— Иван Степанович! — на линию огня снова вышла Алевтина. — У нас закрыто! Я обслужила вас из любезности!
— Хороша любезность! Я вас выведу на чистую воду! Где директор?
— Когда закрыто, жалобную книгу не выдают! — сказал ретушер Петя.
— А собрание в рабочее время устраивают? — ехидно спросил Иван Степанович.
На шум в приемную заглянул Орешников.
— А я тебя узнал! — обрадовался Калачев. — Ты меня фотографировал.
— Вы довольны снимками? — с профессиональной вежливостью спросил Владимир Антонович.
— Блеск! — похвалил Калачев. — Ты скажи, кому тут шьют персоналку?
— Мне, — радостно поделился Орешников. — Я десять тысяч выиграл, а им завидно.
— Деньги у тебя хотят отобрать, что ли? — мигом сообразил Иван Степанович, — А ты не отдавай.
— А я и не отдам!
— В чем дело, гражданин? — в приемной появился Кирилл Иванович.
— Дело в том, — четко ответил Иван Степанович, — что я тоже хочу участвовать в собрании! — и обвел всех торжествующим взглядом. — Я тоже член профсоюза!
— Невозможно! — возразил директор. — Это внутреннее дело нашего коллектива!
— У профсоюза, — продолжал куражиться Калачев, — нет секретов от трудящихся! Ты директор, что ли?
— Правильно! — вдруг подал голос Орешников. — Пусть товарищ примет участие!
— Глупости говорите! — сказала Алевтина.
— Алевтина, помолчи! — как муж, прикрикнул на нее Калачев. — Я никому не позволю никаких махинаций! Вывеску повесили «Закрыто на учет», посетителей обманываете, над парнем, — он показал на Орешникова, — измываетесь!
— Они все против меня, — пожаловался Владимир Антонович.
— Все на одного, это не по-честному! — поддержал его Калачев. — Где у вас собрание, ты меня проводи!
И Орешников, взяв под руку нежданного защитника, повел его в павильон.
— Садитесь рядом со мной! — пригласил он.
— Я тебя в обиду не дам, — пообещал Калачев, усаживаясь.
В приемной ошеломленно молчали.
— Их нельзя оставлять наедине! — нервно заговорила Алевтина.
Полотенцев почесал затылок. Ситуация была дурацкая, — совсем не хотелось при постороннем человеке проводить весьма деликатное мероприятие.
Но… в это время Лидия Сергеевна решительно шагнула к павильону.
— Лидия Сергеевна, обождите! — попыталась остановить ее Алевтина.
— Чего ждать? — огрызнулась красивая женщина и скрылась за портьерой.
Это послужило сигналом. Калачев приветливо встретил вошедших:
— Все на месте? Можно начинать? Ничего другого не оставалось.
— Дорогие товарищи! — бодро приступил Полотенцев, покосился на Калачева и покатил по наезженному пути: — Мы живем в такое прекрасное время, когда весь наш город, как один человек, готовится достойно встретить Новый год. На фоне успехов, с которыми мы пришли к этой знаменательной дате, особенно позорным является поведение некоторых ренегатов и двурушников, агентов мелкособственнической идеологии! Они, эти агенты, марают наши ряды.
Полотенцев сел. Орешников многозначительно толкнул Калачева в бок:
— Это он про меня!
— Товарищи! — вскочила с места Лидия Сергеевна. — В своем ярком и содержательном докладе товарищ Полотенцев пригвоздил к позорному столбу тех, кто оскверняет мораль нашего общества, тех, кто продался… — тут она запнулась, так как не знала точно, кому продался Орешников, но вскоре вывернулась. — Одним словом, мы не позволим! — выкрикнула в заключение Лидия Сергеевна.
— Ну, вот что, ребята, — внушительно потребовал Калачев. — Хватит валять дурака! Я же свой человек! Я Алевтинин жених. Я, можно сказать, ее люблю!..
Все посмотрели на Алевтину.
Она зарделась и потупилась. Ей было очень приятно. Впервые в жизни ей признавались в любви, да еще при всем честном народе.
— Алевтина Васильевна, я искренне рад за вас, — поздравил ее Орешников. — И за вас тоже, — обернулся он к Калачеву. Тут ему почему-то вспомнилась Оля, и слегка защемило сердце.
— Ну, если он свой человек, — сказал Полотенцев, и вздох облегчения пронесся по павильону, — не будем церемониться!
Петя поднялся с места и взволнованно заговорил:
— Ты понимаешь, что ты наделал, Володя? Как тебе не стыдно! Мы все тебя любим.
— А что я такого сделал? — защищался Владимир Антонович. — Я же не виноват, что эта счастливая мысль пришла в голову мне, а не вам. Если бы я попросил официально, вы бы дали мне эти деньги! Я же их не украл, я расписку оставил.
— У Кирилла Ивановича десять детей, — пыталась усовестить Орешникова Алевтина. — Петя кругом в долгах, Ире с Юрой квартира нужна. Вы эгоист, Орешников.
— Вам даже в голову не пришло, что не вы один, а мы все выиграли! — укоризненно произнес Юра.
Полотенцев прекратил прения.
— Володя, отдавай облигацию! Этот выигрыш принадлежит всем!
— Не отдам! — внятно сказал Орешников.
— Это общая облигация! — закричал коллектив.
— Нет, моя.
Собрание зашло в тупик.
Калачев с интересом следил за происходящим. Он еще не разобрался в сути дела.
В этих критических обстоятельствах поразительную находчивость проявила Лидия Сергеевна.
— Я знаю, что вы рыцарь, Володя, — она поднялась с места. — И не посмеете обидеть женщину.
Орешников забеспокоился. Обольстительно улыбаясь, Лидия Сергеевна приближалась к нему. Орешников вскочил со стула и попятился. Лидия Сергеевна надвигалась неумолимо. Орешников ощутил спиной стену. Дальше отступать было некуда. Лидия Сергеевна подошла вплотную, засучила рукава и стала расстегивать на Орешникове пиджак.
— Что вы делаете! — в панике закричал Владимир Антонович.
Все с замиранием сердца следили за операцией.
— Сильна баба! — восхищенно гаркнул Калачев.
Лидия Сергеевна забралась в левый внутренний карман пиджака и достала оттуда расческу, пуговицу и шариковую ручку.
— Лазить по чужим карманам некрасиво, — пристыдил Орешников. — Детей отучают от этого с малолетства!
— Когда в интересах общества, это совсем другое дело, — Лидия Сергеевна положила на место расческу, пуговицу и шариковую ручку и перешла к исследованию правого кармана.
Близость Лидии Сергеевны пьянила Орешникова.
— Караул! Грабят! — нежно сказал он и добавил:- Я бы предпочел, чтобы вы обыскивали меня тет-а-тет, то есть наедине.
Калачев заржал.
Длинными тонкими пальцами, созданными для ласки и белых клавиш, Лидия Сергеевна извлекла из правого кармана заветную облигацию. Калачев отобрал ее и спрятал в карман:
— Пусть она пока здесь полежит…
— Спасибо, — Орешников протянул руку за облигацией, считая, что Калачев его союзник.
Но тот остановил Владимира Антоновича и поглядел на него с подозрением.
— Ты не торопись. Я еще не во всем разобрался. Но уже начинаю кое-что понимать…
И это было переломным моментом в поведении Орешникова. Он понял, что надо спасать хоть то, что еще можно спасти.
— Дайте мне слово! — попросил Владимир Антонович. — Друзья мои! Я был неправ, и коллектив меня поправил. Конечно, надо поделить этот выигрыш на всех. И хоть я выдумал затею с облигацией, я не требую дополнительного вознаграждения. И предлагаю делить поровну!
— У меня другое предложение! — воскликнул Петя, лицо его было одухотворенным. — Давайте ничего не делить, устроим гигантский сабантуй и пропьем эти шальные деньги. Зато потом будет что вспомнить!
На его выходку никто не обратил внимания.
— То есть как это поровну? — зашлась Лидия Сергеевна. — Я получаю зарплату больше, чем, скажем, Алевтина. И вношу в кассу взаимопомощи тоже больше. Вносим-то мы один процент от нашей зарплаты. Значит, мне причитается сумма подороже!
Лидия Сергеевна не понимала, что сама роет себе яму, в которую скоро упадет. Красивые женщины всегда глупы. Во всяком случае, так думают все некрасивые женщины, и это служит им утешением.
Алевтина ловко использовала промашку красавицы.
— Владимир Антонович, — сказала она елейно. — Когда вы собирали взносы, я у вас одалживала, возьмите, пожалуйста, — и со значением вернула Орешникову долг.
— Почему вы так торопитесь? — спросил Владимир Антонович, не догадываясь, к чему клонит Алевтина. Она улыбнулась ему и повернула к Лидии Сергеевне торжествующее лицо:
— Значит, вы получаете больше меня, Лидочка! Но вы позабыли, Лидочка, что уже четыре месяца не платили взносы. И здесь вашей доли нет! За неуплату взносов я предлагаю исключить Лидию Сергеевну из членов кассы взаимопомощи! Кто «за», прошу поднять руки!
Тотчас взметнулось девять рук — голосовали Полотенцев, Алевтина, Ира, Юра и еще пять безымянных сотрудников, имена которых история не сохраняла.
— Кто против?
Орешников одиноко поднял руку.
— Кто воздержался? Теперь руку поднял Петя.
— Принято единогласно! — привычно подытожила Алевтина.
— Это нехорошо, неправильно! — попытался повернуть колесо фортуны Владимир Антонович. — Надо делить на всех и обязательно поровну. Так будет справедливо!
Теперь он уже на самом деле думал так. Потеряв большую часть состояния, он снова становился человеком. В это мгновение Петю посетила свежая идея.
— Товарищи! — закричал он, и опять его лицо стало вдохновенным. — Если вы не хотите сабантуй, давайте все вместе возьмем отпуск за свой счет, махнем на Кавказ, в горы есть шашлык и пить вино.
— Петя, помолчи! — устало остановил его Полотенцев.
— Лидия Сергеевна! — Алевтина вернула собрание в русло. — Прошу покинуть помещение!
Так бог, если он есть, покарал Лидию Сергеевну за то, что вчерашней ночью она сочинила заговор.
Лидия Сергеевна поднялась со стула и на ногах, которые ее плохо слушались, поплелась к выходу.
— Не уходите! — закричал Орешников. — Люди, что вы делаете! Вы же проходили в школе: человек — это звучит гордо!
— Вы лучше на себя поглядите! — дал ему отпор Юра, а Ира добавила:
— Вы вообще один пытались все заграбастать!
— Мне стыдно об этом вспоминать! — сознался Орешников. — Я был некрасив, как вы некрасивы сейчас.