ФЛОРАНС (весело). И что такое «лук а ля Драгомир»?
ДРАГОМИР. Обжариваю в масле немного муки, кладу две прекрасных больших луковицы целиком, добавляю сахар и множество специй, закрываю крышкой и оставляю тушиться на слабом огне. Поверьте, это объедение. Иногда, в последний момент я добавляю каплю коньяка - тогда это просто лакомство. С гренками тоже чудесно. Можно даже положить мед вместо сахара, если он есть. Клянусь Вам, это объедение.
ФЛОРАНС. От Ваших слов у меня уже слюнки текут. Сама я не способна приготовить ничего, кроме яиц вкрутую. Где Вы этому научились?
ДРАГОМИР. У нас приготовление пищи входит в воспитание мальчиков точно так же, как и девочек… Я думаю, Вы бы могли придти попробовать мой лук, мадмуазель Мишалон? Без церемоний, отведать, что Бог послал?
ФЛОРАНС. Ладно, не могу устоять перед таким искушением! Но при одном условии: Вы придете ко мне и сядете со мной за стол.
ДРАГОМИР. Вы приглашаете меня в гости, мадмуазель Мишалон?
ФЛОРАНС. Да, если Вы принесете угощение!
ДРАГОМИР. Нет проблем. Иду.
Драгомир проводит расческой по волосам, поплевывает на ладонь, чтобы пригладить их, и с кастрюлей в руке вылезает из-под стола.
ФЛОРАНС. Здравствуйте, мсье Драгомир.
ДРАГОМИР. Здравствуйте, мадмуазель Мишалон.
ФЛОРАНС. Ну, присаживайтесь.
ДРАГОМИР (устраиваясь). Большое спасибо, мадмуазель Мишалон.
ФЛОРАНС. Я сейчас вернусь.
Она выходит. Он берет листок рукописи и читает, покачивая головой. Флоранс возвращается с подносом, на котором две тарелки, столовые приборы, два стакана и бутылка вина. Накрывает на стол.
ДРАГОМИР (указывает на страницу, которую прочитал). Что за глупости он несет здесь! Но Вы хорошо перевели, у Вас есть чувство стиля.
ФЛРАНС. Это проповедь священника. Вы не читали «Зловоние любви» - считается, что это шедевр Золозола.
ДРАГОМИР (качая головой). К несчастью, нет. Я очень люблю читать, но мне пришлось слишком рано оставить школу, чтобы начать работать. В четырнадцать лет я уже стал кормильцем семьи, а в ней было девять человек. Отец болел, а лекарства стоили запредельно дорого. Я бегал в библиотеки читать украдкой, книги брал наугад, читал как без остановки!
Флоранс наливает, они пьют.
ФЛОРАНС и ДРАГОМИР. Ваше здоровье!
ФЛОРАНС. Умираю от желания попробовать Ваш лук… (Принюхивается.) Боже, чем это пахнет?
ДРАГОМИР (поднимает крышку). Корица, гвоздика и другие специи.
ФЛОРАНС. Нет, это запах горящей кожи…
Из-под стола поднимается густой дым.
ДРАГОМИР (в панике). Боже мой, плитка! Я забыл ее выключить… (Ныряет под стол). Ботинок горит!..
Льет воду на горящий ботинок.
ФЛОРАНС. Ботинок уже не горит!.. Вылейте воду в цветы… Вон в тот большой горшок, я его давно не поливала. В маленький тоже постоянно надо подливать воду.
ДРАГОМИР (проходит мимо зеркала, чтобы полить цветы. Бросает взгляд на зеркало. Останавливается перед зеркалом и рассматривает себя. Внезапно вскрикивает). Ай!
ФЛОРАНС. Что случилось?
ДРАГОМИР. Я испугался себя в зеркале. Уже забыл, что я такой большой!..
Затемнение.
6. Утро. Флоранс в просторном свитере работает со словарем. Драгомир занят гимнастикой. Рядом со столом - включенный обогреватель.
ДРАГОМИР. Раз-два, три-четыре, раз-два-три-четыре…
ФЛОРАНС. Собачий холод! Мсье Драгомир!
ДРАГОМИР (продолжает упражнения). Да, мадмуазель Мишалон? Раз-два-три-четыре…
ФЛОРАНС. Обогреватель работает?
ДРАГОМИР. Да, стрелка на максимуме.
ФЛОРАНС. У меня ноги заледенели.
ДРАГОМИР (прекращает движения). Если позволите, я их Вам согрею.
ФЛОРАНС. Не могу Вам отказать.
Драгомир берет ее ступни в руки, дышит на них, массирует, кладет себе на грудь, энергично растирает.
ДРАГОМИР. Теперь лучше?
ФЛОРАНС. О да, так хорошо. Я чувствую покалывание, кровообращение восстанавливается. Как Вам удается сохранить руки такими теплыми?
ДРАГОМИР. Я ближе к обогревателю, много ближе, чем Вы. А потом этот холод – ерунда по сравнению с нашей зимой.
ФЛОРАНС. Ничего себе… Какая же она у вас!
ДРАГОМИР (ноги Флоранс на его груди). Мальчишками мы забавлялись так: когда писаешь, струйка превращается в лед. Она застывает снизу вверх. Получается что-то вроде леденца, ячменного сахара, в виде прозрачной дуги…
ФЛОРАНС. Бррр! От Ваших слов у меня мурашки по спине.
ДРАГОМИР. Учтите, у нас тепло одеваются. Катаются с ледяных гор, бегают на коньках по замерзшей реке… Однажды я выстроил изо льда настоящий дом – с гостиной, спальней, кухней. Там были окна, мебель, камин… Я развел огонь, и камин растаял.
ФЛОРАНС. Бедный мсье Драгомир! Как же Вам, должно быть, было грустно…
ДРАГОМИР. Напротив, я ведь хотел разрушить всю постройку. Стены таяли, отовсюду текло, настоящее наводнение. Я был очень доволен.
ФЛОРАНС (смеется). Ой, мсье Драгомир, Вы меня щекочете. Перестаньте!
ДРАГОМИР (отпуская ее ноги). Извините, я не нарочно.
ФЛОРАНС (надевая туфли). Хочется верить, но я ужасно боюсь щекотки... Ах, как хорошо! Что до меня, я ненавижу холод! Он вызывает у меня скверные воспоминания. Когда я была маленькой, мои родители жили в очень древнем, очень большом доме, где было полно сквозняков. А в день, когда умер отец, в Сан-Ле температура была ниже десяти градусов. Я всегда мечтала о жизни под солнцем, в Африке или на каком-нибудь острове в Тихом океане. Раньше, когда у меня еще был телевизор, я плакала, как ребенок, когда видела кафе под кокосовыми пальмами…
ДРАГОМИР. Почему у Вас больше нет телевизора?
ФЛОРАНС. Я тратила на него слишком много времени, он мешал мне работать.
ДРАГОМИР. Ваш перевод продвигается?
ФЛОРАНС. Он мне надоел, надоел, если б Вы знали, как он мне надоел! Его следовало закончить давным-давно. При той цене, что за него платят, имеет смысл работать только быстро. А я тяну… Я еще никогда так не опаздывала.
ДРАГОМИР. Это из-за меня?
ФЛОРАНС. Из-за Вас, мсье Драгомир? Вовсе нет. Напротив, если б Вас здесь не было, я послала бы этот перевод подальше.
ДРАГОМИР. Вы можете называть меня «Драго», мадмуазель Мишалон. Мне всегда забавно, когда Вы говорите «мсье Драгомир».
ФЛОРАНС. Согласна. (Молчание.) А Вы зовите меня Флоранс. (Долгое молчание. Слышен звонок входной двери. Флоранс встает, чтобы открыть, в то время как Драгомир удаляется к себе и берет ножницы для резки кожи. Флоранс возвращается к столу в сопровождении высокого и худого человека, того же возраста, что и Драгомир. В руках у него скрипка в футляре.* Обращаясь к гостю.) Там, под столом. Он у себя.
Гость становится на четвереньки и присоединяется к Драгомиру.
ДРАГОМИР (ошеломлен). Грицко!!! (Бросает ножницы и прижимает гостя к груди, обнимает его). Грицко! Глазам своим не верю!
ГРИЦКО. Что ты делаешь тут, внизу, Драго?
ДРАГОМИР. Ты же видишь, я здесь живу.
ГРИЦКО. Ты занимаешь не всю квартиру?
ДРАГОМИР. На это у меня не хватит денег. Знаешь, сколько это стоит? Я рад уже тому, что у меня есть стол над головой и ковер под задницей.
ГРИЦКО (обеспокоен). Здесь такая дорогая жизнь?
ДРАГОМИР. Мой милый Грицко, ты даже не представляешь, какие здесь цены. Да, тут тяжело. Но народ справляется… Есть у тебя какие-нибудь деньги?
ГРИЦКО. Совершенно ничего. Уехал, как есть, потому что мне тебя недоставало. Я говорил тебе: рано или поздно увидишь, что я уеду. Я сдержал слово.
* В соответствии с желанием режиссера и музыкальными способностями исполнителя вместо скрипки может быть аккордеон или любой другой инструмент, который можно нести в руках и который напоминал бы о «Центральной Европе» (кларнет, гитара и т.д.) – прим. автора.
ДРАГОМИР. Ты только что приехал?
ГРИЦКО. Сию минуту. Уже четыре месяца, как я двинулся в путь.
ДРАГОМИР. Узнаю сумасброда Грицко: скрипку в руки и вперед! Пускаешься в авантюру, ни о чем не подумав заранее. Тебе есть, где жить?
ГРИЦКО. Ничего у меня нет.
ДРАГОМИР. Ладно, можешь остаться у меня. Ты голоден?
ГРИЦКО. Уже два дня во рту ни крошки. Я умираю с голода. Что это?..
ДРАГОМИР. Это японский сад. Не вздумай его есть!.. У меня есть колбаса и сыр. Осталось немного хлеба и вина. (Пока Грицко снимает пальто и устраивается, Драгомир достает из ящика еду и кладет ее перед гостем). Что нового дома?
ГРИЦКО (ест и пьет, но деликатно). Видел твою матушку. Мучается с ногами, но все остальное в порядке. Теперь она почти не выходит. Госпожа Питик умерла, и отец Шлосс тоже.
ДРАГОМИР. Госпожа Питик умерла? От чего?
ГРИЦКО. Удар током – от своего же холодильника. В дом Массолей попала молния – все сгорело, с ними вместе. Парнишке Маркуса отрезало три пальца, помнишь, маленький такой, рыжий, непоседа. Сунул руку в какой-то механизм и потерял три пальца.
ДРАГОМИР. А папаша Молоч?
ГРИЦО (жует). Умер.
ДРАГОМИР. А Зорны?
ГРИЦКО. Умерли.
ДРАГОМИР. Марика? Дювель? Оран?
ГРИЦКО. Смерть, смерть, смерть.
ДРАГОМИР. Но тогда там все мертвы?
ГРИЦКО. Когда я ем, все мертвы. Кстати, ты видел Владимира, он тоже здесь. Говорят, он в самом деле преуспел.
ДРАГОМИР (пожимает плечами). Владимир? Жилье у него хуже моего: спит под лавкой. Но выкручивается.
ГРИЦКО. (осматривается). Тебе удается их продавать, эти туфли?
ДРАГОМИР. Я работаю для сапожных мастерских, время от времени продаю пару кому-нибудь из своих клиентов…
ГРИЦКО. У твоей хозяйки недурные ножки. Ты с ней спишь?
ДРАГОМИР. Вовсе нет, о чем ты говоришь? Мадмуазель Мишалон очень мила, но она занимает более высокое положение, чем я.
ГРИЦКО. Она женщина, Драго, такая же женщина, как и другие. Наверху или внизу, это ничего не меняет. У нее есть мужчина?
ДРАГОМИР. Не думаю.
ГРИЦКО. Может, она лесбиянка. Тогда да, шансов нет. Иначе стоило бы попробовать. Миниатюрная, с такими ножками. Может, она не носит трусиков…