел он улыбчиво ответить, как Зухра, смеясь, показала ему язык и убежала.