– Который это год? – Иноходец поднял бокал, разглядывая вино на свет. В этом не было ничего необычного, так поступали и Савиньяки, и Оскар Феншо, и все равно захотелось отвернуться.
– «Слезы» триста шестидесятого, – с гордостью ответил слуга. – «Кровь» триста сорок второго.
– Хорошо, – нетерпеливо тряхнул головой Робер. Лакей понял и исчез. – Значит, о помолвке ты не знал?
– Нет. Правда, я не понимал, почему Айрис не искали жениха, но я не думал… Понимаешь, дело не в Айрис и не в тебе! Твое сватовство ничего не изменило. После всего, что натворила эта дура, Альдо на ней жениться не мог, но в договоре… Там сказано, если что-то случится со старшей сестрой, Альдо женится на младшей, а Дейдри очень послушная.
– Я с тобой согласен, – хмуро сказал Робер, – эрэа Мирабелла с дочерьми должна остаться в Надоре. Хорошо, что твоя матушка – поборница этикета, а по этикету невесту забирает из дома жених, и только жених. Альдо меня отпускает, но дела требуют моего присутствия здесь. Они в самом деле требуют. Я напишу Айрис, а ты напишешь эрэа Мирабелле и Лараку, что свадьба переносится… Как думаешь, на сколько?
– До Летнего Излома. – К этому времени Альдо получит меч и ему никто не сможет повредить. Даже Ворон…
– Хорошо. – Робер поднял бокал. Визиты к Марианне явно шли ему на пользу. Он повеселел и перестал лезть с поучениями. – А теперь за твое возвращение! Пусть судьба хранит тебя и дальше!
– Мы обречены на победу! Орстон! – Иноходец сам не знает, насколько он близок к истине. Раканов и тех, кто им верен, хранит сама Кэртиана, а неудачи… Что ж, они случаются со всеми, но это не значит, что нужно сидеть сложа руки.
«Вдовья слеза» окончательно смыла неприятный осадок. Приснившаяся единожды чушь не вернется, а мать останется в Надоре, зато письмо можно расценить как благословение. Для Катари это будет важно, но сначала ее придется вырвать из лап Левия.
– Послушай, – только б Эпинэ не догадался о его любви, это сейчас ни к чему, – ты давно виделся с… со своей кузиной? Она ведь все еще в Нохе?
– Да, – рассеянно кивнул Робер, – но у меня не хватило времени даже на тебя, а Катарину никто не похищал.
– Ты на нее сердишься? – не выдержал Дикон. – Но она не виновата, ее заставил Левий…
– Ей не оставили выбора, – нахмурился Эпинэ. – Мужчина может поступиться честью ради дела, но требовать такой жертвы от женщины…
– Ты прав, – быстро сказал Дик. Робер с Катари не виделся, продолжать разговор не имело смысла. – Ты видел здесь урготского посла? Знаешь, кем он был раньше?
– Знаю, – Робер поморщился, словно «кровь» оказалась уксусом, – тем же, что и теперь. Не лишенным обаяния болтуном, докатившимся до предательства. От таких лучше держаться подальше.
– Вот и держись. А мне с ним надо поговорить.
– О чем? – нахмурился Робер. – Послы – это дело экстерриора.
– Не всегда.
Экстерриор не сядет с послом за карты и не станет болтать о Марианне, да Валме и не будет откровенничать с дипломатом. Иное дело – покинувший Ворона офицер. Придворный хлыщ вряд ли видит разницу между собственной трусостью и чужой верностью. Как ни противно, для Валме герцог Окделл – товарищ по несчастью.
– Ты хочешь спросить об Алве? – резко спросил Робер. – А надо ли? Дело прошлое!
– Я намерен провести отличный вечер. – Ричард допил бокал и поднялся: – Валме всегда умел веселиться.
– Теперь его зовут граф Ченизу, – буркнул Робер. – Смотри не перепутай, и вот еще что… Капуль-Гизайль говорит, Валме – хороший игрок, так что не зарывайся.
– Сударь, – сероглазый русый дворянчик в черном и золотом учтиво поклонился, – не уверен, что вы меня помните. Герцог Окделл.
– Вы слишком плохого мнения о моей памяти. – Марсель ответил поклоном на поклон выскочившего прямо на ловца зверя. – Я вас прекрасно помню. Мы встречались трижды или четырежды, причем однажды в этом самом доме. Я тогда проигрался в пух и прах…
– Не только вы. – Предшественник Герарда был сама вежливость. – Сударь, нам следует выпить за возобновление знакомства.
– Действительно, – согласился Валме, – тем паче здесь подают недурные вина. Помнится, вы предпочитали «Кровь»?
– Вы ошибаетесь, – запротестовал предполагаемый собутыльник. – На севере больше ценят белые вина, а я северянин.
– В любом случае, у барона есть и то и другое, – заверил Марсель, разглядывая добычу. Внешностью Окделла судьба не обидела, куафер, портной и сапожник тоже были на высоте, а кошелек на поясе радовал своими округлостями. Пришел поиграть? С такой физиономией это чревато. Впрочем, почему бы не изъять у кабанчика немного чужого имущества, дабы впоследствии вернуть законному владельцу… Любопытно, что из оставшегося в доме Алва ценил более всего?
– Что скажете о партии в тонто? – Повелитель Скал прямо-таки мысли читал. – Лично я не прочь…
– Почту за честь, – колыхнул накладным пузом Марсель. – Кстати, я вижу Марля и Дарави. Можно составить партию в акусс [11].
Окделл брякнул цепью агарийского плетения и задумался, хотя чего тут думать?
– Лично я предпочитаю тонто, – возвестил он, – в крайнем случае, вьехаррон.
А в тонто и вьехаррон играют двое. Как интересно! Марсель старательно расправил кружева:
– Вы, мой друг, последователь маркиза Фарнэби? Не того, у которого я выиграл булавку с бракованным рубином, а его предка, тоже Маркуса. Тот Фарнэби говаривал, что карты, дуэль и постель – дело двоих. Я полагаю, все зависит от того, насколько хороша компания. Если вас не устраивает Дарави, пригласим вашего друга Эпинэ. Кстати, я просто восхищен вашей средней цепью. Изумительное плетение! Где вы ее заказывали?
– На Золотой улице. – Окделл растерянно тронул упомянутую цепь. – Робер… не любит карты!
– Жаль, – протянул Марсель, старательно обозревая свободных картежников, – очень жаль… Тонто меня сегодня не привлекает. Сударь, давайте уговорим Эпинэ. Это будет по-дружески. Человек, занятый исключительно делом, грубеет, а это печально.
– Робер очень занят, – объявил Окделл, словно Эпинэ явился к Марианне проводить маневры и стрельбы, – но с ним можно поговорить… После ужина.
Занят Иноходец или нет, неизвестно, но господину Окделлу приспичило переговорить наедине, только с кем? С графом Ченизу или с виконтом Валме?
– Мы как раз успеем пройти пару кругов с Дарави, – Марсель глуповато улыбнулся, – для разминки.
– Не лучше ли начать с бокала вина? – Габайру полагал Окделла влюбленным в Ракана болваном и, похоже, по своему обыкновению был точен. По крайней мере, по части болвана. – А партию мы составим после ужина.
– Пожалуй. – Марсель усиленно завертел головой. – Эпинэ, он ведь только что был здесь…
– Он… Робер будет слушать музыку, – решительно объявил Окделл. – Кроме того, боюсь… Он не очень к вам расположен.
– Печально. – Иноходца от расфуфыренного предателя и должно тошнить, но ведь тебя тоже тошнит, а ты говоришь и говоришь… Ну и говори, тебе есть что рассказать.
– Надеюсь, это останется между нами. – Окделл таращился на Марселя, как губернатор Сабве на папеньку. – Робер Эпинэ очень дружен с… с госпожой баронессой, и он, знаете ли, ревнив.
– С женихами это случается, – посочувствовал Марсель. – Что ж, предоставим герцога Эпинэ морискиллам. Они безгрешны. А вы разве не собирались послушать концерт?
– Я предпочитаю музыке вино. – Мальчик явно обладал упорством и тактом гончей. – Пара бокалов перед ужином нам не помешают.
Всему есть предел, в том числе и сопротивлению. Так считала милая София, и жизнь подтвердила ее правоту. Граф Ченизу ласково взглянул на изнывающего от неизвестности Окделла и важно кивнул:
– Нам ничто не помешает! – изрек он. – И никто. Мы выпьем за встречу, даже стой над нами палач с раскаленными клещами или сама птице-рыбо-дура…
Иноходец в людях разбирался плохо, но бывшего любовника Марианны оценил правильно. Зачем этот щеголь понадобился Ворону, Дик не понимал и еще меньше понимал, как Алва мог ему что-то доверить. Разве что Валме был не совсем тем, кем казался. Щеголь не обязательно дурак, хотя трус всегда подлец.
– Ваше здоровье, граф!
– Благодарю. – Бывший талигоец ловко осушил бокал и засмеялся: – Признаться, я уже слегка пьян. Коко… то есть барон Капуль советовался со мной насчет мансайского. Самое смешное, его не обманули. Кстати, вы пили мансайское?
– Да, – подтвердил Ричард, предпочитая не говорить, а слушать. – В Сакаци!
– Конечно же! Вы же были там с его величеством! – Ченизу тряхнул бараньими локонами, и Дик представил, как вокруг графа прыгают куаферы со щипцами. Зрелище было уморительным, хотя от отсутствия завитушек посол бы только выиграл. С трудом сдерживая смех, юноша подтвердил:
– Да, я встретился с его величеством именно в Сакаци!
– Вам повезло! – Посол ловко наполнил оба бокала. – А вот я веду себя непозволительно! Как дипломат, я просто обязан поднять тост за его величество, тем более я был удостоен аудиенции! Вы слышите, как гордо это звучит: «удостоен аудиенции»? Насколько все же приятнее быть дипломатом, чем военным!
– Здоровье его величества Альдо! – Ричард, как и положено, выпил стоя. Валме-Ченизу тоже поднялся. Портной, без сомнения, сделал все, что в его силах, но полностью скрыть такой живот мог разве что клирик. Неудивительно, что виконт предпочел Ургот обществу Ворона. – Государь дорожит союзом с Урготом, – быстро произнес юноша, опасаясь, как бы собеседник не проследил за его взглядом.
– Я писал об этом моему герцогу и ее высочеству Елене. – Посол многозначительно улыбнулся. – Надеюсь, урготская ласточка скоро увидит орла.
Завитый навозник не знал, что вынудило сюзерена просить руки купчихи. Дикон знал и причину, и цену. Альдо приносил свое счастье в жертву будущей анаксии.
– Предлагаю тост за ее высочество Елену Урготскую, – твердо сказал Ричард, отгоняя видение браслета со Зверем на пухленькой кукольной ручке.