. В результате Пинкертона приняли на службу 14 декабря. А уже 17 декабря 1837 г. Зимний дворец загорелся, и, как уже говорилось, Пинкертон совершенно четко работал в экстремальной ситуации: он вовремя наполнил огромный резервуар водой. Вполне возможно, что именно потоки воды, хлынувшие из прогоревшего резервуара, помогли отстоять Императорский Эрмитаж.
С этой паровой машиной связана своя «техническая» интрига. Дело в том, что паровую машину в 1837 г. «устроил» механик Пинкертон «по договору с Конторою с тем, чтобы за прочность оной ответствовал он один год, но по случаю последовавшего в декабре месяце того года пожара в Зимнем дворце прекратилось как действие машины, так и сама ответственность за оную». Как ни странно, но паровая машина, установленная в подвале Зимнего дворца с мощными кирпичными сводами, пережила страшный пожар. Отчасти этому способствовало и то, что прогоревший на чердаке дворца резервуар залил водой помещения в северо-восточном ризалите, где и находилась паровая машина.
В процессе восстановления Зимнего дворца паровую машину отремонтировал уже механик Ишервуд, которому отдали ее «для содержания в действии, с торгов за 1838 руб. 57 коп. сер. в год». При этом Ишервуд сделал ряд доработок, как то: переустановил паровой котел, сделал вместо деревянной пробки медный кран у трубы и ряд других поправок, причем «без особой платы».
Однако вскоре деятельность Ишервуда стала вызвать недовольство. Паровая машина постоянно ломалась, и периодически Зимний дворец оказывался в хорошо знакомой нам ситуации – «воду отключили». Правда, имелся ручной насос, которым помощники Ишервуда закачивали невскую воду в резервуары на чердаке Зимнего дворца. В марте 1841 г. заканчивался «гарантийный срок» паровой машины, и хозяйственному руководству Зимнего дворца надо было решать продлевать контракт с Ишервудом или нет.
Майор от ворот, т. е. фактический комендант, завхоз и главный инженер полковник Л.Р. Баранович решительно выступал за продление контракта с Ишервудом. По его мнению, «без Ишервуда нет никаких средств иметь водоподъемную паровую машину в исправности при весьма частых повреждениях оной и при неудобной ее конструкции. Казенный же машинный мастер и подмастерье не могут быть допущены, ибо эта часть им совершенно неизвестна, а слесарь, командированный из Роты к Ишервуду, обучен им только управлять машиною и исправлять весьма маловажные повреждения…», а мастера-механики из «Мастеровой роты» «только назначены из присланных воспитанников, следовательно, ничего не знают».
У министра Императорского двора князя П.М. Волконского такое монопольное положение Ишервуда вызвало недоумение. Еще большее недоумение вызвало предложение полковника Барановича закупить вторую водоподъемную машину, а старую отремонтировать и сделать запасной.
В результате кн. П.М. Волконский волевым решением вернул во дворец опального механика Пинкертона, несмотря на то что тот заявил о необходимости очередных доработок к машине стоимостью в 500 руб. серебром. Механик обосновывал столь серьезные расходы тем, что «…машина ныне находится в беспорядке и требует немедленного исправления с возобновлением некоторых вещей…». Механик считал необходимым, наряду со всем прочим, установить «новую трубу медную для выпуска воды из котла», «новую крышку к паровому цилиндру» и так далее. Министр Императорского двора в мае 1841 г. поставил перед Пинкертоном главное условие: все исправления должны быть сделаны «во время теперешнего Высочайшего отсутствия, и чтобы машина была в действии к 1-му числу будущего июня»[469].
Если Пинкертон отвечал только за узкий участок – исправную работу паровой водоподъемной машины, то за всю систему водоснабжения в Зимнем дворце отвечал механик Клеворд. С ним 12 июля 1838 г. «Комиссия Высочайше утвержденная для возобновления Императорского Зимнего Дворца» заключила контракт, по которому он обязался следить «за исправным действием устроенных им в том Дворце водопроводов и ватерклозетов… по 1 марта 1841 г. без всякой платы».
Говоря об установке паровых машин и единой системе водопровода, любопытно отметить, как действовала тогда инерция сознания. Ранее для интимных надобностей предназначались различные «шкафики», и нечистоты выносились из дворца специальной командой золотарей. После восстановления Зимнего дворца и установки ватерклозетов хозяйственники продолжали по инерции считать ватерклозеты «баловством». Об этом свидетельствует рапорт майора от ворот, который в 1841 г. писал на имя министра Императорского дворца: «Водопроводы по Дворцу устроены не для ватерклозетов (курсив мой. – И. З.), но главнейшие для снабжения водою всех должностей и живущих там лиц, что до устройства сего выполнялось также рабочими, поставленными от Придворной конторы»[470].
Видимо, такие коллизии были вызваны тем, что размеры устроенного главного резервуара оказались малы для огромного дворца, населенного тысячами людей. Поэтому вода быстро кончалась, да и напор оставлял желать лучшего. Поэтому уже в 1841 г. приняли решение в три раза увеличить емкость главного резервуара с 1000 ведер воды до 3000 ведер. Предполагалось, что это решит проблему «недостатка воды в ватерклозетах и рукомойниках в отдаленных от резервуара частях дворца»[471].
Таким образом, в 1838–1839 гг. в Зимнем дворце проложили единую систему водоснабжения. Паровая машина по специально проложенной трубе под брусчаткой Дворцовой набережной закачивала невскую воду в три резервуара, которые находились на чердаке Зимнего дворца. Из этих резервуаров вода самотеком по свинцовым трубам поступала в ватерклозеты, рукомойники и на кухню. Кроме этого, в Прачечном доме на Фонтанке установили еще одну паровую машину для «очистки белья паром».
Эта схема водопровода не менялась практически до 1860-х гг., пока на смену невской воде не пришла вода из городской водопроводной сети. В качестве примера приведем описание водопроводной системы, сделанное гоф-медиком Зимнего дворца в 1848 г.: «Вода из Невы проходит по железной трубе до подвального этажа, где устроен паровой аппарат, оттуда по медной трубе, имеющей в диаметре 5 дюймов и в протяжении до 16 погонных сажен, подымается и идет вверх до малого железного резервуара, устроенного под самою крышею в особой камере, а из него выливается в четыре больших водохранилища, сделанных из чистого листового железа и вмещающих в себя от 3 до 4 тысяч ведер воды. Со дна сих водохранилищ идут по всему дворцу в разных направлениях свинцовые трубы от 1,5 до 2 дюймов в диаметре, по которым вода стекает, <…> есть еще в нижнем этаже Дворца 4 малых свинцовых резервуара, именно: над главною кухнею, над кухнею Государя Наследника Цесаревича, над кофишенскою комнатой и над лабораторией придворной аптеки. <…> каждую неделю по средам все резервуары очищаются и промываются <…> с величайшей тщательностью и под строим надзором. <…> несколько раз ополаскиваются»[472].
Поначалу вода, попадавшая в Зимний дворец, не подвергалась специальной очистке, поскольку Нева в то время еще справлялась с отходами растущего Петербурга. Тем не менее в конце 1840-х гг. в Зимнем дворце установили водоочистительные машины. Такие же машины были установлены и в пригородных дворцах. Об этом позволяет говорить то, что в 1859 г. «мастеру Жохову за исправление водоочистительных машин в Гатчинском дворце» было уплачено 100 руб. 40 коп.[473]
В 1830-1840-х гг. эпидемии холеры в Петербурге повторялись регулярно, что было связано в том числе и с резко ухудшившимся качеством питьевой воды. После того как летом 1848 г. в нижнем этаже Зимнего дворца пришлось развернуть холерную больницу[474], в ноябре этого же года, по личному указанию Николая I, ввели постоянный контроль за состоянием воды «посредством химического разложения». Отметим, что впервые состав воды в резервуарах дворца исследовали через 10 лет после прокладки свинцовых трубопроводов. И поводом к тому стала очередная эпидемия холеры в столице.
В ноябре 1848 г. Николай I распорядился, чтобы медики Придворной медицинской части вместе с майором от ворот ответили на вопрос: «Не причиняет ли накопляемая в резервуаре и протекающая по свинцовым, устроенным в Зимнем Дворце, трубам вода вредное влияние на здоровье употребляющих оную, и не лучше ли заменить таковые трубы оловянными или цинковыми»[475]. Кроме этого, предлагалось решить вопрос о необходимости фильтрации воды. Впрочем, как следует из документов, весь механизм для фильтрации заключался в установке специального «пропускного камня» в выпускную трубу, который должен был проводить грубую очистку воды, задерживая различные органические и неорганические включения.
Распоряжение царя выполнили тщательнейшим образом. Об этом говорит то, что на исследование воды ушел почти месяц. К работам привлекли ведущих медиков Придворной медицинской части: гоф-медика заслуженного профессора Нелюбина, лейб-медиков Арендта, Маркуса, Рейнгольда и лейб-хирурга Енохина.
В рапорте врачей от 23 декабря 1848 г. констатируется, что в воде, находившейся в резервуарах и трубопроводах «не найдено, ни свинца, ни меди и никаких вредных для здоровья примесей. ни малейших следов присутствия свинца. покрывается тончайшей пленкой, которая, подобно лаку, защищает его от дальнейшего окисления…»[476]. Тем не менее врачи, страхуясь от случайностей, рекомендовали «свинцовые резервуары заменить железными. каждый год при ревизии Придворной аптеки производить и химическое исследование воды, которою снабжается Зимний Дворец»[477].
В результате 23 декабря 1848 г. «Государь Император высочайше повелеть соизволил: вместо четырех свинцовых малых резервуаров