Но Тамара все поняла. Как-то умела она увидеть за шелухой суть, главное.
— Напрасно ты на меня обижаешься. На самом деле на работу ко мне сейчас лучше не приходить. А вечером я подругу обещала навестить. Хочешь, поедем вместе?
И как это люди раньше жили без телефона, подумал он, выходя из красно-белой телефонной будки. Как это вообще возможно — без телефона?
Подруга жила в новом районе.
Они шли от одного блочного белого дома к другому, точно такому же. Сергей дороги совершенно не запомнил.
У лифта он заупрямился — для того чтобы проверить, действительно ли она хочет, чтоб он с ней появился. Тамара его минут десять уговаривала.
Подруга встретила Сергея так, будто давно его знала, мельком глянула, кивнула и, позабыв о нем, заговорила с Тамарой. Зато он ее исподтишка изучал. Смуглая, гибкая, черные глаза с поволокой и черные, густые, на прямой пробор разделенные волосы. Звали ее Надя. Двигалась медленно, томно. Ей бы, наверно, пошло сари. А были на ней джинсы с грубым ремнем и красная рубашка с погончиками.
Тамара сняла шубу. Надя руками всплеснула:
— Ой, Том, какая юбка!
Сергей тоже посмотрел: темно-зеленого цвета, длинная, с отороченными белыми накладными карманами. Она Тамаре очень шла.
— Дай померить, — попросила Надя и увела Тамару в кухню.
Сергея одного оставили. Он прошел в комнату. Над тахтой висел яркий рисунок. Очень неумело кто-то изобразил шторм на море. Это первое, что в глаза бросилось. Потом осмотрелся. Мебели мало, и хаотично расставлена. Секретер между платяным шкафом и буфетом, а углы пустые. На полу проигрыватель, колонки от него — одна на шкафу, другая на подоконнике.
Вошла Тамара. На ней были джинсы. Надя вертелась в передней перед зеркалом в Тамариной юбке.
— Где достала-то? — спрашивала она, любуясь нарядом.
— Ой, не говори! — Тамара села на тахту, закурила. — У Светки, конечно.
— Была у нее, а меня не взяла, — обиделась подруга.
— Да ведь ездила деньги отдавать. За туфли, помнишь?
Подруга кивнула, встала к зеркалу спиной и пыталась повернуть голову так, чтобы увидеть себя сзади.
— Приехала к ней и прямо с порога говорю: «Света, сразу предупреждаю, покупать ничего не буду. Денег нет». А у нее, как всегда, по комнате барахло разбросано. Витька из поездки вернулся. Я эту юбку увидела, у меня глаза загорелись. Светка заметила. «Может, все же померишь?» Я померила. Как на меня. А Светка хитрая: «Отдашь, когда будут». И я взяла. А дома в самый дальний ящик запрятала, чтоб Олег не видел. Сегодня в первый раз надела.
Сергей с недоверием думал: неужели это наяву и он рядом с Тамарой?
Подруга принесла яблоки, начатую бутылку вина.
— Знаешь, кто привез? Саша. Я никого не ждала, вдруг звонок. «Сейчас приеду». Мы с ним посидели, но, видишь, даже не допили. Он меня звал в воскресенье на лыжи.
— Поедешь? — спросила Тамара.
— Да ты что!
Они пересели к столу, Сергей наполнил бокалы.
— Поставь какую-нибудь музыку, — сказала Тамара.
Подруга лениво поднялась, включила проигрыватель. Пластинка была старая, заигранная, с шипением. Карел Готт, определил Сергей.
Выпили.
— А где Гриша? — спросила подруга.
— Гриша? — Тамара описала сигаретой в воздухе неопределенный круг. — Не знаю. Я его уже неделю не видела. Обещал позвонить, но как в воду канул. Зато, знаешь, кто прорезался? Игорь.
— Какой?
— Ну, помнишь, в поезде познакомились, когда с юга возвращались?
Крутился угольно-черный диск, песня следовала за песней, иногда пластинку заедало — одно и то же, одно и то же… Надя диск переворачивала и переворачивала, возможно, он был у нее один-единственный, а может, ей просто нравился Карел Готт. Сергей сидел, слушал. Но не было продолжения. Одно и то же, одно и то же…
— Мой сладкий звонил, — говорила подруга. — Просил ему рубашки приталить. Только по делу и звонит.
На улице — удивительно, всего за два часа! — сильно подморозило. Стало скользко. На крутом спуске Тамара взяла Сергея под руку. От ее прикосновения он будто оттаивать начал.
— Ты, я смотрю, весело живешь, — сказал он.
— Я? Весело? — Она непонимающе на него посмотрела.
— Ну да. Знакомые всякие, звонки, встречи. Хорошо жить, когда много друзей.
Посреди дворика, в который они вошли, рядом с одноэтажным желтым зданием котельной небольшой серый прямоугольничек асфальта был свободен от снега. Видно, под ним, в глубине, проходили теплые трубы. Три темные лужицы дымились по краям прямоугольника.
— Встанем здесь, тут ноги меньше будут мерзнуть, — сказала Тамара. Рукой в варежке она показала: — Вон мои окна. Одно темное, другое горит.
— А кто дома? — спросил он.
— Муж.
— А, понятно…
Они помолчали.
— Давно ты замужем? — спросил он.
— Восемь лет… Видишь, какая я уже старенькая.
— Глупость, — сказал он.
— Помнишь, ты меня на «вы» называл…
Он смущенно улыбнулся.
Конечно, нужно было остаться на консультацию. Все-таки декан проводил.
Но ждала Тамара, так они условились: в три Сергей будет у нее. А консультацию назначили внезапно. Декан читал последнюю в семестре лекцию и вдруг объявил, что после нее ответит на вопросы о предстоящем экзамене.
— Я, пожалуй, уйду, — сказал Сергей.
Милочка состроила жалостливую гримасу.
— А что случилось?
— Да так, дела.
— Хочешь, приезжай ко мне вечером, я тебе все, что он скажет, передам.
— Нет, спасибо, наверно, не смогу.
Может, признаться ей во всем, подумал он. Что я все лгу, лгу… Она ведь понимает, чувствует.
Все притихли, провожали его недоуменными взглядами. Декан стоял у кафедры, мотал на ус: ага, молодой человек излишне самонадеян, думает, что не нуждается в моей помощи. Что ж, проверим, проверим… Можно было притвориться, прижать к носу платок или закашляться. Так все делают. Декан бы и не поверил, но это уже как бы правила игры.
Он позвонил Тамаре из автомата. На коммутаторе ответили: добавочный занят. А монету автомат сожрал. Приехать к ней и сказать: «Ну, тебе дозвониться… Пять двушек ухлопал!»
Ровно в три он был в проходной. Вахтер в черной шинели с блестящими пуговицами смотрел строго. Не пропустит, определил Сергей. Снова крутил диск телефона.
— Тамару? Одну минуту.
И через некоторое время уже другой голос:
— А ее нет.
— Она что, совсем ушла? — спросил Сергей.
— Совсем, совсем.
Он ей домой позвонил. Подошла она. Он повесил трубку, не сказав ни слова. Но почему не дождалась?
Ехать к себе не хотелось. Куда податься, он тоже не знал. К Миле? Стыдно как-то. Да и не было желания ее видеть. А больше некуда. Не в кино же одному идти?
Мама хлопотала у стиральной машины. Сергей буркнул: «Привет», — сел на диван, поближе к телефону.
— Сергей!
Он вздохнул, поплелся в ванную. Мама вытерла руки о фартук, посмотрела на Сергея изучающе. А он перебирал в памяти: за картошкой недавно ходил, будильник в ремонт отнес, что еще?
— Сергей, — сказала мать, — надо отвезти Виктору лекарство для отца.
Сергей вдруг обрадовался этому поручению. Двоюродному брату надо помочь. Это необходимо. А Тамара позвонит, наверняка позвонит — если днем не позвонила, то должна позвонить вечером — и узнает: не ждет он ее звонка, у него свои заботы.
С братом они не виделись давно, больше месяца. За это время тот еще больше похудел, осунулся.
— Как дела-то? — спросил Сергей.
— Да плохо.
— Он там? — Сергей взглядом показал на дверь.
Брат кивнул. Сергей приоткрыл дверь. В тусклом свете ночника увидел: желтая голова с взъерошенным седым хохолком на подушке, а под одеялом будто никого нет. Его родной дядя, папин брат, лежал там, но был это совсем не он, даже отдаленно не напоминал человека, который когда-то привозил к ним на дачу арбузы, играл в волейбол, купался в пруду.
Они сидели на кухне. Брат предложил чаю, Сергей отказался. Почему-то представил, что из его стакана пил больной. Виктор все равно налил. Сергей не мог себя заставить. Боялся, Виктор догадается, отчего это нежелание, и, конечно, обидится. Слава богу, дядя проснулся, позвал брата, тот ушел, и Сергей быстро, по-воровски оглянувшись, выплеснул полстакана в раковину. Если целый — неправдоподобно бы получилось: не пил, не пил, а брат вышел, он и выдул весь до дна.
Виктор все не возвращался. Сергей из передней — телефон вынесли сюда, чтобы не беспокоил больного, — позвонил домой.
— Нет, никто не звонил, — сказала мать.
Набрал номер Тамары. Никто не подошел.
Вернулись с братом на кухню. Говорили шепотом, будто больной мог их услышать.
— Вот и совсем один останусь. — Виктор не жаловался, делился по-родственному.
— Жениться тебе надо, — неожиданно сказал Сергей. Как-то само собой вырвалось. В семье все уж давно говорили, что Виктору пора жениться, а то можно навек холостяком остаться.
— Я почему так сказал, — начал оправдываться Сергей, — ухаживать бы тебе помогла…
Брат улыбнулся, недоверчиво покачал головой.
Перед тем как уйти, Сергей еще раз позвонил домой.
— Нет, никто, — сказала мама.
— Понятно, — сказал он и взглянул на часы. Десять. Наверно, уже не позвонит. — А то мне должны насчет экзаменов кое-что передать.
Он шел по улице, ему было грустно. Показалось, что грусть эта возникла сама по себе, независимо от событий его жизни, и только он сам хочет найти причину: то ли Тамара, то ли умирающий дядя. Так уж устроен человек — всему искать объяснение.
Он проснулся и почувствовал: вкусно пахнет пирогами. На кухне мама гремела противнями. Что же за праздник сегодня, начал припоминать он. Вроде никакого. Просто воскресенье. Он боялся этого дня. Столько свободного времени. Он не знал, куда девать его. Надо заниматься, сессия на носу, но это совершенно невозможно. Вот если бы она позвонила… Куда пропала? Какая-то сплошная была во всем неясность. Экзамен, к которому не готов. Новый год скоро…