Калла встряхивает головой, чтобы отвлечься. Что станет с этим мальчишкой, ее не касается. В Талине слишком много сирот. Начав беспокоиться о каждом, она рехнется.
– Почему так долго? – обращается Калла к ближайшей цепи стражников, наконец потеряв терпение. – Будто ворота открывает улитка.
– Действуем вручную, ваше высочество, – отзывается кто-то. – Электрическое оборудование отключено и снято.
Пауза. Калла ждет пояснений, но стражник лишь вытягивается в струнку, бдительно глядя в темноту.
– Отключено и снято? – повторяет Калла. – Зачем?
– Завтра начинается демонтаж, ваше высочество. Мы переносим стену на милю дальше.
Ворота издают оглушительный стон. Содрогаются, словно в насмешку над стараниями распахнуть их побыстрее, приоткрываются ровно настолько, чтобы могла протиснуться карета – если не прочь ободрать при этом бока, – и снова замирают, застряв окончательно.
Минуту Калла ждет. По другую сторону стены кто-то кричит, но голос слышится глухо, словно пространство заполнено не свежим ночным воздухом, а водой. Наверняка выкрикивает указания тем, кто открывает эти злополучные ворота. Калла убеждена и в том, что эти указания никто не слушает, потому что створки ворот вдруг снова смыкаются.
За спиной Каллы хлопает дверца кареты. Венера Хайлижа выходит, ежась от холода. Скорее всего, она слышала весь до последнего слова разговор Каллы со стражником, поэтому не спрашивает, в чем дело. Некоторое время она смотрит на стену, потом изрекает:
– Видимо, нам все равно не проехать.
– В Сань-Эре и без того мало экипажей, – напоминает Калла. – Совет вряд ли обрадуется, если вашими стараниями их станет еще меньше.
Венера вздыхает:
– Может потребоваться время.
– Может, – соглашается Калла и принимает решение. – В таком случае увидимся в городе?
– Увидимся… что?!
Высоко вскинув голову, Калла шагает вперед, венец на ее голове поблескивает в свете прожекторов на стене. Ближайшие к ней стражники даже пикнуть не смеют, когда она проходит мимо них по главной дороге. Краем глаза она замечает какое-то движение. Опять тот мальчишка шныряет, огибая толпу. Как раз в тот момент, когда он пристраивается к стайке других переселенцев и оказывается поблизости, Калла хватает его за руку.
– Шевелись, – шипит она.
– Ваше высочество… – При виде ее стражники у стены нерешительно вскидывают дубинки, но Калла просто подныривает под руку одного из них и идет дальше, волоча за собой мальчишку. Пользуясь замешательством охраны, она проскальзывает в щель между створками ворот, и вот она уже внутри, а под ногами шуршит разросшаяся желтая трава.
– Давай, – велит Калла, отпуская мальчишку. – Живо!
Упрашивать его не требуется. Сорвавшись с места, он устремляется в один из переулков. За спиной Каллы суетятся стражники, слышатся протестующие крики, но она уже определилась с направлением, пересекла узкую, незанятую строениями полосу, проходящую вдоль стены, и устремилась в другой тесный переулок между двумя жилыми домами. Сначала стража бросится вдогонку за мальчишкой, но он, похоже, не из тех, кто легко попадается. К тому времени, как погоню отправят и за ней, она уже скроется из виду, и потом, зачем им вообще ее преследовать?
Под ее ногами вибрируют города-близнецы, будто выражая согласие. Калла взбегает на несколько ступенек и покидает переулок, свернув направо, на узкую пешеходную улицу. Она уже не девчонка из Жиньцуня. И не одна из провинциалов, ждущих под стеной в надежде попасть в город по прихоти дворца. Она Калла Толэйми. Восседающий на троне человек готов на все, что только в его власти, лишь бы услать ее с глаз долой, но оружие в виде своего лица Калла носит гораздо дольше, чем он. Антон Макуса пока даже не подозревает, на что он способен. Он не умеет играть в эту игру так, как она.
Вытащив из кармана сотовый телефон, Калла прижимает его к уху. Телефон был позаимствован вместе с ножом из дворца – точнее, из центра наблюдения. Работает он только в городах-близнецах, за их пределами сигнал не проходит.
Пока слышатся гудки, в нос вдруг ударяет резкая вонь. Она исходит со стороны лавки со ставнями, задвинутыми не до конца, и Калла ускоряет шаг. Вполне возможно, внутри гниет труп, и при этой мысли ее на миг удивляет собственная черствость. Именно обнаруженные трупы побудили ее поспешить во дворец – трупы в Жиньцуне, а не здесь, в Сань-Эре. Там они предвещали беду, были признаком надвигающихся ужасов, а здесь это такое же обычное явление, как еще один сырой и серый день, сменяющийся душной ночью, когда, случайно заглянув в разбитые окна первых этажей, непременно увидишь наркоманов, развалившихся на кишащих насекомыми тюфяках.
– Закусочная «Магнолия».
Бодрый голос слышится сквозь помехи в телефоне как раз в тот момент, когда Калла сворачивает в какое-то здание и попадает в зону неустойчивого сигнала. Отовсюду доносится низкий гул: голоса с верхних этажей, зудение лампочки над головой, вибрация, передающаяся по стенам от включенного кондиционера. Она умеет быстро бегать, но, чтобы добраться до Дворца Единства пешком, понадобится довольно много времени. Или меньше, если выбрать путь по крышам и двигаться напрямик сквозь районы плотной застройки.
– Эй, – говорит в трубку Калла. В конце коридора, возле лестницы, нарисована аэрозольной краской синяя стрелка. – Это ты, Чами?
– Если только в меня не вселились незаметно для окружающих, тогда да.
Калла чуть не оступается на первой же ступеньке и, чтобы устоять на ногах, вцепляется в перила так, что белеют костяшки. Чами шутит, конечно же, шутит. С таким сарказмом дети парируют наставления матерей, порой настолько дерзко, что остается лишь принять его как шутку. И все же Калла передергивается, восстанавливает равновесие и продолжает подниматься, шагая через три ступеньки за раз.
– А Илас там?
– А если нет? Минутку… любимая! Детка моя дражайшая!
Калла фыркает. И невольно прижимает к себе телефон. Она все еще поднимается вверх по лестнице, позади остаются семь маршей, восемь, девять, десять…
– Приветствую, ваше королевское высочество.
Под слова Илас, прорывающиеся сквозь помехи, Калла толкает дверь на крышу.
– Твой брат, – вместо приветствия говорит Калла. – Он сейчас на дежурстве в дворцовом центре наблюдения?
За тот вечер, который она провела в роли королевского советника, прежде чем ее отослали в Жиньцунь вместе с делегацией, Калла сделала все возможное, чтобы обзавестись лишней парой глаз во Дворце Единства. Илас и Чами в один голос заявили, что лучше выбросятся в окно, чем вновь станут служить короне. Зато Матиюй Нюва… после ухода из Сообществ Полумесяца ему требовалась новая работа. Хватило несложного маневра, чтобы пристроить его на это место, тем более что Антон как раз отвлекся. Калла представила указ, согласно которому те, кто работал во дворце, имели право приходить и уходить, а не жить в нем постоянно, в итоге простые гражданские из центра наблюдения или кухни получили возможность работать посменно, согласно четкому графику, – впервые с тех пор, как в другом дворце были убиты родители Каллы и Каса усилил меры безопасности у себя.
Высокочтимый новоиспеченный король подписал указ сразу, лишь бы она убралась от дворца подальше.
– Принцесса Калла, это ведь вы его наняли. Кому это знать, как не вам?
– Вообще-то, его график работы с собой в провинцию я не брала.
– Хорошо, хорошо. Так, посмотрим…
Голос в трубке сменяется быстрым пощелкиванием: вероятно, Илас просматривает свой пейджер. Немного погодя, застигнув Каллу прямо во время прыжка с одной крыши на другую, Илас докладывает:
– Да, он пробудет на смене еще час. А в чем?..
– Передай ему, чтобы впустил меня. Я буду ждать у южного входа. И наверняка попаду на одну из камер. Спасибо, пока!
Калла отключается. Это невежливо, но Илас не обидится. Трудно прижимать телефон к уху и в то же время прислушиваться к гулу Сань-Эра под ногами. Если поднимется шум, горожане начнут выбегать из домов и вскоре заполонят главную транспортную артерию города. Все захотят посмотреть на возвращающуюся делегацию, пока она проезжает через Сань-Эр к дворцу, и Калле надо держать ухо востро, чтобы вернуться туда первой и кое-что проверить.
– Вот дерьмо!..
В прыжке на очередную крышу ее ботинок скользит. Наверное, недавно прошел дождь, неровности заполнились водой. Калла с трудом восстанавливает равновесие и избегает падения с высоты здания, но при этом с силой ударяется коленом о бетон и обломки выброшенной электроники.
Острая боль пронзает ногу. Калла скрипит зубами, потом заставляет себя встать и продолжить путь. Подумаешь, поскользнулась. Ничего с ней не случится. Некоторое время она пробыла в отъезде, но города-близнецы не придают ее отсутствию особого значения. Сань-Эр ждет, как всегда терпеливый, и ловит момент ее возвращения, как лучше всего сидящая рубашка, скорее податливая, нежели сопротивляющаяся.
Южный вход Дворца Единства выпирает вперед с одной стороны колизея. Завидев его вдалеке, Калла спускается с крыши обратно на тротуар. В это время на крышах как раз начинается нелегальная торговля наркотиками, сделки проворачивают возле самого колизея в расчете на покупателей, желающих расслабиться после позднего похода за покупками. Эти же крыши кишат «полумесяцами», а Калле совсем не нужно, чтобы ее узнали: на это у нее нет времени.
В узкие просветы между лавками она мельком видит колизей, блестящий серый камень и золотистые фонари. Сначала она сворачивает не туда, но прежде, чем успевает исправить оплошность, слышит в соседнем переулке беспечную болтовню дворцовых стражников. Коротко и сдавленно чертыхнувшись, она, не теряя времени, бросается к какому-то окну и несколько раз стучит в стекло.
Потом замирает и прислушивается. Ответа нет. Стражники уже приближаются, и Калла рывком распахивает окно и прыгает в чужое жилище, легко ступая по замусоренному полу. Вдоль стен комнаты как попало стоят дерюжные мешки вместе с пустыми банками из-под мясных консервов. Кто бы ни жил здесь, он явно еще не распаковал вещи после недавнего переезда, и это кажется странным Калле. В Сань-Эре люди редко меняют жилье, обстоятельства этому обычно не способствуют, разве что кто-нибудь из провинций выигрывает в миграционную лотерею и получает разрешение на въезд в столицу.