— Почуяла добычу, — сказала она вслух. — Не просто кружит.
Она медленно пошла в ту сторону, где кружила птица.
Птица поднялась выше и снова стала делать круги, широко раскрыв крылья. Внезапно она нырнула, и Кримхильда увидела, как из воды взметнулась летучая рыба и отчаянно понеслась над водной гладью.
— Какая чудная рыба! — вырвалось у Кримхильды.
Она снова начала наблюдать за длиннокрылой черной птицей, которая охотилась теперь низко над водой. Птица опять нырнула в воду, закинув за спину крылья, а потом замахала ими суматошно и беспомощно, погнавшись за летучей рыбой. Кримхильда видела, как вода слегка вздымалась. Она следила за тем, как летучая рыба снова и снова вырывалась из воды и как неловко пыталась поймать ее птица.
Облака над землей возвышались, как горная гряда, а берег казался длинной зеленой полоской, позади которой вырисовывались серо-голубые холмы. Отсюда, с далекого мыса, вода виделась темно-синей, почти фиолетовой. Когда Кримхильда глядела в воду, она видела красивые переливы водорослей в темной глубине и мелькающие отблески солнечных лучей. Причудливое отражение лучей в воде теперь, когда солнце поднялось, предвещало хорошую погоду, так же, как и форма облаков, висевших над землей.
…Однако птица была уже далеко, а на поверхности воды не виднелось ничего, кроме пучков желтых, выгоревших на солнце водорослей.
Наконец огромная птица присела на отмель отдохнуть.
— Сколько тебе лет? — спросила ее Кримхильда. — Наверное, это твое первое путешествие?
В ответ птица посмотрела на нее. Она казалась уставшей и лишь покачивалась на одном из камней.
— Отдохни хорошенько, птица, — сказала Кримхильда. — А потом лети к берегу и борись, как борется каждый человек, каждая птица или рыба. — Кримхильда посмотрела на птицу и засмеялась. Та слушала ее, печально склонив голову набок. Королевна часто разговаривала с обитателями этого отдаленного мыса и научилась понимать их язык. А они, в свою очередь, казалось, тоже стали постигать премудрость человеческой речи.
— Хочешь, птица, — хлопнула в ладоши Кримхильда, — я спою тебе песню?
Птица в ответ издала какой-то гортанный звук.
— Прелестно! — воскликнула королевна. — Значит, договорились? Сначала я, а потом ты…
И, прищурив глаза, она, не мигая, стала смотреть на солнце. Потом, словно что-то услышав в глубине себя, тихо запела:
О ветер прохладный,
О лепет волны,
О берег отрадный,
Где мы рождены!
О зелень земная
В лазури небес
В тебе утопая
Слух мой воскрес.
Раздумья! Как лозы
Обвейтесь вокруг!
Здесь ласковы грозы
И ветер мне друг.
Почти неприметный,
Над сердцем моим
Лепечет, приветный,
Здесь каждый любим!
Небесные дали,
Как в райском саду,
И в люльке мне дали
Оттуда звезду.
О Рейн благодатный!
Ты вечно внутри
Покой невозвратный
Ты мне возврати.
И в смутной надежде,
Пусть мельницы нет,
Стучит, как и прежде,
Мне сердце в ответ.
О Рейн, как тревожно
Блужданье вдали…
Сказать невозможно,
Но ты мне внемли…
В твоем обаянье
Я здесь наконец
Ты в светлом сиянье
Прими мой венец.
Королева уже больше не видела зеленой береговой полосы. Она, не отрываясь глядела на большие радужные пятна в воде, которые играли под лучами солнца.
Тогда заговорила птица:
— В давным-давно минувшие времена была одна такая долгая ночь, что людям казалось, будто они уже никогда не увидят дивного света.
Ночь была черной, как смоль, не было ни звездочки в небе, ни шепота ветерка, ни шелеста дождя, ни единого звука на земле. Не благоухали луга и лесные цветы.
Люди пришли в глубокое уныние и пали духом. Они не могли приготовить себе еды из мяса, ведь в их очагах не плясали языки пламени, и люди довольствовались безвкусной кашей из муки. Тлеющие угольки постепенно гасли, прятались под серым пеплом, и приходилось беречь головешки.
Глазам так опротивела тьма, что люди часами глядели на красные головешки, от которых не сыпались радующие взор искры — человеческие уста не могли раздуть пламя.
В такой кромешной мгле ни один смельчак не отважился бы пуститься в путь по полям, ни один красавец-конь не прошел бы на родное пастбище — ему не сослужили бы службу ни нюх, ни зрение. Даже лиса сбилась бы со своего собственного следа.
А древняя ночь все не уходила… все не уходила… Но во тьме и мертвой тишине время от времени раздавался чей-то резкий, пронзительный голос: то была неугомонная птица теу-теу, которая не спала с тех пор, как в последний раз взошло солнце, и которая все время поджидала его возвращения. Солнце не могло не вернуться, но оно так сильно запаздывало!
Да, только теу-теу пела время от времени, ее кево-керо, такое чистое, доносившееся из самой черной черноты, поддерживало надежду в людях, собравшихся около все еще краснеющих головешек.
Но кроме этой песни ничто не нарушало тишины, все замерло и притаилось.
И в последний солнечный день, когда солнце уже садилось там, где жили древние люди и где восходит звезда зари, хлынул страшный ливень. Это был водяной смерчь, потоп, который продолжался бесконечно, он все лил, лил, лил…
Поля были затоплены. Озера вышли из берегов и разлились. Ручьи змеями заскользили по земле, покрытой муравейниками, по болотам, сливаясь в один поток. И вся эта масса воды потекла от рек к рекам, к плещущим ручьям, по полям. Она затопляла равнины и доходила до вершин холмов. Там было убежище для всякого зверья. От страха все звери сбились в кучу: телята, быки, жеребята и волки, куропатки и лисы — страх заставил их стать друзьями.
На верхушках деревьев нашли себе пристанище скопища муравьев. Змеи обвивали ветки, а в гати из ветвей кустарника поселились крысы и прочая мелкота.
Вода, затопившая все норы, не пощадила и нору огромной змеи, которая спокойно спала, свернувшись в клубок. Тут она проснулась и, извиваясь, выползла наверх. Потом начался падеж животных и змея приохотилась к падали. Но она пожирала только глаза, ничего другого не желая.
А вода убывала, падали становилось все больше и больше, и огромная ненасытная змея наедалась глазами до отвала…
— Господи, как страшно, — прошептала Кримхильда, а птица продолжала дальше:
— В стародавние времена землю залил потоп. Спасся от него только один человек по имени Аре. А спасся он так: когда все уже было затоплено и над водой виднелись только верхушки сосен, Аре подплыл к одной из таких верхушек и уцепился за ветку, но она была сухая и обломилась. Тогда Аре поплыл дальше, держась за ветку, которая служила ему чем-то вроде лодки или челнока. Он подплыл к верхушке другой сосны, ухватился за зеленую ветвь, поднялся по ней и расположился на ветвях. Там он провел много дней, питаясь только шишками.
Однажды на ветку сосны села птица и сказала Аре:
— Земля близко, почему бы тебе не спуститься туда?
— Не могу, я слишком ослаб. Если я слезу с сосны, я погибну.
Тогда птица сказала:
— Я буду искать землю.
Птицы принялись летать, держа в клювах корзинки с землей и разбрасывая землю по воде. И вода начала убывать. Тогда Аре спустился с сосны. Но жил он один-одинешенек среди животных и питался лишь плодами и деревьями.
Однажды птица сказала ему:
— Почему ты не найдешь себе подругу? На озерном заливе есть мостки. Сделай себе плот, а я прикажу уткам отвезти тебя туда, где живут другие люди.
На другой день спозаранку утки взяли плот Аре на буксир и повезли его туда, где жили другие люди.
У берега озера купалось много девушек. Они увидели плот и в испуге бросились на берег. Многие из них были нимфами. Но одна из них поплыла к плоту. Аре подхватил ее на руки, а утки отвезли плот к его жилью. Другие девушки рассказали людям о том, что произошло, и те пустились в погоню за беглецами, но догнать их не смогли.
Аре женился на этой нимфе, и у них родилось много детей.
По ночам вокруг их жилища собирались подруги-нимфы и пели, украсив волосы ночными звездами:
Прозываясь речкой Родах,
Розы робкие сорвав,
Их несу в прозрачных водах
Для ребяческих забав.
Меня кличут речкой Иге,
Птичьи песни я несу
И отличную добычу —
Рог охотничий в лесу.
Мы втроем бежим по свету —
Бунах, Элерн, Лутенбах, —
И у нас одни секреты
Пузырьками на губах
Королевой, речка Речниу,
Я не зря наречена:
Три реки — Айш, Визент, Печниц —
Я водой пою сполна.
Айш красна вишневым цветом,
Визент — винно-золотым,
С песней, сказкой и приветом
К малым детям мы спешим.
Речка Печниц, я игрушки
С дальней ярмарки несу —
Пупсы, пушки, погремушки —
Нюренбергскую красу.
Вот ковчег — точь-в-точь, как Ноев,
Вот тетрадь, но, чур, без клякс!
Вот рассказы про героев!
Вот веселый мейстер Сакс!
Ах, какое будет диво!
Позабудете тоску,
Чуть я выложу лениво
Все богатство по песку.
Много знаю, речка Зинна,
Я бегу сквозь бурелом,
Я лесная мой старинный
Друг слывет Лесным Царем.
Речка Нидда, речка Нидда
Любит прятки, а не спесь,
Не показывает вида,
Здесь она или не здесь.
Вам привет, о вертограды!
Вам привет, уступы скал!
Вы сейчас полны отрады —
Сон Господь вам ниспослал.