Все ссоры и взаимные обиды были забыты, если не прощены; в новой дружбе, вызванной появлением общего врага, они собрались вокруг старого траппера и его спутника; вначале внимательно слушали, что говорят эти двое, потом столь же внимательно отнеслись к советам траппера относительно предстоящих действий.
О том, чтобы вообще ничего не делать, не было даже речи. Имя Желтого Вождя всех воспламенило, вызвало стремление к мести. Все были готовы к экспедиции, которая закончится схваткой или преследованием. Они только не знали, с чего начать и как поступить лучше.
– Ты думаешь, они все еще у фургонов? – спросил один из трапперов у Ортона.
– Может, и нет, – ответил Лидж, – и не без причины. Прежде всего, кто-то из вас, приятели, встретился с этим караваном вчера, примерно в полдень. Верно?
– Да, мы встретились, – сказал один из трех трапперов, которые кружком стояли в стороне и еще не принимали участия в разговоре. – Мы некоторое время шли с ними, – продолжал этот человек, – и остановились с ними в полдень. Мы никого из этой группы не знали, кроме их проводника, чокто, который бывает в Бентс Форте. Индейцы зовут его Вабога. Ну, мы их предупредили насчет этого типа. Мы знали, что он ведет себя странно. Наверно, это он их предал.
– Да, он предатель, – сказал Лидж. – Он и никто иной, хотя сейчас это неважно. Они бы не дошли, потому что их искал Желтый Вождь. А теперь, если мы будем искать Желтого Вождя, у фургонов мы его не найдем. Зная вас и зная, что вас должно быть немало в Форте, он задержится у фургонов только для того, чтобы забрать добычу. Потом они уйдут.
– Мы можем выследить их.
– Нет, не сможете. А если даже сможете, это бесполезно. У меня есть лучший и более быстрый план, как их отыскать.
– Ты знаешь, куда они ушли, Лидж? – спросил Блэк Харрис.
– Знаю. Думаю, смогу найти их без лишних поисков.
– Отлично, старый конь! Ты отведешь нас к этому месту. И если мы не разорим это осиное гнездо и не раздавим шершня их вождя, Блэк Харрис самый большой салага в горах.
– Если я не приведу вас прямо к ним, можете сказать, что старый Лидж Ортон видит хуже совы, живущий в городке луговых лисичек. Готовьтесь, ребята, и поезжайте за мной.
Настаивать на таком приглашении не потребовалось. Все сердца охватило стремление отомстит этому ненавистному вождю шайеннов – за то, что он причинил им самим, их друзьям и товарищам по профессии; и спустя десять минут все трапперы Сент-Рейна и еще десять человек вооружились до зубов и сидели верхом!
Еще через пять минут они ехали по прерии вслед за Лиджем Ортоном в поисках Желтого Вождя.
Их было всего двадцать пять человек, но каждый считал, что стоит не меньше трех индейцев!
Что касается Блэка Харриса и еще нескольких, то они бы без колебаний каждый схватились в одиночку в шестью индейцами. И они не раз бывали в таких неравных схватках и выходили из них победителями!
Двадцать пять против пятидесяти или даже против ста – какая разница? Для этих отчаянных людей только забава! Они хотели оказаться лицом к лицу с врагом, и тогда их длинное ружье скажет свое слово.
И это слово будет сказано еще до захода солнца.
Глава XI. Захватчики и захваченные
Снова в ущелье, в котором молодой вождь шайеннов разбил лагерь перед нападением на караван эмигрантов.
Следующий после нападения день, полдень, яркое солнце светит с безоблачного неба. Сцена та же, но действующие лица на ней несколько изменились, число их более чем удвоилось. Индейцы те же, но даже они кажутся другими. Из спокойных бдительных воинов они превратились в орущих пьяных дикарей.
Преследовавшие добычу лисы исчезли, вместо них хищные волки.
Некоторые кутят, другие лежат пьяные; несколько человек, подчиняясь приказу вождя, остаются трезвыми и охраняют пленных.
Для исполнения этой обязанности нужно лишь несколько человек. Достаточным посчитали троих: по одному часовому на каждую группу; пленников разделили на три группы и держали их порознь друг от друга. Негры, белые мужчины, белые женщины и дети были собраны кружками и находились между двумя выступами утесов. Прижимаясь друг к другу, они не думали о бегстве.
Для негров новые условия не слишком отличаются от привычных, они в таких прожили всю жизнь, и, помимо некоторых опасений за свою судьбу, им не из-за чего особенно тревожиться. Индеец, стоящий рядом с ними, упираясь древком длинного копья в землю, кажется, понимает, что его задача охраны – синекура.
Так же считает и часовой, караулящий белых женщин – их пять человек и втрое больше детей, мальчиков и девочек разного возраста.
Есть среди женщин одна, у которой нет детей. По возрасту она вполне могла бы быть женой, но стройная фигура и девственная грациозность говорят, что она не была замужем и не рожала. Это Клер Блекэддер.
Сидя в стороне от остальных женщин, хотя во многих отношениях не отличаясь от них, она печальна.
Ей не нужно беспокоиться о детях, зато она горюет о взрослых— об отце, которого несколько часов назад видела лежащим мертвым на траве, и его седые волосы в крови все еще у нее перед глазами.
Его скальп свисает с острия копья, которое торчит в земле в десяти шагах от того места, где она сидит.
Есть еще одна группа пленных, которых так же легко охранять, потому что в ней все надежно связаны по рукам и ногам.
Их шестеро, и все они белые. В группе эмигрантов было одиннадцать белых мужчин. Троих сейчас нет среди пленных; кроме седого скальпа, еще два висят на копьях, рассказывая о том, что произошло с отсутствующими. Убитые при нападении на караван, они разделили судьбу его предводителя.
Среди выживших Снайвли, надсмотрщик, и Блант Блекэддер, у которого на щеке большой разрез, сделанный, очевидно, наконечником копья. У Бланта вообще неприятное лицо, а эта рана делает его просто ужасным.
Индейцы прихватили полог одного фургона – сами фургоны они сожгли, просто для злой забавы: для легкой кавалерии шайеннов такие громоздкие экипажи не нужны.
Из этого единственного полога посредине лагеря сооружена палатка; в ней вождь спит после бессонной ночи и трудной утренней работы.
Вабога и слуга вождя сторожат снаружи. Они не боятся опасности и даже помех, но предстоит забавная церемония, в которой они должны участвовать, и она может начаться в любую минуту.
Никто не может сказать, что это за церемония, трагичная или комичная, хотя подозревают, что скорее последнее.
Белые мужчины связаны не настолько прочно, чтобы они не могли разговаривать. Негромко, со страхом, они обсуждают, что может с ними быть.
В том, что их ждет наказание, они не сомневаются; вопрос лишь в том, какое наказание и кончится ли оно смертью. Возможно, будет и хуже: смерть после пыток. Но и сметь приводит их в ужас, и ни о чем другом они не могут говорить.
– Не думаю, чтобы они нас убили, – начинает Снайвли. – Что касается меня, то они могут удовлетвориться тем, что уже сделали. Им нужна была добыча, они ее получили; для чего им наши жизни?
– Наши жизни многого не стоят, – говорит один безутешный плантатор. – Ты забываешь о скальпах! Индейцы ценят их больше всего – особенно молодые воины, как эти.
– Это так, – отвечает надзиратель. – Но я слышал, что скальп с головы пленника не ценится, а они взяли нас в плен.
– Для таких, как они, никакой разницы, – настаивает боязливый плантатор. – Только посмотрите на них! Три четверти пьяны, им в любую минуту может прийти в голову идея скальпировать нас – просто для забавы! Я пугаюсь каждый раз, когда они смотрят на нас.
Четверо белых мужчин еще больше начинают бояться, когда пьяные дикари смотрят в другом направлении – на группу белых женщин. Одна из этих женщин вдова – стала ею сегодня утром, ее муж, мертвый и скальпированный, лежит в прерии; его скальп с роскошными кудрями висит прямо у нее перед лицом на окровавленном острие копья.
У трех женщин мужья в числе пленных, у четвертой – брат.
Мужчины, глядящие на них и думающие об их судьбе, погружаются в молчание, словно внезапно потеряли дар речи. Это молчание отчаяния.
Глава XII. Новый способ наказания
Солнце уже миновало полдень, когда молодой вождь шайеннов выходит их палатки и снова предстает перед пленными. Он в новой одежде. На нем больше нет короткой набедренной повязки, какую надевают на бой; он в наряде, в котором дикари отмечают свои праздники. На нем охотничья куртка с меховой оторочкой, но не обычные коричневый брюки из оленьей кожи, сейчас на нем брюки из алой ткани и расшиты бусами. Леггинсы, тоже с оторочкой, и мокасины, украшенные иглами дикобраза. Вокруг талии обвязан алый мексиканский шелковый шарф, концы которого с кисточками свисают сзади. На голове мадрасский платок в клетку, повязанный, как тюрбан; один его узел весело свисает сбоку, из другого, с другой стороны, поднимается голубой плюмаж из перьев «груйи», журавля из Нью-Мексико; концы перьев выкрашены алой краской.
За поясом большой нож, который мог когда-нибудь быть собственностью жителя Канзаса; под свисающей с плеча накидкой из шкуры белого волка пистолеты. Если бы не символические рисунки, только что нанесенные краской на лице, он мог бы показаться красивым. С ними он кажется живописным, но смотреть на него ужасно. Рост – он не меньше шести футов – придает ему величественность, а движения, легкие и гибкие, говорят о привычке к власти. Воины признают это: стоит ему показаться из палатки, как самые буйные из них стихают.
Несколько минут он стоит у выхода из палатки, ни с кем не разговаривая и даже не показывая вида, что кого-нибудь заметил. Он словно занят каким-нибудь планом или проблемой; он вышел, чтобы найти решение этой проблемы.
Проблема каким-то образом связана с маленьким водопадом, который струей падает с утеса; вождь смотрит на водопад.
Посмотрев какое-то время, он смотрит на солнце; и, словно увидел что-то важное, поведение его меняется. Он приходит в себя от летаргии, как будто понял необходимость быстрых действий.