– Боюсь, ты его не успел застать, – сказал наконец Виктор.
Говоря, он прикрыл глаза, наслаждаясь секундным молчанием, наступившим в трубке. Если сосредоточиться, то можно себе представить, как напрягается Эли, услышав его голос.
– Виктор! – выдавил Эли.
Это слово прозвучало кашлем, словно звуки застряли у него в груди.
– Должен признать, что это хитро придумано, – сказал Виктор, – использовать базу данных полиции для поиска объектов. Я немного обижен тем, что все еще там не появился, но всему свое время. Я ведь только приехал.
– Ты в городе.
– Конечно.
– Тебе не уйти! – заявил Эли.
Появившаяся в его голосе бравада немного замаскировала потрясение.
– А я и не собираюсь, – ответил Виктор. – Увидимся в полночь.
Он завершил звонок, сломал мобильник пополам и бросил обе части на труп Дейна. В наступившем молчании он несколько секунд смотрел на тело, а потом поднял голову.
– Прошу прощения. Теперь можно заняться уборкой, – сказал он Митчу, который уставился на него с отвисшей челюстью.
– В полночь? – прорычал Митч. – В полночь? Типа этой ночью?
Виктор посмотрел на часы. Было уже четыре.
– «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня».
– Мне почему-то кажется, что Томас Джефферсон имел в виду совсем не это, – проворчал Митч.
Виктор его не слушал. Все утро его мысли метались, но теперь, когда решение было принято и до заключительного момента оставались считаные часы, бушующая энергия утихомирилась, и на него наконец нашло спокойствие. Он снова посмотрел на Сидни:
– Так как насчет горячего шоколада?
Скрестив руки на груди, Митч провожал их взглядом: у спешившей за Виктором Сидни подпрыгивали пряди светлых волос. Когда она схватила его за руку ледяными пальцами, ее била дрожь. Та глубокая дрожь, которая вызывается не столько морозом, сколько испугом. Ему хотелось что-нибудь сказать, спросить у Виктора, о чем тот думает, напомнить ему, что он ставит на кон не только свою собственную жизнь. Но к тому моменту, как он нашел то самое слово, которое следовало произнести, одно короткое, простое, действенное слово – «СТОЙ!», было уже слишком поздно. Они ушли, а Митч остался один в обтянутой пленкой комнате. В результате он постарался проглотить это слово и то чувство безнадежности, которое к нему прилагалось, и, повернувшись к трупу полицейского, принялся за дело.
Очень давно
Разные города
Митчелл Тернер был проклят.
Так было всегда.
Неприятности следовали за ним по пятам, шли за ним тенью, как он ни старался оставаться в свете добра. В его руках хорошие вещи ломались, а плохие – росли. И этому немало поспособствовало то, что его мать умерла, отец сбежал, а тетка, только взглянув на него, поспешно отмахнулась, предоставив Митчу мотаться между домами опекунов, которые больше походили на гостиницы, – заселяясь и съезжая, нигде не пуская корней.
Большая часть его проблем проистекала из того, что большинство людей считали, будто габариты и интеллект находятся в обратно пропорциональной зависимости. Глядя на него и его мощную фигуру, окружающие решали, что он тупой. А Митч тупым не был. На самом деле он был умным. Очень умным. А когда ты настолько крупный и настолько умный, то влипнуть в неприятности очень просто. Особенно если ты проклят.
К шестнадцати годам Митч перепробовал все, начиная с подпольных боев и кончая избиением бандитов, влезших в долги людям, которые любят деньги. И тем не менее свой первый срок он мотал вовсе не за это. На самом деле в тот раз он был невиновен.
Проклятие Митча – «мальдисьон», как это называла испанка, у которой он какое-то время жил в приемной семье, – заключалось в том, что плохое происходило вокруг него. Та женщина даже не догадывалась о мрачных масштабах (она говорила больше о разбитых тарелках, бейсбольных мячах, влетавших в окна, и оштрафованных водителях), но Митч страдал колоссальным синдромом «не в том месте и не в то время», а если принять во внимание его многочисленные и по большей части незаконные занятия, то алиби ему получать было сложновато.
Вот почему, когда за две улицы от него драка пошла неудачно и появился труп, а у Митча обнаружились ссадины на костяшках, оставшиеся после нелегального боя, выигранного накануне, для него дело выглядело плохо. В тот раз обошлось, но не прошло и двух недель, как все повторилось. Погиб еще один человек. Это было странно и пугающе – и, хоть Митч и сам не хотел себе в этом признаваться, даже интересно. Или было бы, если бы Митч снова не оказался подозреваемым. Это уже становилось проблемой, такая цепочка трупов, потому что, хоть не он их убивал, с точки зрения полиции это выглядело именно так, в результате чего после третьей смерти в столичном отделении полиции решили, что проще будет его запереть. Просто на всякий случай. «Громила». «Обуза общества». «Вопрос времени». Такими фразами перебрасывались люди, игравшие с его жизнью в пятнашки.
Вот так, из-за проклятия и статьи, которую Митчелл Тернер не заслужил, он сел в тюрьму.
Четыре года.
Сама тюрьма у него особого протеста не вызывала. Он хотя бы был своим. В обычной жизни люди, только посмотрев на него, крепче прижимали к себе бумажники и ускоряли шаг. Копы, только посмотрев на него, думали: «Виновен… или будет». А вот в тюрьме, только посмотрев на него, заключенные думали: «Надо, чтобы он был на моей стороне», или «С ним лучше не связываться», или «Да он мне одной рукой череп расплющит», или еще что-то гораздо более полезное. Его габариты стали статусообеспечивающими, хоть это и лишало Митча радости светской беседы, а надзиратели смотрели скептически, когда он брал книгу в библиотеке или употреблял слово длиннее двух слогов. Почти все время он проводил в попытках взломать всевозможные защиты и брандмауэры тюремных компьютеров – больше от скуки, чем из желания причинить реальный ущерб. Ну, хотя бы проклятие там оставило его в покое.
К моменту выхода из тюрьмы внешне Митч стал еще больше подходить для навязанной ему роли. Внушительный подросток превратился в громадного взрослого, отмеченного первой из своих многочисленных наколок. На свободе он продержался полтора месяца, после чего проклятие опять его настигло. Митч получил работу по развозу товаров – в основном потому, что способен был выгрузить в четыре раза больший вес, чем любой другой грузчик, и потому, что ему нравился физический труд. Пусть умственно он был создан для работы в офисе, однако вряд ли смог бы уместиться за обычным письменным столом. И все шло гладко: дерьмовая квартирка и дерьмовая зарплата, но все по закону… пока кого-то не забили до смерти в нескольких кварталах от того места, где его бригада разгружала персики. Стоило копам увидеть Митча, как его арестовали. Сбитых костяшек не было, и двое из бригады свидетельствовали, что он все это время таскал фрукты, но это не имело значения. Митч немедленно отправился обратно за решетку.
Благодаря хорошему поведению и потрясающему отсутствию улик Митч освободился в считаные недели, но с нетипичным цинизмом решил, что раз уж ему все равно придется возвращаться в тюрьму (а с учетом проклятия, вопрос стоял только о том, когда, а не если), то ему стоит действительно совершить преступление: отсидка за других удовлетворения не приносила. И вот Митч принялся планировать преступление, которое ему всегда хотелось совершить – просто потому, что оно служило темой книг и фильмов, типичное дело, требующее мозгов, а не мышц.
Митчелл Тернер собрался ограбить банк.
Об ограблениях банков Митч знал три вещи.
Первая заключалась в том, что из-за легко узнаваемой внешности ему нельзя заходить в банк. Даже если он отключит камеры слежения, оказавшиеся в банке люди выберут его из сотни подобранных для опознания лиц (а с его везением – даже если его в этот ряд не поставят). Вторая – при нынешнем прогрессе технологий защиты (многие из которых он изучил в тюрьме с помощью личных наблюдений, но которых было гораздо больше в частном предпринимательстве) немалую роль в успехе грабежа сыграет взлом банковских систем и шифров для отключения хранилища, что можно сделать только удаленно. Третья – ему понадобится помощь, но благодаря двум отсидкам у Митча появился довольно обширный список знакомых, многие из которых наверняка окажутся достаточно тупыми, отчаявшимися или еще по какой-то причине готовыми вооружиться огнестрелом и заявиться в банк.
На что Митч совершенно не рассчитывал, так это на то, что, хотя его часть взлома пройдет без сучка и задоринки, напарники с оружием крупно облажаются, будут быстро арестованы и моментально его сдадут. И почему-то при виде Митчелла Тернера во всей его физической красе полицейские припишут вооруженную сторону ограбления ему, а взлом – трем более щуплым мужчинам, пойманным в момент грабежа и ясно опознаваемым, несмотря на маски и записи камер! И потому на свой третий срок Митч попал не в тюрьму для налоговых мошенников и торговцев информацией, а в «Райтон», тюрьму строгого режима, где большинство заключенных действительно были преступниками и где его габариты, несмотря на всю их внушительность, безопасности не гарантировали.
И там спустя три года ему предстояло познакомиться с человеком по имени Виктор Вейл.
За шесть часов до полуночи
Полицейский участок
Центрального округа
Эли встал у светло-серой стены конференц-зала полиции и поправил маску, закрывавшую его лицо. Она была простая, короткая, черная, от висков до середины щек. Серена дразнила его, но пока в зале собиралась половина всех полицейских Мирита, оценивающе глядя на новое лицо (второй половине предстояло их слушать по громкой связи), он был рад тому, что скрыл свою внешность. Лицо оставалось тем, что изменить он не мог, и при всех недостатках этой идеи было бы несравненно хуже, если бы вся полиция получила возможность запомнить его черты. Серена встала за кафедру и, улыбнувшись своей ленивой улыбкой, обратилась к собравшимся мужчинам и женщинам.